отданы Дворцу культуры имени Горького, который сейчас находится у Нарвских ворот, а планшет сцены был поставлен в старом Мариинском театре. То есть технические характеристики Эрмитажного театра того времени более или менее соответствовали техническим характеристикам театров XX века.
В Эрмитажном театре играли самые лучшие актёры. Им хорошо платили, с ними много занимались, репетировали. Помимо итальянской и французской работала ещё и русская труппа. Екатерина Великая была заинтересована в том, чтобы французские пьесы и итальянские оперы переводились на русский язык и исполнялись русскими актёрами. Ведь если они будут идти только на языке оригинала, то они не получат такого широкого распространения и не станут демократичными. Затраты на постановки опер составляли порядка 15–16 тысяч рублей.
Сергей Евтушенко рассказывал: «Опера была тогда самым популярным жанром, сродни нынешнему кинематографу. В опере было всё: музыка, текст, декорации, игра актёров, работа режиссёра, световые эффекты – Эрмитажный театр был оборудован по последнему слову техники. В Фаэнце, на мероприятиях, посвящённых двухсотлетию со дня смерти Сарти – придворного композитора Екатерины и Павла I, к своему величайшему изумлению, я увидел изданную партитуру оперы “Армида и Ринальдо”, которая была написана и впервые поставлена именно здесь, в Эрмитажном театре, и рукопись которой хранится у нас в библиотеке. И у меня возникла идея – изучить, исполнить и издать весь архив Сарти. Возродить этот огромный период Эрмитажного театра – тот фундамент, на котором возникла вся наша русская музыка».
Екатерина Великая говорила: «Мы всегда боремся за власть, но никогда – за любовь». История Ринальдо и Армиды напоминала ей о волшебных чувствах и обмане любви. Рыцарь Ринальдо заснул, а Армида – дева-колдунья – была послана Сатаной, чтобы сокрушить крестоносцев и рыцаря. Но, увидев Ринальдо, она влюбилась. Армида опутала рыцаря волшебными узами из роз и лилий и увезла на свой остров. Но рыцарь проснулся, и осталось только горькое воспоминание о прекрасном сне. Как знать, возможно, Екатерина, слушая эту оперу, вспоминала свои письма Потёмкину: «Нет ни клетки в моём теле, какая не чувствует симпатии к тебе. У меня не хватает слов, чтобы сказать, как я люблю тебя. Нет, Гришенька, статься не может, чтоб я переменилась к тебе. Отдай сам себе справедливость – после тебя можно ли кого любить?»
Сергей Евтушенко: «Мы сделали две постановки этой оперы, и тут я почувствовал, что это и есть начало. Сарти начал здесь работать в 1784 году. После нескольких лет работы у Екатерины его забрал к себе Потёмкин, у которого были невероятно амбициозные планы – открыть консерваторию, театр на юге России».
Сарти был у Потёмкина капельмейстером, и они часто беседовали о Генделе, Гайдне, Боккерини. Потёмкин считал, что музыка как ничто другое врачует душу. Императрица с удовольствием переписывалась с ним, размышляя о музыке, об опере, о музыкантах: «Если бы Вы были так добры доставить мне арию Сарти, которую мне очень хочется услышать. Барон Грим принёс Вам большую благодарность за оперу “Армида”, о которой он много слышал».
Музыку к опере написал Сарти, а либретто – ещё один итальянский петербуржец, Марко Кольтеллини, известнейшая в Европе личность. Либреттист Глюка, Моцарта, он работал при венском дворе в должности имперского поэта и девять лет был доволен и счастлив. Но характер его был вспыльчивым и едким. Однажды он написал острую сатиру, которая императрице Марии Терезии резко не понравилась, и Потёмкин, узнав о скандальной отставке, тут же пригласил его в Петербург. Бытует версия, что после успешной работы в Эрмитажном театре Кольтеллини опять написал едкую сатиру, но уже на русский двор, и… неожиданно умер. Говорят, его отравили обиженные.
Светлейший князь Григорий Потёмкин был большим ценителем и любителем музыки. Современники говорили о нём: «Поэзия, философия, богословие, музыка и языки, латинский и греческий особенно, были его любимыми увлечениями». Он отличался быстрым пониманием и редкой памятью. Масса знаний, приобретённых им от лиц различных профессий, с которыми он сталкивался, была изумительной. У Потёмкина был замечательный оркестр, и князь был щедрым хозяином: он платил музыкантам очень хорошее жалованье – до двенадцати рублей в месяц, снимал для них удобные и хорошие квартиры и покупал самые лучшие музыкальные инструменты.
