Потом Варя подумала о теме для диссертации, полученной ею на кафедре Центрального института усовершенствования при содействии ее шефа профессора Щербаковой. Тема — «Новокаин в лечении глаукомы». Надо оправдать доверие своего учителя. И для движения вперед надо переступить этот порог, и для того (это уже где-то в глубинах души зрело), чтобы доказать нечто очень важное доктору наук профессору Аржанову.
Когда Варя представляла себе свое будущее глазного врача, то думала о профессоре Щербаковой. Вот кому хотела бы она подражать! Конечно, Щербакова, всю жизнь отдавшая лечению глазных болезней, могла служить ей образцом. Золотые руки ее, и знание, и опыт сохранили тысячам людей самое дорогое — зрение! Хрупкая пожилая женщина-профессор с молодо блестящими черными глазами покорила Варино сердце, так же, как терапевт Медведев, у которого были резкие столкновения с Иваном Ивановичем. Не всегда студент может запросто подойти к профессору, а в кабинет Щербаковой и Медведева Варя и ее товарищи являлись по каждому наболевшему вопросу и ни разу не ушли, не разрешив возникших сомнений.
Еще на четвертом курсе Варя с увлечением занималась в студенческом кружке, которым руководила Щербакова. Опытная преподавательница сразу заметила и оценила одержимость студентки. Многие, в том числе и Иван Иванович, советовали Варе учиться на детского врача, но она подала заявление о прохождении субординатуры шестого курса в глазной клинике Щербаковой.
И ни разу не приходило ей в голову, что Иван Иванович мог бы принудить ее пойти по иному пути: он окрылял и поддерживал ее во всех начинаниях.
Она была так благодарна ему за помощь, что когда получила премию в двести рублей за работу, написанную в студенческом кружке, то сразу решила купить ему подарок… Ведь это были особенные деньги!
Варя вспомнила, как бегала по магазинам, высматривая подарок. Щербакову она могла отблагодарить только своими успехами, а мужу надо было подарить что-нибудь купленное на деньги за ее первый научный труд.
Иван Иванович все понял тогда. Ведь он тоже любил ее! А теперь!.. Варя вспомнила сцену в лесу. Какая чужая, неподвижная рука, какой холодный взгляд!
— Ужасно! Ужасно! — прошептала Варя. — Да! — очнувшись, отозвалась она, услышав легкий стук в дверь, и в кабинет, полыхая сквозь загар румянцем, вошла молодая девушка.
Это была Таня Бражникова, которой Варя сделала летом операцию, чтобы устранить косоглазие. Прямо и радостно смотрели теперь на врача ярко-голубые глаза. Красавицей выглядела Бражникова, еще недавно диковато-угрюмая, глядевшая одним глазом далеко в сторону.
— Как вы расцвели, Таня! — невольно позавидовала Варя ее юной жизнерадостности.
— Благодаря вашим заботам, доктор! — Курносенькое лицо девушки стало еще румянее, совсем под стать цветочкам на ее платье. — После вашей операции я точно заново на свет родилась. Сами понимаете, что значит в деревне, когда косоглазая! С малых лет задразнили. А теперь замуж выхожу… Жених у меня… Вот приехали с ним из колхоза кое-что купить к свадьбе. — Девушка еще больше заволновалась, поправила свободной рукой светлые, выгоревшие от солнца волосы, поправила оборку на груди. — Я вам подарок принесла! — выпалила она и неловко протянула Варе какую-то покупку в серой оберточной бумаге.
— Ой, что вы! Зачем!
— Пожалуйста, доктор! Мы понимаем, какие это для вас пустяки. Но мы вместе ходили, выбирали. Не обижайте меня. Спасибочко вам! — Она церемонно поклонилась Варе, так что ее недавно завитые волосы низко свесились с висков. — Извините, если не понравится! — И, не слушая возражений, попятилась к двери и убежала.
Варя развернула бумагу. В свертке была высоконькая красивая ваза из блестящего уральского камня.
С минуту Варя стояла неподвижно, держа в ладонях бесконечно дорогой для нее подарок. Не полагалось, никак не полагалось принимать от своих пациентов подарки! И ни к чему Варе эта тяжелая игрушка, но то, что ее подарили в такую трудную минуту, целительно подействовало на исстрадавшееся сердце женщины.
«Сколько радости у человека! А ведь получилось хорошо только потому, что я старалась, всю жизнь старалась ради успеха этой маленькой, но серьезной операции! — с волнением думала Варя. — Товарищи, милые, дорогие! Я всегда буду служить вам. Ваша радостная улыбка будет для меня высшей наградой. Это вы помогли мне стать человеком. И Иван Иванович! — опять царапнуло по сердцу. — Да, странно, помог выучиться, вырасти и… разлюбил. Ничего не понимаю!»
