Размах дела был таким, что уже в октябре 1992 г. Сосковец и Лисин перебираются обратно в Москву, где первый для начала занимает свой прежний и, на первый взгляд, весьма скромный пост председателя комитета по металлургии.
Размах проводимых операций расширяется с каждым днём, однако доля президента Назарбаева при этом, напротив, становится меньше и с каждым месяцем устойчиво следует этой тенденции. Всё это происходит потому, что большой процент общей прибыли оседает в Грозном, а Дудаев склонен этот самый процент ещё более увеличить.
В Москве недоумевают: зачем генералу столько, денег и куда он их вообще девает, поскольку всё необходимое для того, чтобы население республики Ичкерия не перемерло с голоду, он традиционно; и бесплатно получает из России, время от времени платя ей за это оскорблениями и угрозами.
Недоумение вырастает ещё сильнее с пониманием того, что никакая Чечня ныне уже для отмывания грязных и фальшивых денег вовсе и не нужна, поскольку всё то же самое с большим эффектом и не платя никому никаких посреднических и комиссионных, можно уже делать и на территории самой России, где отмывание капиталов международных и собственных аферистов не является уголовно наказуемым деянием.
И всё было бы хорошо, если бы в стране не царил разгул демократии в той единственной сфере, где она (демократия) по-настоящему возможна и эффективна в прессе. Средства массовой информации давно уже раскручивают истории с фальшивыми авизо, не очень веря, что это чисто чеченское мероприятие, необходимое исключительно для оплаты банкетов генерала Дудаева. Разнузданные средства массовой информации увлекли за собой ряд следователей прокуратуры, МВД и даже идеалистов из ФСК, которые, идя по следам фальшивок, очень быстро уткнулись носами в стены древнего Кремля и удивлённо остановились.
Эх, старые, добрые времена, когда никто не смел и пикнуть, кроме как на закрытом заседании ЦК КПСС!
Ностальгия по этим самым временам, тем не менее, подавлялась теми безграничными возможостями, которые предоставляли времена нынешние, но создавала иллюзию возможного соединения лучшего из двух эпох прошлой и настоящей.
Нельзя сказать, что с Дудаевым не пытались договориться. К нему ездили бесчисленные эмиссары, начиная с Жириновского, но упрямый горец стоял на своём и даже обещал повысить проценты, грозя в противном случае разоблачить всех своих московских компаньонов. Москва ответила усилением антидудаевской и античеченской кампании. Чечня отвечала тем же. Однако деловая активность сторон от этого пока не страдала, если не считать того, что обе стороны уже увязали в ней, как в трясине.
Москва середины 1994 го года уже совсем не походила на Москву 91- го и даже 93- го годов. Хотя с тех пор прошло совсем мало времени, все уже забыли те дни, когда президент Ельцин со своим верным Коржаковым ездили в троллейбусе на работу (или на «Жигулях») или стояли на Васильевском спуске, поднимали народ на борьбу с Хасбулатовым, который, в свою очередь, пытался провести через Верховный Совет «импичмент» Борису Ельцину. А толпа противников Президента требовала его публичной казни или, в лучшем случае, высылки в Израиль.
Казалось, что с тех пор прошла целая геологическая эпоха. Президент, если где-нибудь и появлялся, то не иначе, как на гигантском «членовозе», напоминающем атомную подводную лодку, поставленную на колеса. Его личная охрана, возглавляемая генералом Коржаковым, получившим этот чин сразу после майорского, приближалась численностью к 40 тысячам специально обученных офицеров, вдвое превышая знаменитую охрану персидского шаха Абасса и в 10 раз охрану товарища Сталина. Президент редко появлялся публично и по Москве бродили мрачные слухи о том, что личная охрана уже подмяла главу государства под себя и от имени Президента страной теперь правит генерал Коржаков.
Ещё заседали парламентские палаты, ещё свободно шумела пресса, заливались на всё темы электронные средства массовой информации, но какая-то мрачная тень лежала над страной, в которой царили многослойные беспределы, в полном хаосе находились экономика и финансовая система, а при том никто не знал, где и на каком уровне принимаются государственные решения.
