— Нет времени на дискуссии, — сказал Кацуба. — Все взвесили?
Она молча кивнула. Мазур быстренько перевел Джен все самое необходимое. Когда она столь же решительно кивнула, не умилился и не огорчился — некогда было маяться эмоциями.
— Итак, — сказал он, лихорадочно прикидывая расклад на ближайшие минуты. — Один пистолет, трое безоружных, если не считать пращей, которые против прущего на тебя со стволом не годятся… Хорошо, хоть рукопашной владеют все. Но добираться до радиорубки придется долго. И на и х месте я бы непременно выставил там охрану, — близ ходовой рубки, близ рации…
— Ну, с рацией я справлюсь, — скромно сказал Кацуба. — Даже со здешней.
— Путь неблизкий, вот что меня больше всего гнетет… — сказал Мазур. — Черт-те какие неожиданности могут по дороге встретиться, а эти маски — камуфляж плохой, к тому же их только две…
— Между прочим, на корабле маскарад, — сказал Кацуба.
— Он, по-моему, уже кончился, музыки не слышно…
— Каперанг, — почти нежно сказал Кацуба. — Ты когда-нибудь видел мультфильмы про Карлсона?
Глава тридцать первая
Шторм
Иногда примитивная наглость лучше любой изощренности. Все зависит от обстоятельств.
По коридору двигалась шумная, заранее привлекавшая к себе внимания процессия — четверо субъектов, представлявших собою более-менее точную копию Карлсона из незабвенного мультфильма. Все четверо были завернуты кто в простыни, кто в половинки разрезанного пододеяльника с грубо прорезанными дырками для глаз. У переднего из-под импровизированного наряда привидения высовывалась рука с полуопустошенной бутылкой шампанского, каковой призрак лихо размахивал, отчего при каждом движении из горлышка била пена.
Они не скрывались, наоборот, орали какую-то дикую смесь из англоязычных песен (каждый свою, не заботясь о синхронности). Орали трое, четвертый призрак, не владевший иностранными языками, вносил свой вклад пьяным визгом.
Пока обходилось — обслуга, наводившая там и сям порядок, недовольно косилась на припозднившихся гуляк, но сделать замечание, конечно же, не смела. Как и зевавший охранник у одного из поворотов коридора.
Какое-то время они выигрывали. Мальчики господина Белова до самой последней минуты обязаны были сохранять на борту весь прежний уклад жизни, а следовательно, с носителями валюты продолжали носиться, как с писаной торбой.
По крайней мере до тех пор, пока не узреют их лиц — или пока они не вторгнутся на служебную территорию…
В диком несоответствии с моментом — видимо, чтобы чем-то занять мысли — Мазур пытался догадаться, что же произошло на дорофеевской «Вере» восемьдесят лет назад. Кингстоны по пустякам не открывают. Должно быть, на пароходе случилось нечто, в отдельных своих деталях напоминавшее происходящее сейчас на «Достоевском», — среди экипажа оказались люди местного ревкома, стремившиеся помешать кровососу смыться за границу с народным добром. Возможно, началась перестрелка — не зря ржавый револьвер отыскался в трюме, куда не мог попасть просто так, ни с того ни с сего. И есть сильные подозрения, что кингстоны открыть распорядился сам Дорофеев, личность крутая и вряд ли страдавшая голубиной кротостью.
А может, все было наоборот и кингстоны открыли «товарищи». Скажем, чтобы загнать купчину вместе с его сокровищами в шлюпку. Бесполезно, все равно сейчас не отыщешь истину…
— Кончайте орать, — негромко распорядился Мазур. — Начинаются опасные места. И без гуманизма, ребятки, я вас душевно умоляю.
Собственно, если разобраться, они не наводили порядок в силу имеющихся полномочий и не боролись с криминальным элементом — просто-напросто готовились драться до последнего за свою шкуру. Но так уж все причудливо перепутано в жизни, что одно плавно перетекает в другое, война испокон веков, если отбросить шелуху призывов и лозунгов, была не более чем борьбой каждого за собственную шкуру, главное, чтобы твой интерес совпадал с интересом командиров, совпадение это как раз и называется пышными словесами вроде «военных действий» или «выполнения задания»…
Навстречу попался матрос — на опытный взгляд, невооруженный. Вряд ли он что-то заподозрил, но здесь уже начинались служебные помещения, и он заступил дорогу. Не надеясь, должно быть, на свои лингвистические способности, принялся энергичными жестами показывать, что посторонним тут находиться нельзя. Видя, что его упорно не понимают, попытался объясниться:
— Ферботен… Хальт… Да мать вашу… Ноу трекинг, ю андерстенд? Гоу хоум! Хоум! Ноу турист, здесь сэйлор, сэйлор хоум… Как же вам, бухарям, растолковать… Ноу хоум турист, ит из хоум сэйлорз…
Кацуба аккуратно вырубил его отточенным ударом. Поставил рядом с лежащим бутылку шампанского, чтобы у того, кто его обнаружит, не сразу появились дельные мысли касаемо происшедшего. Они двинулись дальше, уже молча, не шатаясь.
