— А ты будешь делать все это после ответа Путина?
— Конечно! Конечно! Я собираюсь в следующем году очередной форум провести!.. Но я не понимаю? А что? Что-то предвещало, что я перестану этим заниматься? Так же сейчас говорят, что если я уйду с СТС, то только для того, чтобы возглавить общественное телевидение. Люди меня настолько сакрализируют, что я уже даже не знаю… Некоторые мне говорят, расслабься, значит, ты так крута, раз люди придумывают про тебя сказки.
— А как тебе в роли сказочного персонажа — болотного оборотня?
— Болото я еще в школе проходила. Помнишь фильм «Буратино» и песню черепахи Тортилы? «Затянуло бурой тиной гладь старинного пруда». Меня в седьмом классе еще Тиной Болотной дразнили. До тех пор, пока по утрам в программе «Доброе утро» не начали показывать клипы Тины Тернер. И тогда «Тина Болотная» закончилась, все начали ассоциировать меня с Тиной Тернер… И раз уж ты хочешь жестких формулировок, то я себе их позволю — и где теперь те, которые дразнили меня «Болотной Тиной», и где я? Вопрос в том, что ты можешь создать. Оскорбить, унизить, плюнуть в лицо и позвать товарищей на всеобщую травлю кого-то — для этого большого ума не надо. Это свидетельствует не об уме, а об его отсутствии. Жду не дождусь, когда те, кто сегодня так много говорит, начнут предлагать что-то взамен. Кабинет министров при президенте Навальном. Очень хотела бы об этом услышать, как можно подробнее…
— Я поняла, быть простым человеком и смотреть телевизор крайне сложно. Мы ж вам верим. Ага, они дни рождения вместе справляют, они дружат. А на другой день… они поливают друг друга грязью… Что это за дружба такая? Что это за правила в вашем мире такие?
— Если ты обратишь внимание… то я никогда никого не оскорбляла…
— Я живу в другом мире, и для меня все просто. У меня есть подруга, допустим, Оксана. Я не пойду и не полью ее грязью. У меня тоже есть фейсбук, но я и в нем не буду поливать ее грязью, даже если она виновата. Зачем?
— У меня тоже есть одна подруга — Линда Петровна Гусева. Мы дружим тридцать три года…
— А для чего тогда создается эта видимость дружбы?
— Дни рождения мы справили по одной простой причине. Ресторан, в котором мы его отмечали, заплатил нам денег, а права на репортаж с нашего дня рождения были куплены одним уважаемым изданием. Ничего стыдного в этом нет — это давало возможность закрепить отношения, которые были на проектах и подзаработать. Но близких дружеских отношений — вместе отдыхали и проводили время — никогда не было. И твои вопросы надо к Ксении обращать. Но я на нее зла не держу. Она в поиске. Искренне желаю ей удачи.
— Ксения в данном случае не является чем-то исключительным в том мире, о котором мы говорим.
— Ну и хорошо. Если там действуют такие правила, то мне в их мире делать нечего. Собственно, я из него всячески хотела выйти.
— И ты не боишься этого сейчас говорить? Могут ведь назад не пустить…
— В жизни всегда надо уметь делать выбор и совершать поступки. Я не боюсь совершать поступки, они могут быть спорными, служить мне во вред, но я их не боюсь. Одна журналистка мне сегодня звонила — «Вы не боитесь и-зо-ля-ци-и?», — она делает ударение на «о» и вообще коверкает слово. — Какой изоляции? Изоляции кого против кого? Я не собираюсь создавать коалиций, травить людей, поднимать кого-то на войну с кем-то. Мне очень много передают о каких-то экспрессивных выпадах в мой адрес, и призывах чморить меня, травить и отфоловить, побить и так далее. Но в нашей стране такие призывы звучали ни раз. И люди, которые к этому призывали, всегда в финале оказывались глубоко разочарованными по сравнению с теми, кого они травили. Но если выбор только таков — ты травишь или тебя травят… То… пусть травят меня.
— А тебя травят не потому, что ты Канделаки, а не Иванова?
— А ты позволишь мне думать о тех, кто травит, лучше, чем они есть? Я никогда не станут обвинять их в национализме.
— Зачем ты освобождала Божену Рынски.
— Из твиттера звучат н-р призывы — «Помогите Удальцову!», «Где же Общественная Палата?!». Я — член общественной палаты, и я должна попробовать ему помочь.
— Ты ему поможешь?
