Калмыкия. Поэзия. Судьба.
Юрий ЩЕРБАКОВ
«Словесную породу перемыв…»
«Словесную породу перемыв…»
ЮБИЛЯЦИЯ
75 лет исполнилось известному ярославскому писателю Юрию Бородкину
В начале 70-х на всю страну прогремел роман "Кологривский волок" ярославца Юрия Бородкина. Роман был опубликован в журнале "Москва", потом в "Роман-газете", четырежды переиздан, стал лауреатом первой всесоюзной премии ВЦСПС и Союза писателей СССР. А первая книга рассказов Бородкина "Ветры над яром" вышла ещё в 1966 году. Затем было издано более двух десятков его сочинений: "Запретная любовь", "Лесной колодец", "Запах вербы", "Ночлег в Журавлихе", "Солнце над крышей", "Летние заморозки", "Каменная грива", "Расплата", "Малая Пасьма". Судьбы земляков - землепашцев, плотников, кузнецов - легли в основу его повестей, романов и рассказов. Бородкина критики издавна причислили к "деревенщикам", называли творцом художественной летописи деревни двадцатого столетия. Для вдумчивого читателя книги Юрия Серафимовича - пример восторженного и бережного отношения к труженику, тонкого чувства родной природы.
Своей крестьянской музе писатель вправду никогда не изменял. Как и советской Родине: "Стало общим местом сетовать на строгость цензуры в прошлом, на цековский контроль и т.п. Я, как, думаю, и большинство писателей, не испытал этой несвободы. Были противники советской власти, были репрессированные, которые до конца сохранили свои обиды, но ничто не мешало создавать замечательные произведения Евгению Носову, Владимиру Солоухину, Юрию Казакову, Василию Белову, Валентину Распутину и многим другим писателям. Разве не о том же говорит уникальное явление поэзии Николая Рубцова?" По признанию Бородкина, он счастлив тем, что ему довелось жить в замечательное время, когда слово писателя было востребовано и читателями (о чём говорят массовые тиражи книг), и государством.
Года два назад маститый прозаик заставил своих почитателей удивиться, издав сборник стихов и дневниковых записей "Эпилог". Но всё на свете имеет свою историю. Родом из Горького, Бородкин малой родиной считает костромскую деревню Афонино Парфеньевского района, где его семья перебедовала войну и куда он приезжает каждое лето, встречается с читателями, ищет и находит сюжеты будущих произведений. Писатель уверен: "На селе читателей не убавилось, здесь, как прежде, сохранилось доверие к книге, к слову писателя. Мне повезло, поскольку основной читатель, которому близка и понятна моя проза, - именно сельский житель (в том числе и бывший). Когда я бываю в районных и сельских библиотеках, вижу, что некоторые мои книги обветшали от частого употребления. У писателя нынче осталось два союзника: читатель и библиотекарь".
С 1954 года Юрий Серафимович живёт в Ярославле. 21 год возглавлял областную писательскую организацию. Так что Волге остался верен на всю жизнь. Поступил 18-летним пацаном в Ярославское военное железнодорожное училище и, по собственным словам, здесь от тоски по дому, по деревенской вольнице стал сочинять первые стихи, стесняясь показать их даже друзьям. Вот, оказывается, где затаились поэтические истоки:
Стою над Осыпью высокой
И созерцаю благодать,
Чтоб в светлой грусти одиноко
Как бы причастие принять.
В Центральной ярославский городской библиотеке им. М.Ю. Лермонтова в дни празднования его юбилея Юрий Бородкин ответил читателям на животрепещущий вопрос: "Наше ль дело судьбу выбирать?"
Словесную породу перемыв,
Я обнаружил малые крупицы -
таким откровением известный писатель подводит итог своим многолетним раздумьям о сути творчества.
