…А м.б., это те лишь америк/анцы/, к/отор/ых/ собрала в свои ряды орган/изация/ «Мир без войн». Я даже спрашивал: «А плохие, не искр/енние/, не так понимающие юмор, добро амер/иканцы/ есть?»
— О, есть! Но они ходят по др. стор/оне/ улицы.
Но, может быть, все-таки идея отбирает — благородная, святая. Основа этой идеи — любовь к детям.
Амер/иканская/ исключит/ельная/ любовь к детям. Она заставл/яет/ людей отбрас/ывать/ все предубежд/ения/, делать прорыв сквозь льды недоверия:
— Ведь и у вас дети, так неужто им всем гореть в огне! 3 млрд. детей гореть. Это мы взрослые для них приготовили. 1 млн. Хиросим — для наших детей!
…Через 100 покол/ений/что будут помнить люди?
Если они благодарные и умные будут — скорее всего эту дату — 8 дек. 1987 г. Которая позволит им придти в этот мир. С к/отор/ой начинается уничтож/ение/ запасов нашей общей погибели. На ней подорваться можем не только мы все. Но и все буд/ущие/ поколения. Так разве не должны они будут помнить, с чего началось. Началось, продолжится — все эти американцы, с к/отор/ыми я виделся, верят в это, ждут этого.
Верят и ждут и наши люди. Хочет/ся пожелать счастл/ивого/ пути амер/иканцам/, к/отор/ые собираются теперь в Сов/етский/ Союз. В том числе счастл/ивого/ пути и презид/енту.
Послед/нюю/ фразу я всё же хочу отдать калифорнийцам: а вас я жду, приглашаю лично — в Москве, в Минске.
…Я лично готов встретить в аэропорту. Только приезжайте!
Культура — это многообразие, устойчивость через многообразие.
Множественность — условие жизненности.
Различие принимать поэтому — как благо.
Вольтер: твои взгляды мне глубоко враждебны, но я умру, защищая твое право быть на меня непохожим.
Это надо тебе, всем, но и мне. Без этого — сведение всех к одному — гибельно.
Тюрид Пёрксен.
В проповеди «отрецензировала» «Последнюю пастораль», сопоставляя с Апокалипсисом — в протестантской церкви г. Бремена.
Гордость америк/анцев/, что они работают в орган/изациях/ «Beyond war»/«Без войн»
Ну, а у нас? Есть определ/енная/ неловкость — у честных людей. Защитник мира? Болтун!
Или же — цинизм.
— на книге «Прорыв»
«С интересом ознакомился с вашей книгой. Коллективный труд советских и американских ученых с участием европейских специалистов представляет ценный опыт в продвижении нового мышления. Желаю плодотворного сотрудничества. М. Горбачев».
(где-то 5 апреля 1988 г.)
Старое мышл/ение/ ввело войска [в Афганистан], новое — вывело.
Махатма Ганди после взрыва ядер/ной/ бомбы.
— Мораль, к/отор/ую можно извлечь: эту бомбу нельзя уничтожить такой же бомбой.
И еще — он: альтернативой сосуществования является соуничтожение.
9.6.88 г. Нью-Йорк. ООН
…Вчера: как прекрасны люди, просто красивы, делающие добро, нет, великое дело для человечества.
М/ихаил/ С/ергеевич/ [Горбачев] был просто счастлив по-детски, шептал в сторону своим: «тут 16 раз (подписывать)…».
Не как важный госуд/арственный/ деятель? Разве Ст/алин/ или Бр/ежнев/ вели бы себя так? Нет, но они бы и не решились на такое смелое движение, риск — для этого надо именно почувств/овать/ всю степень угрозы и судьбу человеч/ества/, выживание его поставить над всем. Сделать высшей политикой.
Знаете, и на Рейг/ана/ смотреть было радостно…
А как послужило кино и теле/видение/ этому. Да. Но мы лишь одной картиной «Письма [мертвого человека]» реж/иссер/ Лопушанский и телевид/ение/ — «День спустя».
Даже появилось ощущ/ение/ насыщения. Хватит об этом!
А ведь нет.
Смотрите на реакцию народонаселения. Ведь это — как наступление под Москвой. И больше. Чем выход в Космос, шаг по Луне. Шаг в будущее, к/оторо/го, казалось, уже нет. И что же?.. Значит, инстинкта самосохр/анения/ у человеч/ества/ недостает. Надо нарабатывать. Чтобы необратимым стал процесс…
И еще — телемосты. Возможности монтажа… Одновременное/ присут/ствие/ всех, человеч/ество/ наедине с человечеством, соучастие…
Общечеловеч/еские/ ценности, но они же и нац/иональные/ ценности. Принадлеж/ат/ народу, стране — защита этих прав, но как бы охраняется человечеством. Эрмитаж, Лувр, Киото, Флоренция, или Байкал или… Всё это нац/иональные/ богатства, но чел/овечество/ берет под охрану.
