– Полгода неизвестно кто рулил страной, – говорит Черномырдин, имея в виду, что страной рулил Березовский.
И Черномырдин даже не скрытничает. При упоминании Березовского на лице Черномырдина неизменно появляется презрительная улыбка. Для Черномырдина, большую часть жизни проработавшего в реальном секторе экономики, Березовский, первым придумавший, что в России не надо владеть компаниями, а надо контролировать финансовые потоки компаний – неизвестно кто. Вот Неизвестно Кто и рулил страной.
Ельцин бездействовал полгода, почти год. За это время прошли залоговые аукционы, банкиры, помогавшие Ельцину в избирательной кампании, получили свои нефтяные и металлургические компании, вопреки не столько даже воле народа, но, похоже, даже вопреки воле вдохновителя приватизации Анатолия Чубайса. Березовский, неожиданно даже для Черномырдина, получил компанию «Сибнефть», хотя такой компании вообще не значилось в плане приватизации нефтяной отрасли.
Газпрому, несмотря на сложившуюся практику, были предъявлены налоговые претензии. Председатель правления Рем Вяхирев писал депутатам Госдумы: «Да, Газпром должен бюджету 15 триллионов рублей, но 48 триллионов рублей должны Газпрому потребители газа». 3 октября 1996 года были арестованы счета некоторых дочерних предприятий Газпрома. Это было похоже на начало неизвестно кем осуществлявшегося захвата компании. Черномырдин говорит:
– Если бы Ельцин был в силе, я уверен, ничего этого не было бы.
Фактически Ельцин вернулся к активной работе только весной 1997-го. И сразу же начал с перестановок в правительстве. В марте 1997-го Ельцин назначил первыми вице-премьерами правительства Анатолия Чубайса и нижегородского губернатора Бориса Немцова. По совместительству Чубайс стал еще и министром финансов, а Немцов через месяц занял пост министра топлива и энергетики, сменив газпромовского человека Петра Родионова и усилив в правительстве позиции либералов-реформаторов.
План Немцова
Немцов, когда приехал в Москву по приглашению Ельцина, представил президенту план реформ, озаглавленный «Не хочу жить в стране победившего бандитского капитализма». Первым пунктом плана значилась национализация Кремля: Немцов предлагал отобрать у олигархов пропуска в Кремль. Вторым пунктом шла отмена залоговых аукционов. Ельцин, по словам Немцова, назвал этот его план гениальным (хотя «гениально» это не ельцинское, а немцовское словечко) и пожелал успехов в работе.
Теперь от тех полных иллюзий времен у Немцова остались только фотографии. Фотографии развешаны по стенам офиса, который Немцов снимает в высотке на Котельнической набережной. И если высотка являет собою символ тоталитарной сталинской эпохи, то четыре комнаты, арендуемые Немцовым без конкретной цели, а просто чтобы продолжать что-то делать, являют собою символ самых, наверное, либеральных в российской истории двух лет. Почти на всех фотографиях Немцов с Ельциным. Ну, иногда еще с Ричардом Гиром. На фотографиях Немцов молодой, подтянутый и улыбающийся. Оптимизм и хорошая спортивная форма – это пожалуй все, кроме фотографий, что удалось ему сохранить со времен вице-премьерства.
Немцов рассказывает, что по долгу службы он обязан был руководить государственными представителями в Газпроме. Подписывать директивы для голосования на совете директоров, принимать отчеты.
– Ситуация в Газпроме была такая, – Немцов принимается за орешки и сухофрукты, принесенные бессменной его помощницей Ириной Львовной. – Такая была ситуация, что государству принадлежало 38 процентов акций непосредственно через Министерство имущества и еще 10 процентов акций через государственную компанию «Росгазификация». «Росгазификация» считалась вотчиной Вяхирева и, несмотря на то, что номинально акции эти принадлежали государству, никому в голову не приходило, что этот пакет тоже может голосовать от лица и в интересах государства. Я стал министром топлива и энергетики в апреле, собрание акционеров Газпрома было назначено на июнь, и вдруг я узнаю, что, будучи представителем государства в Газпроме, я не могу голосовать акциями, принадлежащими государству, потому что эти акции переданы в трастовое управление Газпрому, вернее, физическому лицу Вяхиреву. Таким образом, в 1997 году весь Газпром принадлежал одному человеку. Его фамилия Вяхирев Рем Иванович.
Когда мы переспрашиваем у Черномырдина, правда ли это, Черномырдин смеется:
– Кто вам рассказал? Боря Немцов? Насколько я знаю, государственный пакет акций был передан в управление не Вяхиреву лично, а Газпрому. А Боря Немцов вам расскажет. Вы лучше расспросите его, как он пересаживал чиновников на «Волги».
