— Смерть для некоторых политических деятелей иногда наступает раньше физической смерти.
Как в воду глядел. Но в этом он не одинок. Для Горбачева и Ельцина политическая «смерть» наступила, когда они еще занимали свои высокие посты.
Первой попыткой развеять миф о высоких темпах и сломать затратную систему была хозяйственная реформа 1965 года, которая проводилась по решению сентябрьского Пленума ЦК КПСС того же года. К сожалению, она не имела должного научного обоснования. Экономическая динамика по-прежнему измерялась прежними недостоверными показателями. Поэтому желаемых результатов эта реформа не дала и не могла дать.
Реально развеять миф «о высоких темпах» и ликвидировать затратную систему могла бы намечаемая реформа в 1979 году, которая готовилась под личным руководством А. Н. Косыгина. О ней речь шла в постановлении ЦК КПСС и Совета Министров СССР «Об улучшении хозяйственного механизма на повышение эффективности производства и качества работы». Подчеркивая особую важность этого документа о новой экономической реформе, ЦК КПСС принял специальное постановление «О дальнейшем совершенствовании хозяйственного механизма и задачах партийных и государственных органов». В нем предлагалось партийным, советским и хозяйственным руководителям рассматривать практическую реализацию намеченных мероприятий «как неотложную задачу». Предупреждалось о личной ответственности каждого на своем участке за выполнение этой задачи.
К сожалению, после трагического случая, длительной болезни и отставки Алексея Николаевича Косыгина, эта реформа оказалась беспризорной. Несмотря на громкое ее одобрение на Политбюро, для экономического отдела ЦК она была «чужеродным» телом. Постановление готовилось в правительстве в «противовес» тому, что делалось ранее под эгидой отдела ЦК. Поэтому там относились к новой реформе прохладно, исподволь готовились к официальному возвращению мифа о темпах на престол. Без вала они не представляли себе системы управления экономикой.
В процессе подготовки реформы в 1979 году по инициативе Алексея Николаевича Косыгина у нас состоялся ряд продолжительных бесед. Особенно подробно с разных позиций мы обсуждали показатели измерения стоимостного объема производства и оценки работы хозяйственных звеньев. Поэтому могу смело утверждать: если всерьез браться за реализацию плана Путина — Медведева, то в постановлении ЦК КПСС Совета Министров 1979 года есть что позаимствовать. Предложенные тогда показатели исключают многие мифы, которые перекочевали и в современную практику.
Михаил Сергеевич Горбачев с первых же дней избрания его генсеком, пошел в рукопашный бой с мифом о высоких темпах, направо и налево словесно громил затратную систему. Он, в частности, заявил: «Нам предстоит большая перестройка умов хозяйственников. Ведь зачастую думают не о национальном богатстве, не о его натуральном выражении, а о том, чтобы изделие было подороже, чтобы в нем было накручено побольше, чтобы одну и ту же вещь внутри объединения погонять и накрутить «вал». В результате «вал» в денежном выражении растет, а товаров, изделий, техники не хватает. А нам-то нужны соответствующее оборудование, конкретные потребительские товары.
Сейчас у нас есть очень большие «мастаки», чтобы таким образом решить проблему темпов. Через новые цены, скажем, через повышение средней цены изделия, через какую-нибудь добавку индекса сорвать дополнительные объемы или просто погонять ту же вещь, то же изделие внутри одного объединения. И смотришь, у того или иного объединения выросли темпы...»
Лучше не скажешь! Да еще на самом высоком уровне.
К сожалению, кто-то из его окружения внушил Горбачеву идею «ускорения», и в апреле 1985 года на Пленуме ЦК КПСС он объявил ее центральным звеном экономической политики. По времени эта кампания совпала с аварией на Чернобыльской АЭС. Тогда и появилось четверостишие:
Ускоренье — мощный фактор,
Но не выдержал реактор —
И теперь наш мирный атом
Вся Европа кроет матом.