…прогр/аммы/ направл/енные/ на гуманизацию: политики, экономики, самой культ/уры/, а даже воен/ных/ доктрин.
… А как было: ты мое, а я твое уничтожу! Ленингр/ад/. Дрезден. Киото…
Гуманизация мира — цель. Просто развитие — еще не цель. Гуманизация!
А не преувеличиваем ли роль культ/уры/? Она, дескать, — путь спасения. Да нет. Правда, у нас привыкли все учить культуру/, лит/ературу/, иск/усство/ — и политики, и технари, и военные. Спасибо, конечно, но вот учиться бы у нее тоже, у лит/ературы/, например…
… А ведь наша вел/икая/ воен/ная/ лит/ература/ стала принц/ипиально/ антивоенной еще тогда, когда писались диссерт/ации/ о возможн/ости/ победы в ядер/ной/ войне.
Дать возмож/ность/ спора в атом/ной/ политике. Иначе… Урана на 30 лет. Окажемся позади, а не впереди тех, кто пойдет разрабат/ывать/ альтерн/ативную/ энергетику и экономию энергии.
Жизнь человечства осуществл/яется/ через исторические судьбы, жизнь отдельных народов и конгломератов (у тех внутри — те же проблемы). Марксистско-сталинская идея — стереть программы отдельных народов (языки, культуры, религии, традиции) ради общей, (коммунистической) программы.
Но ведь она абстракция — без всякой множественности культур, языков и пр.
На самом деле человечество себя осуществит как единая множественность, содействующая разнообразию и им питающаяся.
Более того. Математически доказано (акад. Раушенбах), что если бы была создана совершеннейшая, идеальная система слежения (компьютерная) с обеих сторон, она бы… объявила войну. С математич/еской/ неизбежностью. Что же получается?
Сокрушит/ельный/ удар возмездия по подлецу-компьютеру? А заодно и по последним очажкам жизни?
… Но ясно, что без мощных стимулов снизу, не удастся сломить сопротив/ление/ воен/но/-пром/ышленного/ компл/екса/ и консерватизма мышления, старого.
Когда-то: а не взорвать ли ядер/ную/ бомбу на Антар/кгиде/? Чтобы все осознали.
Не пришлось. Хватило разума и без того осознать. Теперь вот взрыв — уничтожение — ракет. Это счастье!
… Мы гнались за паритетом и разрушили природ/ную/ среду. Да еще как.
Разоруж/ение/ — это и спасение природы. М.б., технически и надо как-то более щадяще, но путь — верный.
Доказательством абсурдности ядер/ного/ оружия через абсурд, аморал/ьность/ не только 1-го, но и ответного ядер/ного/ удара.
… Даже забывается, что всего лишь 4 % ракет будет уничтожено, а остальные 96 % — это всё равно десятикратная смерть всего живого на земле.
Да что говорить, я на себе это ощутил: переключилось сознание. И сюда, в Казах/стан/ летел как на праздник: все-таки началось!
А в памяти почему-то из воен/ного/ времени, из опыта тех лет: помню, сделал открытие — люди, друзья погибали чаще всего, когда не ждали этого. Из труд/ных/ ситуаций выходили, вырывались, а расслабились, вроде никакой угрозы, вот тут-то и сдучалось…
А не слишком ли расслабились, не рано ли?
И мы, и массы людские, еще недавно бурлившие в маршах мира.
Нет, человеч/ество/ все-таки сангвиник. Легко, очень легко и поверхностно переживает и угрозу и радости, переключаясь с легкостью необыкновенной — с одного на др.
Ну, так о чем я все-таки в день действ/ительно/ великий: первая «связка» смертоносного оружия уничтожена! Откуда тревога, беспокойство.
Пусть, пусть этот мирный взрыв смертоносного оружия прозвучит не только салютом победы (рано, ох, как рано еще!), но и к новому пробуждению людской актив/ности/, напоминанию о том, сколько еще надо сделать, чтобы это звено из числа глобальн/ых/ угроз действ/ительно/ стало не главной угрозой.
Странное чувство испытываешь, глядя на боевые ракеты, совсем не то, какое чел/овек/ привык испытывать.
Впервые создано оружие-убийца и собств/енного/ хозяина. И понятно, и веришь, когда полковник, отвеч/ающий/ за уничтожение:
— Велич/айшая/ радость.
Он-то знает, что говорит. И раз такое чувство, зн/ачит/ это всерьез. А ведь когда это было, чтобы армия с самым мощн/ым/ своим оружием расстав/алась/ с удовольствием.
Но кому в здр/авом/ уме хочется иметь у себя оружие — Гиммл/ера/ или Гитлера?
Подполковник Игорь Дмитр. Чайковский: двоякое чувство: это труд и пот наших людей, но знаем, надо! Лучше бы пусть они наши уничтожают, а мы ихние!
Это — на месте подрыва, где возле гор четыре ракеты лежат: в 12.30 до 12.40.