Став вице-премьером, Немцов действительно выступил с такой инициативой, чтобы государственные чиновники ездили не на мерседесах и БМВ, а на отечественных автомобилях «Волга», которые производят в Нижнем Новгороде.
Черномырдин улыбается:
– Вот он один у меня и ездил на «Волге», никуда не успевал и все время просился к Чубайсу в БМВ.
Сам Рем Вяхирев через третьих лиц передал нам, что трастовый договор не был оформлен на его имя, что он всегда хотел скорейшего расторжения трастового договора, что, если нам угодно, трастовый договор нам покажут. Но так и не показали.
Александр Казаков, еще один молодой реформатор, которого правительство в 1996 году назначило председателем совета директоров Газпрома, говорит:
– Трастовый договор был сформулирован лично на Рема Иваныча. Это точно. Правда, должен признаться, что я договора ни разу в глаза не видел. А вот Немцов уверял, что держал его в руках. Но я всегда привык делить на сто то, что Боря говорит. В любом случае, в законности того трастового договора я сильно сомневаюсь. Ни на одном заседании совета директоров мы его не утверждали.
Егор Гайдар, если спросить его про трастовый договор, мрачнеет:
– Это, конечно, очень неестественно, – говорит Гайдар, – что премьер-министр Черномырдин был так связан с Газпромом. С трастовым договором Боря Немцов тяжело и долго разбирался, в результате чего совершенно испортил свои отношения с премьером и вообще загубил карьеру.
Немцов рассказывает так. О трастовом договоре и о том, что представитель государства не может голосовать от имени государства на собрании акционеров Газпрома, Немцову сообщил сотрудник аппарата правительства по фамилии Копейкин. Немцов попросил показать ему трастовый договор, но десять дней никто в аппарате не мог принести его первому вице-премьеру. Через десять дней другой сотрудник аппарата правительства по фамилии Тренога принес, наконец, вожделенный документ, и когда Немцов спросил, откуда, Тренога так многозначительно пожал плечами, что Немцов думает, будто документ был выкраден из сейфа премьер-министра Черномырдина.
– Я стал читать договор, – говорит Немцов, – и мне стало плохо. Кроме того, что государство отдавало Вяхиреву Газпром в управление, в договоре был прописал еще опцион, по которому в 1999 году в награду за управление государственными акциями Вяхирев получал право выкупить государственный пакет акций по цене один рубль за акцию. Воруют, конечно, в России, всегда воровали, – продолжает Немцов. – Но чтобы так! Чтобы акции компании, которые стоят сейчас 360 рублей, продавали за рубль? Это грабеж! Причем рубль в трастовом договоре имелся в виду неденоминированный, то есть он был в тысячу раз меньше сегодняшнего рубля! То есть почти 40 процентов акций Газпрома предполагалось продать Вяхиреву по цене в двести пятьдесят тысяч раз меньшей, чем справедливая цена. Понимаете? Предполагалось, что Вяхирев купит Газпром всего за миллион долларов! Газпром, который стоит сейчас около трехсот миллиардов.
Справедливости ради надо сказать, что акция Газпрома в 1997 году не стоила десяти долларов. Внутренний и внешний рынки акций Газпрома были строго разделены. На внутреннем рынке акция Газпрома стоила тогда 60 центов, на внешнем рынке – около 5 долларов.
Немцов позвонил Вяхиреву и предложил ему трастовый договор расторгнуть.
– Не стоит, – вежливо и спокойно (по словам Немцова) отвечал Вяхирев. – Трастовый договор позволяет мне крепко управлять компанией. Проблем с государством у нас никогда не было. А если расторгнуть трастовый договор, неизвестно, как пойдет.
Если рассказ Немцова достоверен, то это был шантаж. Глава Газпрома в вежливой форме объяснял министру топлива и энергетики, что расторгни тот договор, могут начаться проблемы: замерзнут города, остановятся предприятия…
– Рем Иванович, – сказал Немцов. – Мы очень уважаем вас как менеджера, но считаем, что покупать сорок процентов Газпрома за миллион долларов это преступление. Вы понимаете, Рем Иванович?
– Я не согласен с вами, – спокойно отвечал Вяхирев. – С 1994 года компания под моим руководством хорошо работает, а вы тут пришли и решили все с ног на голову поставить. У нас сложившаяся практика взаимоотношений с государством, и эта практика показала, что она дает позитивный результат как для компании, так и для государства. Мы производим газификацию, мы снабжаем Европу газом, мы платим налоги, и вы с вашими штучками насчет грабежа, мародерства и бандитизма – не надо мне…