Геннадий РУКОЛАДОВ
Постмодернистом жить нельзя
Постмодернистом жить нельзя
ДИСКУССИЯ "ПОСТМОДЕРНИЗМ: 20 ЛЕТ СПУСТЯ"
Честно говоря, изначально я не планировал принять участие в инициированной редакцией "ЛГ" дискуссии по поводу постмодернизма - отчасти потому, что отношусь к постмодернистским текстам с равнодушием, отчасти потому, что мой взгляд на постмодернизм во многом совпадает со взглядом критика Евгения Ермолина, который в своей статье "Поминки по постмодернизму" справедливо заметил: "Постмодернизм в России оказался гносеологически и этически бездарен[?] Нашей литературе он не дал ничего значительного, сопоставимого хотя б с твореньями западных корифеев Павича и Эко" ("ЛГ", 2012, № 3). В начале данной работы автор поставил постмодернизму бесспорный, с нашей точки зрения, диагноз: "Постмодернизм в России скорее мёртв, чем жив. Как спетая песня: больше не зажигает". Впрочем, оказалось, не столь уж бесспорный. Ибо нашлись критики, которых спетая двадцать лет назад песня продолжает вдохновлять до сих пор. Среди них - мой земляк Геннадий Муриков.
Статья Г. Мурикова "Что наша жизнь? - Игра" представляет собой, по сути, попытку оправдать постмодернизм. Критик категорично заявляет: "После появления фотографии необходимость визуальной подлинности, вообще говоря, в изобразительном искусстве исчезла. Приоритетом стала выразительность, может быть, экстаз или откровенная насмешка" ("ЛГ", 2012, № 16). В качестве показательного примера Г. Муриков приводит "футуриста Маяковского" и "постмодерниста В. Сорокина". Однако, как известно, уже после изобретения цветной фотографии увидели свет такие великие русские эпические романы, как "Жизнь Клима Самгина", "Хождение по мукам", "Тихий Дон", "Братья и сёстры", "Жизнь и судьба", "Дети Арбата", как раз с "визуальной подлинностью" изображающие целую эпоху. Критик справедливо полагает, что "искусство - если оно не острое и не злое - это болтовня". Но разве названные произведения не отличаются остротой и злободневностью? Или, по мнению Г. Мурикова, стёб и глумление являются неотъемлемыми элементами любого актуального искусства?
На наш взгляд, постмодернизм исходит из заведомо ложного посыла, согласно которому никаких принципиально новых произведений в литературе появиться не может, поскольку все книги, которые можно написать, к настоящему времени уже написаны, а потому главным принципом литературы провозглашается игра с ранее созданными текстами. Однако литература не может в какой-то миг иссякнуть и внезапно закончиться, так как каждая эпоха по-своему уникальна и обладает рядом неповторимых особенностей. Приоритетной задачей литературы мы считаем не пародию на стили и тексты, как это видится постмодернизму, а художественное изображение эпохи с её характерными персонажами, острыми проблемами и противоречиями, раскрытие духа и народного самосознания рассматриваемого времени. Зададимся любопытным вопросом: существует ли на сегодняшний день хоть одно литературное произведение, содержащее хотя бы попытку эпического осмысления современной нам эпохи? Лично мы назвать такие произведения затрудняемся. Современные писатели-реалисты старшего поколения, как правило, продолжают по инерции обращаться к теме нашего исторического прошлого, к славной, исполненной энтузиазма либо чудовищной и трагической - в зависимости от своих убеждений - советской эпохе. Молодые же писатели "нулевых" сознательно замыкаются в отдельном "эпосе частной жизни". Хорошо, впрочем, уже то, что они сумели отвергнуть свойственное постмодерну "ироническое пересмешничество", по выражению Е. Ермолина.
Соглашаясь с определением постмодернизма Г. Мурикова: "Постмодернизм - это образ нашей жизни, это то, в чём и как мы существуем. Игра слов, игра понятий, жизнь как игра", - мы, однако, не разделяем мнение критика о том, что "сейчас нельзя жить, будучи "реалистом"". Напротив, нам представляется, что именно постмодернистом дольше жить нельзя, непрерывно играя в нескончаемую заумную и бессмысленную игру на протяжении более двадцати лет. После нынешних поминок по постмодернизму мы надеемся на возвращение в русскую литературу эпического реализма, который некогда составлял её гордость. Мы желаем, чтобы в нашей литературе вновь возродились романы-эпопеи, подобные "Войне и миру" и "Тихому Дону", с необычайной правдивостью и ярчайшей художественной силой повествующие о последних нескольких десятилетиях, о сложном и противоречивом времени, в которое мы живём. И тогда вернётся былой интерес к чтению у миллионов читателей, и Россия станет самой читающей страной в мире, какой в своё время был Советский Союз.
Дмитрий КОЛЕСНИКОВ, САНКТ-ПЕТЕРБУРГ
