Сами хозяева, разумеется, не принимают личного участия в операциях, ежедневно происходящих на бирже. Для этого у них имеются многочисленные маклеры. Но, оставаясь сами за кулисами, они пристально следят за лихорадочной деятельностью биржи и направляют ее из своих контор.
Наиболее могущественной финансовой династией Америки является семья Морганов, владеющая банкирским домом «Джон Пирпойнт Морган энд компани». Старый хищник Морган умер в 1913 году, но наследники с успехом продолжают его разбойничье дело. Дом Морганов владеет полдюжиной монополистических объединений, власть которых распространяется, в свою очередь, на многие десятки, если не сотни, банков, трестов, автомобильных предприятии, электростанций, горнорудных компаний, предприятий связи, железных дорог, пароходных компаний. Девять из десяти крупнейших банков США, перед второй мировой войной сосредоточивших в своих сейфах до трети всех вкладов страны, находятся в прямой или косвенной зависимости от дома Морганов. Среди них такие гиганты, как «Сити Нэшнл банк», «Гаранти трест компани», «Первый национальный банк Чикаго», «Банк Америки» в Сан-Франциско и другие. Влияние дома Морганов ощущается во всем капиталистическом мире.
Неподалеку расположено святилище другой плутократической династии – Рокфеллеров. На Бродвее мы видели претенциозный небоскреб из главного монополистического объединения – «Стандарт Ойл компани». Рокфеллеры владеют подавляющим большинством нефтепромыслов США и многими промыслами за границей (в Венецуэле, Аравии и т.д.). Они контролируют десятки банков и трестов с акционерным капиталом свыше шести миллиардов долларов. С их помощью они получают гигантские прибыли с предприятий нефтяной промышленности, каменноугольных, медных и оловянных копей, железных дорог, электростанций, страховых обществ, радиовещательных компаний, предприятий коммунального обслуживания и т.д. Немногим уступают Рокфеллерам Меллоны, распоряжающиеся банками и корпорациями с акционерным капиталом свыше трех миллиардов долларов. Затем идут Форды, Гарриманы, Дюпоны, Куны, Гугенгеймы, Вандербильты… Эти представители финансовой олигархии фактически владеют всеми банками Америки. Нет надобности перечислять всех магнатов из числа «60 семейств», концентрирующих в своих руках главную часть богатств страны. Достаточно отметить, что, по данным, приводимым американской публицисткой Анной Рочестер, 1% населения Соединенных Штатов владеет 59% всех богатств. На долю 12% приходится 33%, а подавляющее большинство населения – 87% – имеют лишь 8%. Самое слово «богатство» в этом последнем случае теряет всякий смысл.
Таковы пропорции, вернее – диспропорции распределения богатства в Америке, которую И.В. Сталин в своем докладе на XVI съезде ВКП(б) назвал «главной страной капитализма, его цитаделью». Обладая гигантской экономической мощью, монополисты влияют на все стороны полической и духовной жизни Америки. Характеризуя роль «60 семейств» и связанных с ними нескольких сотен других плутократических семейств – «звезд второй величины» и «сателлитов», американский журналист Ландберг пишет: «Эти семейства являются жизненным центром современной промышленной олигархии, господствующей в США и действующей тайно, под прикрытием демократической формы правительства де-юре, за которой скрываются абсолютистское и плутократическое в своей основе правительство де-факто. Это – правительство денег в демократии олигархия Уолл-стрита подчиняет себе политические партии Называет сильное давление на выборах, чтобы послать в Конгресс своих верных слуг, чтобы посадить в Белый Дом человека, способного отстоять их интересы, обеспечить им сверхприбыли.
Уолл-стриту пока удается достигать этой цели. За время второй мировой войны, благодаря правительственным заказам, прибыли американских монополистов, сделавших из бедствие войны выгодный бизнес непомерно возросли поднявшись с 6,4 миллиарда долларов в 1939 году до 24,5 миллиарда долларов в 1945 году.
За четыре года войны прибыли крупнейших корпорации составили 87 миллиардов долларов. В послевоенные годы монополисты продолжали получать огромные сверхприбыли, грабя при помощи инфляции трудящееся население Соединенных Штатов и загоняя в ярмо хищнического «плана Маршалла» народы Западной Европы, Азии и Африки. Сумма сверх-прибылей за 1946-1951 годы составила (после уплаты налогов) свыше 140 миллиардов долларов.
