При этом народ не безмолвствовал, как в былые времена. Он аплодировал очередной живодерне. Потому и нищета его не вызывает сочувствия, свойственного хирургам перед операцией, — одно лишь публицистическое лицемерие самозваных знахарей.
В условиях предательства власть утратила божественную санкцию и стала строиться в публичном проявлении по воле холопьего произвола, а в закулисном — по воле олигархических групп. Начиная с февраля 1917 года до сегодняшнего момента, формирование власти происходит без учета как предшествующей, так и будущей истории. Именно поэтому система власти остается антирусской, антиисторичной, принципиально неэффективной. Именно поэтому мы от мнимого величия в нищете оказываемся без всякого величия и снова в нищете. Именно поэтому власть в Российской Федерации, как и ранее в СССР, — не что иное, как способ разрушения общества, способ убийства истории и культуры народа.
Коммунистическая номенклатура не пожелала поступиться хотя бы частью своих имущественных привилегий и властных полномочий. Тем самым она толкнула Россию в пропасть глобального кризиса и невиданных бедствий, сравнимых с бедствиями войны. И сама по ходу дела превратилась в новую бюрократию, находящуюся на содержании олигархии. Ожидать ответственной политики от посткоммунистической либеральной бюрократии, разбавленной услужливой «творческой интеллигенцией», не приходится. Она, если ей не помешать, докушает общественный пирог до конца. Вероятно, только наследники ненасытных грабителей задумаются над тем, какое богатство досталось им в руки, и дойдут мозгами до понимания того, что богатство это существует только вместе с русским народом. Только что останется к тому времени от былого богатства?
Налицо явная деградация государственной функции поддержания культурной идентичности социума, особенно обострившаяся с приходом к власти «демократов». Вспомним, что советский режим, при всем его безбожии, как-никак заботился о культурном уровне своих граждан. Классическая русская литература выпускалась ежегодно огромными тиражами, и ее все равно не хватало, театры работали в самых захудалых городках, библиотеки, краеведческие музеи были повсюду. Добавим к этому песни, находящие отзвук в душе народа, фильмы, любимые всеми, настоящую литературу… Все это теперь оттеснено на информационные задворки.
Бесхозность народа порождает ностальгию по КПСС/ СССР, по такому понятному брежневскому «застою» с его иллюзиями медленного нарастания благополучия и обеспеченной стабильности. Эта ностальгия, тем не менее, ничуть не приближает к истине, к восстановлению исторической перспективы. Коммунистическая (как и почти всякая иная) оппозиция власти не лучше самой власти. Все эти лидеры «левых», «центристских» или прочих прикормленных олигархией партий составляют затертую колоду, которую по- хорошему надо выбросить в мусорное ведро.
Идеологическая импотенция вызвала закономерный процесс деградации политического фасада — депутатского корпуса. От самостоятельно мыслящих в рамках программы КПСС академиков в парламенте СССР мы перешли к самостоятельно мыслящим без всякой системы мэнээсам, а теперь и вовсе — к канцелярским работникам, свободным от всяких мыслей. Пока активная часть населения была озабочена своим участием в этом процессе, номенклатура решала свои закулисные проблемы.
Нелепости фасадной демократии, шабаш либеральной творческой мысли и идеологическая импотенция власти только на первый взгляд выглядят, как совершенно бессмысленное и никому не нужное разрушение. Стремительное обветшание российской демократии — следствие ее полной бесхозности. Своим архитекторам, желавшим делать историю, она опротивела даже быстрее, чем большинству граждан.
Смысл кратковременного введения и последующего разрушения демократии был в том, чтобы в сжатые сроки перераспределить собственность и права на прибавочный продукт. Власть была превращена в товар, и те, кто удачно реализовал личный бизнес-план, смогли снова купить себе власть.
В 90-е годы популярны были призывы к разного рода референдумам. Одни ратовали за роспуск Съезда российских депутатов, другие — за недоверие Президенту. И те, и другие питали надежды убедить население в своей правоте. Но населению-то было вполне понятно, что Съезд хотели бы распустить именно те, кто жаждал бесконтрольной власти, а убрать Президента, среди прочих, мечтали также и последователи потрошителей России. И те, и другие вызывали у большинства неполитизированных граждан чувство омерзения. Общее происхождение проглядывало: вчерашние партийные секретари, номенклатурные хозяйственники и теоретики «развитого социализма» спешно переквалифицировались отнюдь не в управдомы, а в сторонников радикальных реформ с гонором отцов демократии, солидными должностями и окладами.
Две силы — две фракции формально запрещенной суперпартии (либеральная и коммунистическая) — тянули каждая в свою сторону, запугивая народ карикатурами на своих оппонентов. Обрушиваясь на коммунистический большевизм, ельцинисты не замечали, что дублируют один к одному их лозунги, трансформированные на либеральный лад. Их общая характерная оговорка, демонстрирующая направление идеологических «исканий» (или заискиваний?) — приятное для олигархов утверждение: «есть лишь один путь — вперед». И эта глупость с умным видом говорилась сотни раз! А ведь утверждение о единственности исторического пути, претензия на монополию на истину — явные признаки большевизма. Верной дорогой идете, товарищи! Пока не расшибете себе лоб…
«Красные» большевики обвиняли «белых» в гнусностях, белые красных — в глупостях. Причем дураки подчас выглядят подлецами, а подлецы — дураками. Поскольку и те, и другие в своих обвинениях совершенно правы, у стороннего наблюдателя подчас создается впечатление, что политика — это удел лишь для умственно и нравственно ущербных, а для чистоплотного человека «войти во власть» — то же самое, что войти в навозную жижу глубже, чем по колено.
Традиционный русский вопрос в последнее время стал казаться некоторым мастерам публицистических баталий каким-то порочным. Будто задавать его — значит обострять конфронтацию, уходить от сути проблем, стоящих перед обществом. Все это пустые рассуждения для красного словца. Пока мы не поймем, кто виноват в национальной трагедии, мы не найдем пути выхода из нее. Тут бессмысленно посыпать голову пеплом — все, мол, виноваты — или кокетничать в самобичевании: я, мол, тоже виноват вместе со всеми! После этого только и возможно забивать читающей публике головы новыми схоластическими упражнениями.
Предъявим же основные пункты обвинения по тем безобразиям, которые пришлись в нашей стране на последнее десятилетие XX века.
Команде Ельцина:
Превращение власти в самоцель. Защита интересов иностранных государств, противостоящих интересам России. Работа по законам уголовной шайки. Организация системы тотальной лжи. Личное обогащение и участие в преступном разграблении национального богатства. Формирование олигархии. Подготовка и проведение антигосударственного переворота. Клятвопреступление.
Правительству Гэйдара-Черномырдина:
Последовательное пренебрежение законом, воспитание в чиновничестве раболепия перед чинами. Разрушительная, хозяйственная политика и обман народа по поводу «признаков экономической стабилизации». Разложение нравственных основ общества путем распространения мифов о смысле экономической свободы и принципах свободного общества. Использование разложения общества в целях укрепления личной власти чиновничества на местах. Формирование тоталитарной и антинациональной бюрократии. Мафиозный подход к формированию органов власти и управления, образование чиновничьих кланов, сращивание администраций и правоохранительной системы всех уровней с уголовным миром. Отказ от борьбы против коррупции, имитация решительных мер против разрастания этнической преступности, подчинение предпринимателей уголовным элементам. Покорность проходимцам, внедренным Ельциным в правительство.
Депутатскому корпусу Ельцина-Хасбулатова:
Разрушение единого государства (Декларация о суверенитете России, ратификация Беловежского сговора, утверждение Федеративного договора). Создание законодательной базы для «разделения» властей, которая позволила узурпировать власть группировке, добившейся контроля над Ельциным. В Москве — грубейшее нарушение Конституции введением поста мэра, нового административного деления столицы. Игнорирование симптомов диктатуры (10 декабря 1992 года, 20 марта 1993 года, 1 мая 1993 года и др.) и вялость попыток противостоять ельцинским фабрикам лжи. Соучастие в ельцинизме: предоставление Ельцину чрезвычайных полномочий, которые уже невозможно было отнять, некритичность к поведению руководства парламента, долгое время находившемуся в сговоре с ельцинистами. Отсутствие внимания к системе представительных органов власти на местах, которые были брошены Верховным Советом на произвол судьбы. Эгоизм, ставший нормой поведения депутата. Мелочные интриги в депутатской среде, отсутствие ответственности за свою профессию, равнодушие к грубейшим нарушениям закона и нравственных норм со стороны отдельных депутатов. Законотворчество без контроля за его эффективностью. Отсутствие сопротивления навязанному депутатам образу сторонников коммунистических сил.