Оп-паньки! За поворотом бдительно выдвинулся наперерез рослый охранник, рука уже покоилась в районе пояса. Нехороший взгляд, вполне бдительный…
— Стендап! Джентльменз, сори…
Мазур ударил его под нижнюю челюсть, потом в основание черепа, не теряя времени, полез под пиджак. Пушечка с глушителем, запасная обойма… Нашенский клиент.
Больше всего он боялся одного — что радиостанция уже выведена из строя. Умом понимал, что нападающие до последней секунды постараются поддерживать у всех остальных иллюзию, будто на корабле не происходит ровным счетом ничего тревожащего, но в глубине души холодел от умеренного профессионального страха. Не всегда события идут по логике, даже у профи бывают свои выверты…
Пнул дверь и ворвался первым, уже сбросив с головы дурацкую простыню. По жилочкам на миг расплылось умиротворяющее тепло — радист обернулся с испуганным лицом, а перед ним мигали лампочки, покачивались стрелки, словом, все выглядело целым и готовым к работе.
Какой там гуманизм, некогда… Кацуба с ходу упер в ухо радисту глушитель и шепотом рявкнул:
— В угол!
Бесцеремонно придал ускорение коленкой, сел за пульт и надел наушники. Радист торчал в углу, прилежно держа руки на затылке, Даша держала его под прицелом своего незаряженного пистолета, и все краешком глаза косились на Кацубу — настал тот самый пресловутый момент, когда все решается.
— Все, ребята, — сказал Кацуба, сдернув наушники, криво улыбаясь. — Рекомендуют продержаться хотя бы полчаса, сторожевик выходит…
Мазур взглянул на часы — если пленный не соврал, сейнер вот-вот должен появиться поблизости, остались считанные минуты. Он решительно отобрал у Кацубы пистолет и передал Даше:
— Здесь и сидите, обе. Действия по обстоятельствам… — шагнул к отшатнувшемуся радисту, за шиворот выдернул его из угла, толкнул за пульт. — Стучи SOS, Маркони. Беспрерывно. Понял? Понял, спрашиваю? — и для пущей убедительности потрогал затылок вспотевшего от страха радиста толстым глушителем.
Радист отчаянно закивал:
— Ч-что сообщать?
— Захвачен вооруженной бандой, — сказал Мазур. — Дуй!
Кивнул Кацубе, и оба кинулись в коридор. Настало время работать без малейшего промедления, не тратя ни секунды на бесполезные движения.
«Ничего нового, — подумал он, несясь к ходовой рубке. — Все то же самое — продержитесь, ребята… А про то, что пограничный корабль может и не выйти к «Достоевскому», сейчас лучше не думать…»
Он с маху остановился, кинулся назад. У двери радиорубки притормозил и открыл ее медленно, чтобы Рыжая сгоряча не влепила пулю. Запаренный радист старательно работал, Даша сторожила его, устроившись в уголке, Джен сидела рядом, старательно держа разряженный Дашин пистолет, чтобы тоже производить впечатление.
Ничего им не объясняя — некогда было, Мазур кинулся шарить по шкафчикам. Наткнувшись на двухлитровую бутыль должного вида, выдернул стеклянную пробку, принюхался. Похоже, спирт был неразбавленный.
Прихватив бутыль с собой, выскочил в коридор, махнул майору.
В ходовую рубку они ворвались, бесцеремонно распахнув дверь пинком. Ага! Мазур с разбега угодил носком ботинка господину Белову в довольно больное место, добавил коленом, почти не обращая внимания на отшатнувшегося вахтенного офицера, выдернул пистолет из-под пиджака. Так и есть, та же «беретка». Кинул ее Кацубе, повернулся к рулевому:
— Курс прежний…
Оглянулся на стрелки машинного телеграфа — «Достоевский» шел в соответствии с отметкой «самый малый», конечно же, готовились к рандеву с сейнером, не блиставшим высокой скоростью.
Наскоро обыскал вахтенного, ничего не найдя, тычком отправил в угол. Нагнулся над курсографом, присмотрелся к блестящей иголочке, автоматически чертившей на карте бледно-синюю линию. Линия, если ее продолжать, вскоре должна была упереться в тот самый безымянный островок.
Нагнулся, упер глушитель в щеку Белова:
— Где твои люди, сука? Где, спрашиваю?
