делает ее комфортнее, существует риск, что людям станет скучно и неуютно. Эволюцию ИИ необходимо направлять таким образом, чтобы в жизни у всех нас появлялось больше смысла и возможностей прилагать целенаправленные усилия.
• Отказ от ограничения возможностей и технологий. Субсидии, выделяемые на инфраструктуру XX века, необходимо перенаправить на развитие технологий и возможностей, ускоряющих глобальный прогресс человечества как вида. Например, субсидии на ископаемое топливо нужно немедленно отменить, а полученные благодаря этому деньги инвестировать в возобновляемые источники энергии и углеродно-нейтральную инфраструктуру. Таким образом, мы могли бы трансформировать энергосистемы в десять раз быстрее, чем это было бы возможно в условиях свободного рынка.
• Национальные бизнес-инкубаторы. За исключением Кремниевой долины, Шэньчжэня и некоторых других мест, инвестиций, необходимых для эффективной поддержки на национальном уровне инноваций, креативности, развития технологий и новых предпринимателей, не хватает. Одно из решений – создание для ЗИК-талантов национальных бизнес-инкубаторов, свободных от бюрократических проволочек и финансируемых под надзором не чиновников, а тех, кто имеет опыт работы в конкретных секторах. Национальные бизнес-инкубаторы могут налаживать связи с аналогичными бизнес-инкубаторами в других странах для поощрения конкурентного сотрудничества и взаимного обогащения идеями таким образом, чтобы это было выгодно всем участникам, включая страны-спонсоры.
Глобализация, национализм и коллективизм
Продолжающаяся глобализация имеет огромное значение для динамики будущей мировой экономики. Но она становится более фрагментарной и туманной, чем десять лет назад, и с меньшей вероятностью приведет к установлению крепких глобальных взаимосвязей, как предполагали в 2000 году, на рубеже тысячелетий, когда торговля выросла почти до половины мирового ВВП, а сотни миллионов людей перешли в средний класс, участвуя в мировой экономике [241]. Противодействие глобализации нанесло ущерб большинству экономик.
Риск того, что глобализация, набиравшая обороты с 1980-х годов и с таким энтузиазмом продолжавшаяся до мирового финансового кризиса, вдруг захромает и засбоит, увеличивается по мере роста национализма, развязывания торговых войн и замены многосторонних торговых соглашений двусторонними, предполагающими неравную выгоду, а также многосторонними договоренностями между членами закрытых клубов.
Некоторые рассматривают китайскую инициативу «Один пояс, один путь» как посягательство на национальный и экономический суверенитет [242], другие точно так же смотрят на прежнее Транстихоокеанское партнерство (куда не пригласили Китай). Такие организации, как альянс разведок «Пять глаз», уже подвергались критике за эскалацию конфликтной риторики, попытки препятствовать торговле, а также антиглобалистские взгляды. Пандемия нанесла еще один удар, популяризировав редукционистский национализм и, соответственно, веру в то, что полагаться на других – это плохо, самоопределение превыше всего, а следовательно, гораздо безопаснее делать как можно больше внутри страны.
Националистическая политика предполагает, что экономические принципы остаются относительно неизменными, а торговля и сотрудничество, связанные с интернетом, теряют свою эффективность. Это явно фейк-ньюз, а потому нам следует задаться вопросом: кого будут «выравнивать» и кто этим займется, поскольку идеи, таланты и проекты продолжают множиться и разноситься по всему миру?
Доминирующие (и «выравнивающие» своих конкурентов) экономики требуют знания технологий и мировых рынков, способности быстро привлекать работников умственного труда высшего эшелона, а также умения выявлять возникающие или создавать новые тенденции – и в то же время иметь доступ к глобальному производству, пользоваться поддержкой и обладать возможностью всё согласовывать. Они становятся суперприложениями к мировой экономике – центрами знаний, инноваций и творчества, привлекающими таланты, инвестиции и стартапы со всего мира, а также предлагающими услуги, которые стимулируют глобальное потребление и партнерство.
Очевидные кандидаты на роль «выравнивателей» – США, Китай и большинство развитых стран, по крайней мере в какой-то степени. Однако такие страны, как Индонезия, названная одной из «трех крупнейших растущих цифровых экономик» и поддерживаемая инициативами с долгосрочным вáидением, к примеру, «движение 1000 стартапов» и инвестиции в инновации и предпринимательство [243], могут надеяться занять нишу, которая сохранит за ними их значение.
Искусственный интеллект следует рассматривать как основную инфраструктуру, как возможность удаленного запуска компании с целью привлечения талантов и инвестиций. Также важны инновационные и инкубационные центры, которые работают с талантами как на местах, так и удаленно. Подумайте об этих «рожденных глобальными» компаниях, выбирающих мировую базу примерно так же, как в XX веке компания выбирала себе офисное здание. Вы можете разместить собственный удаленный глобальный бизнес в любом государстве, предоставляющем свою поддержку, комплексные бизнес-услуги (умные банковские/юридические/бухгалтерские/кредитные услуги) и обеспечивающем поток талантов и клиентов со всего мира, и всё это с умными возможностями отправки и выставления счетов, оплаты и развертывания компании.
Конечно, существует риск того, что глобализация породит рынки типа «победитель получает всё», на которых страны, создающие идеи и владеющие интеллектуальной собственностью, присваивают себе почти всю производимую стоимость. Те страны, которые будут «выровнены», окажутся низведены до уровня захватчиков, а не производителей идей и знаний, и станут бороться за развитие систем, способных сделать их конкурентоспособными с точки зрения талантов или инфраструктуры. Однако у этих экономик могут быть и другие преимущества: например, природные ресурсы, желанные места для туризма и проживания или обилие готовой на экспорт продукции.
Умные города как мировые центры
Города – это узлы, где национальные рынки встречаются с международными. Чем дальше какой-либо город отстоит от других крупных рынков, тем важнее его роль как связующего звена в мировой экономике. Внедрение инноваций означает их появление в городах с самым большим населением, где люди связаны друг с другом на глобальном уровне, где сконцентрированы знания, а всеобщий доступ к услугам обеспечивает высочайший уровень жизни.
Города, удаленные от крупных рынков, как правило, хуже выполняют свои функции, чем те, что находятся в более крупных странах, где плотность населения выше, или те, что расположены рядом с большими государствами, с которыми они торгуют и взаимодействуют на других уровнях. Например, у Сиднея не тот размах, что у Лондона, Нью-Йорка или Гонконга. Однако, хотя в ближайшее время и невозможно существенно увеличить масштабы Сиднея или его экономики, можно преодолеть некоторые барьеры на местном уровне – такие как структура города, городское планирование, отсутствие инвестиций из-за отсутствия высококвалифицированных специалистов, – которые не позволяют этому городу полностью раскрыть свой потенциал.
Умные города гораздо более актуальны, конкурентоспособны и экономически важны для экономики будущего. Их граждане обладают более высоким уровнем жизни. Чтобы любой город превратился в умный город мирового класса, он должен основываться на устойчивых, возобновляемых цифровых инновациях и инклюзивных механизмах, работающих на благо его жителей.
Умные города станут теми местами, где люди захотят жить и работать. Где у них будут финансовый, социальный, культурный и экологический капиталы. Подобные города начнут притягивать ведущие мировые таланты, и это укрепит представление о них как о наиболее привлекательных местах для жизни и работы.
Рейтинг
