Неочевидное главное
Мы располагаем огромным запасом технологий, которые до сих пор не реализованы в форме коммерческих продуктов. Вполне можно говорить об избытке и вовсе перепроизводстве такого рода «сырья», поскольку даже в «оборонке» далеко не все из них нашли себе применение. И, кстати говоря, в них «законсервированы» огромные деньги — те самые, которых в нынешнее мирное время так не хватает энтузиастам инноваций. И тем не менее, проходят десятилетия, а «залежи» даже растут…
Пытаясь ответить на вопрос, что же так сильно затрудняет приход в «нормальную» экономику новых технологий и почему так велика роль войн как фактора технологического прогресса, Л. Бадалян и В. Криворотов пришли к парадоксальному, на первый взгляд, выводу: «Удивительно, но факт — сами изобретения представляют собой наименее критичную часть входа новой технологии в жизнь. В противном случае паровой двигатель стал бы реальностью уже в античном мире, сразу после изобретения раннего прототипа Героном Александрийским, а технология массового чугуна инициировала бы индустриальную революцию еще в ханьском Китае (202 г. до н. э. — 220 г. н. э.). То, что этого не произошло, свидетельствует: сами открытия, независимо от их революционности, могут оказаться намного менее важными для развития экономики, чем наличие востребованных обществом применений для них. Поиск фундаментально новых гражданских применений становится принципиальным звеном, основной сутью процесса взаимного «притирания» человека и любой многообещающей технологии. Собственно, это и… определяет успех или неудачу любого изобретения».
Строго говоря, серьезные расходы на революционную технологию могут быть оправданы только одним — появлением принципиально новых возможностей накормить и обустроить людей. Так вот, эти возможности непосредственно из самого факта открытия технологии никак не следуют. Их еще нужно будет придумать, отыскать. Показательна в этом смысле история массовой дешевой стали, ставшей основой большинства технологий ХХ века. Знаменитый «стальной барон», Эндрю Карнеги7, не может считаться изобретателем в строгом смысле этого слова. За всю жизнь он не предложил ни одной новой металлургической технологии. Но это не помешало ему стать блестящим инноватором — его исключительно эффективный поиск новых применений определил успех распространения массовой стали.
Как известно из истории Британии, первые практические применения «большой» стали носили сугубо военный характер. Стальные пушки Круппа сыграли важную роль в победе во франко-прусской войне (1870-71). Их безусловный успех привлек к стали внимание всех правительств мира и, что практически важнее, породил щедрый поток финансирования.
Однако, по расчетам Карнеги, для получения прибыли от массовой стали требовалось значительно понизить цены на фоне резкого роста объема продаж — а этого, в свою очередь, невозможно было достичь, не имея новых применений продукта. Карнеги начал со строительства стального моста Идс Бридж через реку Миссисипи в Сен-Луисе, штат Миссури, который был завершен в 1874 году. Прочность и долговечность сооружения, резко снизившие стоимость эксплуатации, создали рекламу и большой источник спроса. Далее последовал бум замены чугунных рельсов стальными, который длился около десятилетия. И стальные рельсы действительно оказались крайне прочными, а замена эта — увы! — быстро исчерпала потребности старой экономики угля и железных дорог. Впрочем, Карнеги это обстоятельство не сильно обеспокоило. У него появились новые, гораздо более «долгоиграющие» идеи новых применений стали — каркасное строительство, небоскребы со стальной несущей конструкцией. И пошло, и поехало!..
Творцы и умельцы
Инновации, новые технологии, революционные научные принципы — все это лишь компоненты существующего бизнеса, возможно, предпосылки для создания новых бизнесов, но не бизнес сам по себе. Вот этого никогда не следует забывать. Осмелюсь утверждать, что даже наличие финансирования не решает всех проблем в этой удивительной области, где так велика творческая роль бизнесмена-инноватора. Который не столько «горит» идеями научно-технического прогресса как такового, сколько является в первую очередь бизнесменом. Причем таким, чей образовательный и культурный уровень позволяет, в принципе, браться за проекты в этой области. А теперь честно: много ли у нас таких? И не здесь ли один из «подводных камней» проблемы? И не является ли ущербным сам подход к определению приоритетов в инновационной политике страны, когда потенциальными получателями государственного финансирования рассматриваются создатели новых технологий, а не те, кто умеет превращать их в деньги?