— Публично обсуждать этого сейчас и здесь не хочу, только скажу, что, конечно, я звонила по его поводу. Другое дело, что у меня не всегда получается повлиять на ситуацию. Но пробовать надо. По поводу Божены я позвонила Венедиктову и сказала, если моя помощь понадобится, то я на связи. У меня в тот день были съемки допоздна. Он перезвонил — «Было б неплохо, если б ты подъехала». Я и подъехала, вот и все. Я в этом смысле, никому не отказываю в помощи. Для меня это не из ряда вон выходящий поступок. Я не дружу с Боженой, и она не звонила мне. Просто я, как член общественной палаты должна включаться в любую конфликтую ситуацию, где мое участие может помочь людям.
— Очень странное явление произошло. Ты не находишь. Вот мы — народ, и мы все вышли, кипя праведным гневом. Но тут… полезла гламурная тусовка… Ну, почему эта волна народного возмущения вынесла на поверхность всё… ну, весь гламур? И разборки внутри его.
— Очень точно попала, Марин. Идеологии в стране нет. Кто мы? Куда идем? Чего хотим? Но был гламур, и он как-то незаметно стал псевдоидеологией. Потребление, как сверхзадача. А в такой гонке герои сервильные и несамостоятельные.
— А тебе не кажутся они устаревшими, эти герои?
— Безусловно. Поэтому они и импотенты. Поэтому они ничего и не создают. Гражданское сознание родилось не из гламура. У гламура нет лидеров, и гламур не находится с властью в каком-то идеологическом конфликте. Большинство этих людей с властью дружит, кушает, обедает, встречается и так же, наверное, дискутирует в своих чаепитиях, как и в своих постах, поэтому принимает все это гротескные формы.
— Но ты идешь на митинг, неся в себе какую-то чистую надежду, и это просто оскорбительно! Когда рядом с тобой, в одном ряду, идет гламур с шилом… Какую роль ты себе на митинге отводила?
— Я была и на Болотной и на проспекте Сахарова. Эти два митинга были очень разными на мой взгляд. Первый был полон кипучей энергии и желания изменить результаты голосования. Но перевыборов не произошло и на втором митинге люди больше наблюдали за выступающими, друг за другом, общались, обсуждали происходящее; Я тоже много общалась. Много интересных точек зрения услышала. Спорила с людьми, высказывала свою позицию, объясняла. Какие то тезисы пересмотрела после этих разговоров. Но и помимо этого, конечно наблюдала за школьниками. Меня возмущает то, что школьники оказались задействованы в митингах. Нашисты привлекали школьников, Департамент образования Москвы поставил контрольные… Все вместе сыграло негативную роль. Я, как член Общественной Палаты, входящий в комитет по образованию, считаю должным такие вещи предупреждать. Я против контрольных, которые ставятся в день митингов, против привлечения школьников к митингами. Вот это — моя прямая обязанность, которую я на себя взяла, оставшись по рекомендации президента на второй срок. Многие с улыбкой говорят об Общественной Палате, но я, если куда-то вхожу, к этому формально не отношусь. Не хотела быть голословной и руководствоваться сплетнями, которые мне передали с митинга. На основе, разговоров, которые у меня случились на митинге, писала свои посты и высказывала свою журналистскую позицию.
— Как ты думаешь, какая задача у власти сейчас самая важная?
— Национализм — сам по себе, опасная сила. Любое ослабление власти автоматически усилит национализм. Очень много провокаторов, которые на этом играют, — она умолкает, когда снова загорается экран мобильного. — Тина, не бери трубку, — читает она. — Номер твоего телефона висит в интернете, сейчас тебе будет много людей звонить, — она смотрит на меня, как будто хочет, чтобы я объяснила, что происходит. Пожимаю плечами. — Кто-то опубликовал мой телефон, — жизнерадостно говорит она, но все равно видно, что вокруг — негатив. — В любом конфликте всегда много противостояний. Ну, провокация вывесить мой телефон — это еще ничего страшного. А вот провокация со стороны националистов или людей, которые играют на этом конфликте, может оказаться очень страшной, трагической для нашей страны. Надеюсь, что все сказанное в послании начнет в ближайшие сроки реализоваться.
— Ты веришь в то, что это реализуется?
— Я хочу посмотреть… А если не реализуется, людей уже не остановить. Люди сегодня так напряжены и наэлектризованы, что надеяться на то, что скоро выйдет вся энергия и батарейки разрядятся глупо. Это ж не правда. Не разрядятся батарейки. Люди не остановятся, они хотят участвовать в политических процессах и будут в них участвовать.
Я спешу уйти, пока ей не начали звонить на телефон посторонние, увидевшие ее номер в сети. Она сидит за столом с двумя пятнами на щеках и смотрит на постоянно загорающийся экран. Мне тоже становится жарко, но я спешу одеться.