Это они хозяева Америки, в новых, послевоенных условиях взяли откровенно экспансионистский курс с целью установления мирового господства. Это они, стремясь сохранить выгодную конъюнктуру военного времени, спекулятивно используют экономические трудности европейских стран для превращения их в рынки сбыта залежавшихся американских товаров. Это они тормозили течение войны против гитлеровской Германии, оттягивали открытие второго фронта на Западе и сразу же по окончании войны стали кричать о «третьей войне», сколачивая фронт держав, враждебных СССР и странам новой демократии. Это они мобилизуют под эгидой США и поддерживают повсюду реакционные силы всех оттенков, начиная от гитлеровских недобитков и кончая правыми социалистами. Эю они развязали разбойничью агрессию против Кореи, оккупировали китайский остров Тайван (Формозу), поддерживают колониальные войны английских, французских и голландских империалистов против народов Малайи, Вьетнама и Индонезии.
В мрачном ущелье Уолл-стрита обитает отвратительный хищник – монополистическое чудовище, тлетворное дыхание которого отравляет атмосферу в Соединенных Штатах и далеко за их пределами.
2. БЛЕСК И НИЩЕТА БРОДВЕЯ
По своей хотя и широкой, но незавидной известности Бродвей может успешно конкурировать с Уолл-стритом. Все знают, что Бродвей – это центр злачных мест, источник весьма низкопробных развлечений, популярных среди обывателей Нью-Йорка.
Бродвеем, вообще говоря, называется длинная улица, растянувшаяся на десятки километров. Но то, что мы подразумеваем под собственно Бродвеем, имея в виду средоточие разного рода увеселительных заведений, ограничено ее отрезком между 41-й и 58-й улицами.
Именно в этом районе сосредоточено большинство из 1300 нью-йоркских «ночных клубов» (а попросту – кабаков), множество дансингов, ресторанов, кафе, баров. Тут же помещается около восьмидесяти кинематографов и небольших театров. На Бродвее почти каждая дверь ведет в какое-нибудь увеселительное или питейнсе заведение, а чаще всего – в какую-нибудь комбинацию того и другого. Так, например, «ночные клубы» предоставляют своим клиентам не только выпивку, но и «лег-шоу» – специфически кабацкий дивертисмент, на протяжении которого происходит демонстрация полуобнаженных «герлс», сопровождаемая одуряющим завыванием джаза.
Однажды мне довелось видеть «шоу» в «ночном клубе» под названием «Латинский квартал». На эстраде для «шоу» в ожидании дивертисмента танцевали посетители. В ушах звенел выл, трещал наглый шум «хот-джаза», то-есть эксцентрического джаза, издающего особенно громкие резко диссонирующие звуки. К «хог-джазу» и вообще к тому, So происходило на эстраде, как нельзя более подходила гневная характеристика, в свое время данная джазовой музыке Максимом Горьким:
«Нечеловеческий бас ревет английские слова, оглушает какая-то дикая труба, напоминая крики обездоленного верблюда, верещит скверненькая дудочка, раздирающая душу вякает и гнусаво гудит саксофон. Раскачивая жирные бедра шаркают и топают тысячи, десятки тысяч жирных ног Наконец музыка для толстых разрешается оглушительным грохотом, как будто с небес на землю бросили ящик посуды…»
После того как джаз умолк и танцующие разошлись по своим местам, началось «шоу». Программа шла долго и носила разнообразный характер: тут были и вокальные номера, и комические рассказы, и клоунада, и балет. Впрочем/применять эту привычную для нас терминологию к «шоу» нью-йоркского «ночного клуба» можно лишь весьма условно. «Вокальные» номера исполнялись безголосыми певицами и хриплыми певцами, певшими скабрезные песенки; весь эффект «комических рассказов» был построен на блатном жаргоне или на непристойностях; клоунада была смесью грубой потасовки с новой порцией непристойностей, выраженных словесно или при помощи жестикуляции Наибольший успех у публики имели «балетные» номера то-есть обычное «лег-шоу», не имевшее ни малейшего отношения к хореографическому искусству. Все номера программы апеллировали к самым низменным инстинктам публики, находившейся уже в состоянии изрядного опьянения. Вечером тротуары ярко освещенного Бродвея запружены толпой конторских служащих, телефонисток, продавцов модисток, комиссионеров, провинциальных дельцов, военнослужащих, желторотых юнцов, школьниц, иностранных туристов.
Рядом с Бродвеем, на 42-й улице, расположены дешевые увеселительные предприятия «малых форм». У входа в них стоят некие субъекты, напоминающие балаганных зазывал. Громко и нараспев они выкрикивают:
