в 2014 году. Лично для меня – в июле 2014 года. В 2014 году я и понятия не имел, что такое настоящая война. Я прочитал много книг, закончил все академии с золотыми медалями, теоретически все понимал, но на практике не знал, что такое война на самом деле. Но за восемь лет войны, к 2022 году, и я и мне подобные начали все понимать. Все, что мы сделали, когда началась масштабная агрессия, — это реализовали не только свои знания, какие у нас уже были к 2014 году, но и навыки и опыт, приобретенные с тех пор. Самый главный опыт, какой у нас был, и тот, какой мы исповедовали почти как религию, заключается в том, что русские и любые другие враги должны быть убиты, просто убиты. И самое главное – мы не должны бояться это делать. И это то, что мы делаем. Все, что произошло 24 февраля, было укрупнением масштаба. До этого у нас был фронт длиной в 403 км и 232 опорных пункта. А 24 февраля этот фронт вырос до 2500 км. Мы были относительно небольшой силой, но мы вступили в бой. Естественно, мы понимали, что недостаточно сильны. Наша задача состояла в том, чтобы распределить наши меньшие силы таким образом, чтобы использовать нетрадиционную тактику, чтобы остановить их натиск. The Economist: Что отличает вас как полководца? ВЗ: В Советской Армии приветствовалось и внедрялось одно понятие: командир. Но быть командиром и быть лидером — не одно и то же. При всем уважении к господину Суровикину [командующему российкими войсками в Украине], если вы посмотрите на него, то это обычный командир времен Петра I, так сказать, держиморда [жестокий солдафон в гоголевском «Ревизоре»]. Его подчиненный смотрит на него и понимает, что ему либо надо выполнить задание, либо ему конец. А мы давно поняли, что такой подход не работает. И мы осознали это особенно в 2014 году, когда 21-летние лейтенанты стали командовать мужчинами в возрасте от 50 до 60 лет. Конечно, у нас были свои держиморды, которые пытались поддерживать порядок кулаками и бицепсами, но в украинской армии это на 100% не работает… Всегда можно быть нормальным. Быть нормальным — значит оставаться человеком в любой ситуации — это самое главное. Оставаться человеком, становиться лидером. Быть умнее, сильнее, талантливее и при этом пытаться управлять людьми. Это религия, которую я исповедую. Э: Значит ли это, что вы прислушиваетесь к своим офицерам и поощряете их инициативу? ВЗ: Я доверяю своим генералам. С начала войны я уволил десять из них, потому что они не соответствовали требованиям. Еще один застрелился. Я доверяю Сырскому [генералу Александру Сырскому, командующему сухопутными войсками Украины]. Если он мне говорит, что ему нужна еще одна бригада, значит, ему действительно нужна еще одна бригада. Я, конечно, не думаю, что я самый умный здесь. Я должен слушать и слушаю тех, кто находится в поле. Потому что инициатива находится там. Э: Кто для вас является военным образцом для подражания? ВЗ: Посмотрите налево. Вот там есть портрет покойного Геннадия Петровича Воробьева [командующего Сухопутными войсками Украины с 2009 по 2014 год]. Это был человек, пользовавшийся огромным уважением в армии. Зачем мне его портрет здесь? Когда я спокоен, когда дела идут хорошо, этот портрет обычно лежит лицом вниз, мне не нужно на него смотреть. Когда я в чем-то сомневаюсь, я высказываю это прямо. Я оборачиваюсь и смотрю на него, пытаясь сообразить, как поступил бы в этой ситуации Геннадий Воробьев. Это человек, который добился успеха. Это человек, которому пришлось нелегко, потому что он всем помогал. Всем. В Вооруженных Силах он знал всех, их жен, детей, племянников и так далее. Ему было тяжело, но он взял это тяжелое бремя и понес его. Это модель. Э: В данный момент фотография лежит лицом вверх. ВЗ: Да. Есть немало сомнений. Э: Каких? ВЗ: После нескольких операций мы поняли, что главное – это не бояться этого врага. С ним можно воевать, с ним нужно воевать сегодня, здесь и сейчас. И ни в коем случае нельзя откладывать это на завтра, потому что будут проблемы. Для этого нам нужны ресурсы. Как и русские, мы, когда что-то планируем, должны иметь ресурсы для этого. Тогда, если позиция верна, если принимаем правильные решения, то можно добиться правильного результата. Русские готовили свои силы в течение длительного времени. По моим подсчетам, очевидно, года три с половиной – четыре они интенсивно готовили все: людей, технику, боеприпасы. Думаю, что для того, чтобы достичь своих целей, у них было ресурсов на три месяца. Тот факт, что они исчерпали эти ресурсы и растратили свой потенциал, не добившись практически никакого результата, свидетельствует о том, что их расчеты были неверными. Теперь им снова приходится думать о том, как выйти из этой ситуации. Они хотели взять Киев. В военном отношении это было правильное решение — самый простой способ достичь своей цели. Я бы сделал то же самое. Я хорошо знаю Герасимова [начальника Генштаба вооруженных сил России] (не лично, конечно). Для него не было выхода. Он сосредоточился на Донбассе, чтобы сохранить оставшиеся ресурсы. На сегодняшний день ситуация на Донбассе непростая. Но стратегически это безвыходная ситуация для российской армии. Так что, скорее всего, они ищут способы прекратить [боевые действия] и добиться паузы любыми способами – обстреливая мирных жителей, пытаясь заморозить насмерть наших жен и детей. Им это нужно для одной простой цели – им нужно время, чтобы собрать ресурсы и создать новый потенциал, чтобы попытаться продолжить достижение своих целей. Но они параллельно работают над другой задачей, делают все возможное, чтобы не дать нам перегруппироваться и не дать нам нанести удар. Вот почему вы видите бои вдоль 1500-километровой линии фронта. Где-то более интенсивно, где-то менее интенсивно, но они сковывают наши войска, чтобы не дать перегруппироваться. То, что они сейчас упорно воюют, это, конечно, очень плохо. Но это не решение стратегической проблемы. Это просто изматывает вооруженные силы Украины. Я не сомневаюсь, что, как и во время второй мировой войны, скорее всего где-то за Уралом они готовят новые войска. Они их готовят на 100%. Они накапливают боеприпасы, не очень качественные боеприпасы, но все же. Это будут уже не те силы, какие они смогли бы подготовить за два года перемирия. Такого уже не будет. Это будет паршиво, их боевой потенциал будет очень и очень низким, даже если он наберет в армию