Пушкин, собиравший застольные разговоры о Потёмкине, записал такую историю. Потёмкину доложили, что некий граф Мор, житель Флоренции, превосходно играет на скрипке. Князь немедленно захотел его послушать и отправил одного из своих адъютантов курьером в Италию. Адъютант явился к графу Мору и объявил ему приказ Потёмкина: тотчас же садиться в карету и скакать в Петербург. Виртуоз взбесился и послал «к чёрту» самоуверенного вельможу и его курьера. Что делать? Адъютант не растерялся: отыскал в городе бедного, но способного скрипача и уговорил его ехать в Петербург под именем Мора. Потёмкин остался доволен. Говорят, принял на службу мастера, обласкал его, осыпал благодеяниями. Музыкант тоже остался доволен.
Современники говорили: «Потёмкин, наделённый сильным характером и исключительной памятью, стремится, как известно, всячески развивать науки, искусство, музыку, и в значительной мере преуспевает в этом». Екатерина восхищалась им: «Он – мой дражайший друг, человек гениальный: смелый ум, смелая душа, смелое сердце».
В одном из представлений, устроенном Потёмкиным в Таврическом дворце для Екатерины II, участвовали 50 балерин. Они были одеты в платья, на каждом из которых сверкало по две тысячи бриллиантов. Кроме того, был устроен крутящийся амфитеатр на 400 мест в виде карусели.
В 1791 году Потёмкин устроил для Екатерины грандиозный праздник. Каких только редкостей не было в новом дворце – роскошная мебель, золотой слон-часы, который шевелил хоботом и ушами, редкие деревья, великолепный оркестр с лучшими музыкантами. Под звуки полонеза появлялась Екатерина Великая. Он встречал её в малиновом фраке, усеянном бриллиантами. Задыхаясь от количества наград и украшений, задрапированный в кружево и шитьё, с напудренными и уложенными локонами, Потёмкин вызывал восхищение. Екатерина говорила, что по виду светлейшего можно подумать, что победы и успехи украшают: «Он вернулся из армии прекрасным как день, весёлым как птица, блестящим как светило, остроумнее, чем когда-либо; не грызёт ногтей и даёт пиры один блестящее другого». Это была их последняя встреча… Вскоре Потёмкин умрёт, а Екатерина, тяжело переживая его смерть, перестанет любить театр.
После смерти Екатерины Великой весь первый год правления Павла I театр был закрыт. Но через год Павел I – человек весьма специфический с точки зрения отношения к искусству – возродил театр. В 1797 году к открытию нового сезона вышло специальное постановление: «Открыть театральное представление. Каждую неделю по вторникам и пятницам особам приезд иметь в театр к шести часам. Дамам быть в русском платье. А вход будет по билетам». Павел I впервые организовал вход по билетам и ввёл систему постановок: представления шли по определённым дням, зрители проходили по входным билетам, женщины – направо, мужчины – налево, и все размещались согласно рангу. Кто-то сидел поближе к сцене, а кто-то стоял. Среди стоявших в театре был и Александр Сергеевич Пушкин: поскольку его чин был 14-го разряда, то сидеть ему не полагалось.
Павел стремился уничтожить всё, что хоть как-то напоминало о его матери – Екатерине Великой. Он запретил быструю езду, круглые шляпы, наряды. Он сменил архитекторов, приближённых Екатерины II, изменил политику. Но главное – он оставил Эрмитажный театр, хотя и велел его переделать: убрать медальоны с профилями французских просветителей, и особенно – смутьяна Сумарокова. Павел приходил на спектакли редко, но всегда в императорском венце, с которым не хотел расставаться.
В это время Сарти пишет много опер, в том числе и на различные торжественные случаи: например посвящённые свадьбе дочерей Павла I. Многие не понимают, почему же Сарти в 1801 году всё-таки уехал? Объяснение простое: Павла I убили. После смерти русского императора Сарти собрал свои вещи – получилось примерно 47 больших ящиков с рукописями, партитурами, эскизами и прочим скарбом – и поехал в Италию. Но по пути домой