Снова затосковать помешала Наташка. Она неожиданно просунула в дверную щель свой кучерявый лоб, потом боком протиснулась в комнату, точно кто-то мешал ей войти, и крепко прикрыла за собой дверь.
— Ты зачем? — строго спросила Варя.
Но Наташка без церемонии подошла и, не выпуская из руки портфелика, набитого книгами и тетрадями, обняла ее, на минуточку повиснув на Вариной шее, как родное балованное дитя. Все ее личико, такое же свежее, как у Тани Бражниковой, выражало любовь и самое горячее участие. Неужели нельзя жить так, чтобы всем было весело?
— Тетя Варечка, вы скоро домой?
— Нет, у меня рабочий день еще не кончился.
— А что это у вас? Вазочка? Тяжелая какая!
— Не урони!
— Разве я маленькая! Можно, посижу здесь? Вы работайте, а я погляжу на вас.
— Ничего интересного для тебя не будет.
— Ну, пожалуйста! Я не буду мешать.
Варя покачала головой, достала из шкафа белый халат, накинула его на плечи Наташке.
— Сиди, если хочется, только не вступай в разговоры. Мне тут нужно больных осмотреть. Скажите Коле, пусть зайдет сюда, и Акулову тоже, — наказала она вошедшей санитарке.
Варя взяла одну из папок с надписью «История болезни» и, сделав строгое лицо, стала что-то записывать.
Наташка, неспроста забежавшая к Варе, терпеливо ждала. В последний вечер на даче она подслушала разговор матери с Галиной Остаповной о том, что бывают в жизни человека минуты, когда он способен на убийства. Что страшнее: себя убить или другого, — девочка так и не решила. Дошли ли Аржановы до такой крайности, она тоже еще не определила, но видела, чувствовала: плохо Варе. Переживает, страдает она оттого, что «он другую полюбил».
Кого мог полюбить серьезный и добрый Иван Иванович, Наташка не представляла. Непонятно и то, отчего можно разлюбить такую душечку и милочку, как Варя. Мучительные вопросы наступали со всех сторон. Как их разрешить? Чем развеселить снова близких людей? Тут еще появился Платон Артемович Логунов. Он-то почему несчастен? А несчастен он «до слез», как сказала бы Наташка. Это она сразу поняла из его разговоров сначала с матерью, потом с Варей. Герой Советского Союза, сталинградец, «золотой человек», по выражению матери, но живет один.
Коснись дело самой Наташки, — мечтала она не о сказочном принце, а именно о герое, — предложи ей в будущем руку и сердце такой человек, как Платон Артемович, разве она сможет отказать? Судя по его отдельным словам и взглядам, он влюблен в тетю Варю. Расспрашивать об этом у матери Наташка не стала: разве скажет! И вот тоже терзалась, стараясь разрешить самостоятельно свои недоумения.
В школе говорят: коллектив не должен бросать товарища в беде, в коллективе все переживается легче. Эти истины Наташка уже проверила на собственном опыте и теперь сочла себя обязанной присматривать за Варей, чтобы отвлечь ее в случае крайности от непоправимого поступка.
12
Размышления девочки были прерваны появлением странного человека. Ростом он, пожалуй, по плечо ей, но с большими, «взрослыми» ногами и очень большой забинтованной головой. Конечно, это был мальчик. Приглядевшись к нему, Наташка сразу заметила под полосатой его пижамой большой горб и на груди и на спине.
Глядя на него, она вспомнила об операциях Злобина, о кривобокой Донаре, о Лиле, впервые после семидесяти дней вставшей с кровати, подумала и о будущей своей замечательной профессии. Поток этих мыслей сразу вытеснил заботу о сердечных делах близких людей. Наташка встала и, кутаясь, точно в одеяло, в широкий для нее халат, подошла ближе…
Варя ловкими руками сняла бинт с головы больного, и девочка чуть не вскрикнула: под бровью вместо века висел нелепый нарост, под которым прятался глаз и почти половина щеки.
«Такие веки, наверно, были у Вия!» — Наташке даже холодно стало, но она увидела второй глаз мальчика — черный, ясный, бесконечно грустный. Невозможно смотреть в него, чувствуя себя бессовестно здоровой.
— Завтра, Коля, я покажу тебя доктору Фирсовой! — сказала Варя, осмотрев и снова спрятав под повязкой безобразный нарост, изуродовавший бедного паренька.
«Фирсовой? Неужели это мать Алеши?» — Девчонка так и загорелась: даже у постели Наташи Коробовой ни разу не пришлось встретиться с нею.