Кстати говоря, любые деньги, «выбитые» в порядке «поддержки создания новых технологий и инновационного климата в стране», в отсутствие адекватного распорядителя имеют почти стопроцентные шансы оказаться потраченными — в лучшем случае — на пополнение «складских запасов» не востребованных в отечестве разработок, а в худшем — на бестолковый «маркетинг» безработных научных коллективов.
Несколько месяцев назад на выставке, посвященной инновационному потенциалу вузовской науки, наблюдал картину: в окружении корреспондентов стоял проректор одного из университетов и рассказывал, какими передовыми технологиями занимаются у них в лабораториях, а какими еще могли бы заняться! — да только вот «не понимают», «не поддерживают» и «денег не дают». Настоящий полковник8… А рядом, у скромного стенда компании, освоившей выпуск удобных и надежных индукционных печей (разработанных на одной из кафедр этого же университета), толпился народ. Корреспондентов там не было. Зато было много покупателей — производителей инструмента.
1 Здесь и далее — из их книги «Теория ценозов в истории, или Дом человека на планете», готовящейся к публикации в издательстве УРСС.
2 Современники считали Джона Вилкинсона «фанатом» чугуна. Это он изобрел машину для точного сверления стволов пушек из сплошной заготовки, а также предложил целый ряд нетрадиционных применений, включая мосты, и даже такие эксцессы, как чугунные гробы, в одном из которых он и был похоронен. Успех первой работающей паровой машины Уатта (1776 г.) обязан его технологии точной расточки цилиндров.
3 Мерой «экономической эффективности» инноваций становились боевая эффективность и показатели, определяющие сохранность своей «живой силы». «Экономия личного состава» как аналог коммерческой прибыльности…
4 Да вспомните хотя бы историю «флагмана отечественного аэрофлота» — ТУ-114. Или ТУ-144 (код НАТО «Charger» — «Боевой конь». И сравните его абрис с легендарной «Соткой» — дальним ударно-разведывательным самолетом Т-4 от КБ Сухого).
5 Точнее будет сказать, что использование синтетических нитратов в сельском хозяйстве (то есть их коммерческое применение) стало возможным лишь с 1948 г., после окончания Второй мировой и через 35 лет после открытия принципа. Дальнейшее их распространение по миру явилось важной составляющей т. н. «зеленой революции».
6 В прошлом году мир отмечал 50-летие со дня создания интегральной микросхемы. Можно ли утверждать, что ничего в жизни человечества не поменялось бы, не будь создана эта технология?
7 Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie, 1835-1919) — американский предприниматель, крупный сталепромышленник, филантроп, мультимиллионер. Заработал за свою жизнь — примерно $400 млн ($130 млрд в пересчете по нынешнему курсу). Раздал за свою жизнь $350 млн, из которых $60 млн оказалось в Великобритании, $290 млн — в США. http://ru.wikipedia.org/wiki/Карнеги, Эндрю.
8 Подумалось: очень важен и культурный, воспитательный аспект — отношение общества к инноваторам-практикам, изобретателям должно стать в корне отличным от того, которое мы видим сейчас. Финансовая успешность инноваций вполне может изменить этот фон отношений при условии реальной идеологической поддержки со стороны государственной системы образования.
Александр Айвазов:
«ГЛУБОКИЙ НОКАУТ»
Известный экономист отвечает на вопросы «ЗАВТРА»
"ЗАВТРА". За последний месяц российские руководители сделали несколько программных заявлений. Я имею в виду в первую очередь выступление В.В.Путина на сессии РАН и интервью Медведева "Известиям". Как вы, Александр Эрвинович, оцениваете их содержание с точки зрения противодействия мировому финансово-экономическому кризису?
Александр АЙВАЗОВ. Во-первых, оба наших руководителя юристы по образованию, а юридический образ мышления весьма специфичен, поскольку полностью строится на законах формальной логики. А экономика — вероятностная наука. Поэтому роль юристов в экономике, скажем так, принципиально служебная.