После крушения советской империи, ухода советских войск из Восточной Европы и Прибалтики, краха государственной идеологии, накопленная за 70 лет коммунистического режима агрессивность настойчиво требовала какого-нибудь выхода. Это страшное агрессивное поле, десятилетиями (если не веками) обращённое на Запад, после позорного развала и полного крушения западного фронта, став ещё сильнее, всбесившимся монстром металось по стране в поисках выхода и применения. Манипулируя почти всеми процессами в поверженной и фактически неуправляемой стране, глобальные геополитические силы медленно, последовательно и настойчиво разворачивали гигантскую страну фронтом на юг, чтобы ни у кого в Европе и Америке больше никогда не болела голова по поводу десятков тысяч русских танков, ревущих моторами на Эльбе.
Этот глобальный разворот, подогреваемый из самых неожиданных источников (вроде книги Жириновского «Последний бросок на Юг»), канонадой, постоянно доносящейся с Таджикской границы и со всевозможных кавказских фронтов, усиливающейся антикавказской пропагандой и многими другими факторами, включая и печальную судьбу отрезанного от России и постепенно превращающегося в металлолом Черноморского флота, указывал направление и вектору неудовлетворённой активности.
А серия весьма странных террористических актов, периодически происходящих в аэропорту Минеральные Воды, где чеченцами захватывались автобусы с заложниками, накаляли общественное мнение до предела в жажде возмездия. Были ли эти чеченские террористы обычными уголовниками, завербованными ФСК (как уверяли дудаевские источники), или агентами дудаевской службы безопасности, на что постоянно намекали правительственные источники в Москве, не так уж важно. Дело своё они сделали, укрепив вектор русской агрессивности в южном направлении и опасно придвинув его к встречному вектору чеченской ненависти.
Все вышеописанные события, переплетаясь в единый клубок, уже к середине лета 1994 года привели всех в Кремле к единодушному мнению, что с режимом генерала Дудаева в Чечне нужно кончать.
Подобная постановка вопроса была точкой зрения даже не таких уж агрессивных политиков, поскольку агрессивные политики склонялись к мысли, что кончать надо не с режимом генерала Дудаева, а вообще с Чечней, так как неизбежно появится новый Дудаев ещё умнее и хитрее нынешнего.
К счастью, в середине мая 1994 года, когда этот вопрос впервые серьёзно был поставлен на повестку дня Совета Безопасности при Президенте России абсолютно неконституционном органе личной власти Бориса Ельцина никто ещё всерьёз не помышлял о войне.
Обсуждалась возможность личной встречи Бориса Ельцина и генерала Джохара Дудаева.
Многие понимали, что России, и без того находящейся по всем показателям в предынфарктном состоянии, если чего сейчас и не хватало так это развязать где-нибудь войну. Особенно на своей собственной территории.
Поэтому наиболее разумным решением считалось развязать гражданскую войну на территории самой Чечни, оказывая моральную, финансовую и по возможности (именно по возможности!) военную помощь антидудаевским силам. Разумеется, имелась в виду помощь оружием и боеприпасами.
И только.
Но всемогущий Рок уже влёк несчастную страну навстречу своей судьбе.
Избегая ненужных подробностей, можно только отметить, что именно в это время на заднике политической сцены снова возник Руслан Хасбулатов. Выпущенный из тюрьмы по так называемой Думской амнистии и предупреждённый, что немедленно вернётся за решётку, если вздумает заняться политикой, Хасбулатов изнывал на своём старом профессорском стуле, лишенный власти, спецсвязи, привилегий и многого другого к чему он успел привыкнуть, объявив сам себя «главой представительной власти». Профессорская должность, с которой он некогда попал в Верховный Совет РСФСР казалась ему совершенно справедливо жалкой и ничтожной. Он пробовал поразвлечься писанием, как ему казалось, небывало мудреных книг, но это ему быстро наскучило, поскольку, выражаясь словами Владимира Жириновского, «все соки его мозга» работали на то, чтобы вернуть себе былое положение и власть. Мысль о том, что его так грубо сбросили вниз, когда до самой вершины власти ему оставалось каких-нибудь пол-вершка, когда он уже посылал ревущую от восторга и ярости толпу штурмовать Кремль, жгла сердце эксспикера, лихорадочно ища пути и возможности нового восхождения к «зияющим высотам».
Сама обстановка подсказала Хасбулатову простейший и наиболее короткий, по его мнению, путь хотя бы к частичному восстановлению былого величия. Этот путь, естественно, снова лежал через Чечню.