По своей сути, оно точно и образно отразило ситуацию, которая складывалась в экономике. Прекрасно понимая трагические последствия ускорения на липовой, раздутой базе, я подготовил и передал Горбачеву записку с диаграммой структуры валового общественного продукта. В ней был показан «воздушный вал», создаваемый повторным счетом материальных ресурсов, который достиг 40 процентов общественного продукта страны, а национальный доход — 42 процента. Проще говоря, липовый объем сравнялся с реальной стоимостью товаров и услуг. Ускоряться на такой базе — просто безумие. Горбачевское ускорение противоречило не только азам экономической теории и практики, но и... здравому смыслу. И тем не менее идефикс двенадцатой пятилетки, одобренной XXVII съездом партии, было ускорение. Один из разделов доклада Н. И. Рыжкова по пятилетке назывался: «Ускорение социально-экономического развития страны — стратегическая задача на период до 2000 года». В нем докладчик сказал: «Вопрос о темпах всегда был и остается одним из центральных в экономической политике партии. На современном этапе в свете концепции ускорения он приобретает принципиальное значение. Темпы прироста повысятся с 3,1 до 5 процентов. Тем самым будет преодолена негативная тенденция замедления темпов в последних трех пятилетках...»
В итоге двенадцатая пятилетка была проштампована съездом согласно давно заведенному «порядку», хотя была составлена по самым худшим затратно-расточительным образцам. В этих условиях горбачевская идея ускорения принимала уже зловещий характер, крах был неизбежен.
Читал ли мои послания Горбачев? После съезда я говорил на эту тему с его помощником В. И. Болдиным. Неужели Горбачев не может понять столь простой вещи? Ведь добром это не кончится! Валерий Иванович сказал: «Ваше послание он внимательно читал. Диаграмма до сих пор лежит у него на столе. Сказал, что пятилетку менять уже поздно, да и сложно». Таков горбачевский приговор XII пятилетке, которой суждено было стать последней в серии знаменитых советских пятилеток.
Вместо повышения темпов в 1991 году был спад производства на 8 процентов. Внешний долг вырос с 10,5 миллиарда долларов в 1985 году до 52 миллиардов в 1991 году. Золотой запас сократился с 2500 до 240 тонн, то есть в 10 раз, а курс доллара подскочил с 0,6 рубля до 90 рублей, или в 150 раз.
Вновь модным стало винить во всех грехах Сталина. Добрались и до Ленина. Но когда их «байки» уже никем всерьез не воспринимались, Горбачев решил одним махом покончить с социализмом и его плановой системой и за 500 дней реставрировать капитализм под шумную рыночную риторику. Рынок — это последняя соломинка, на которой Горбачев со своими прорабами пытался удержаться на плаву.
24 мая 1990 года на сессии Верховного Совета СССР Рыжков выступил с докладом «Об экономическом положении страны и о концепции перехода к регулируемой рыночной экономике». После его публикации в стране начался рыночный переполох. С одной стороны, восторги и хвала рынку, переходящие в эйфорию, а с другой — непонимание, растерянность и страх! Оснований для последнего было более чем достаточно. Через месяц предлагалось повысить цены на хлеб и хлебопродукты в 3 раза, а с января 1991 года — большинство оптовых и розничных цен и тоже солидно — от 50 до 200 процентов. Поэтому, естественно, люди, далекие от понятия сути рыночной экономики, связали переход к рынку с ростом цен.
Дискуссия на сессии была острой и горячей. Высказывались противоположные взгляды. Депутаты единодушно «забодали» предложение о повышении цен на хлебопродукты с 1 июля 1990 года, но курс на переход к рынку в принципе одобрили и предложили правительству доработать программу с учетом обсуждения в парламенте и альтернативных предложений ученых, научных и общественных организаций.
Итак, рынок стартовал! Если раньше лишь отдельные ученые робко и осторожно высказывали свои идеи о переходе к рынку, то после объявления его официальным курсом правительства начался рыночный марафон. В самом начале его пути пальму первенства захватили, как всегда, вульгарные экономисты. Тут особенно ярко проявился их приспособленческий талант. Они почуяли в рынке наиболее быстрый и верный путь «ловли званий и чинов». Среди экономистов возникла цепная реакция «перевертышей», любой ценой стремившихся вырваться вперед, сметая на своем пути все и всех. Академики и членкоры, доктора и профессора, десятилетиями доказывавшие и пропагандировавшие преимущества плановой системы хозяйства и получившие за это не только высокие научные степени и звания, но и лауреатские премии (С. Шаталину Госпремия присуждена «За разработку методов анализа и планирования межотраслевых связей и отраслевой структуры народного хозяйства, построения плановых и отчетных межотраслевых балансов»), в одночасье превратились в отпетых рыночников и сторонников «капиталистической цивилизации». Их примеру последовали целые научные учреждения. В Советы народных депутатов страны и республик, в правительственные органы и в редакции средств массовой информации хлынул поток рыночных концепций и предложений, в которых царила невероятная путаница «Божьего дара с яичницей» и честного с грешным. Спрос, как говорится, рождает предложение.
