Он справедливо указал, что сводить действия государства только к обеспечению макроэкономической стабильности — значит, "хоронить все", а также признал системный характер современного кризиса и связанное с этим отсутствие у официальных экономистов рецептов выхода из него. Однако тут же назвал в качестве сути "инновационной экономики" на ближайшие годы рост энергоэффективности (на практике достигаемый, как известно, подрывом конкурентоспособности российской экономики при помощи безумного взвинчивания цен энергоносителей).
Главный редактор "Русского Форбса" Максим Кашулинский призвал "защищать предпринимателей как население", обеспечивать неприкосновенность частной собственности и развитие конкуренции. По его мнению, необходимо делать экономику привлекательной для инвесторов, создавая "все условия для предпринимателей". Эти универсальные вневременные мантры объективно обусловлены положением Кашулинского и аудиторией его журнала, но какое отношение они имеют к обсуждавшейся теме, так и осталось загадкой.
Председатель Ассоциации российских банков Г.Тосунян посетовал на то, что все решения принимаются правительством и Банком России кулуарно, на "замкнутых совещаниях", что не дает бизнесу получить жизненно необходимые ему ориентиры.
Он отметил, что намерение ослабить спекулятивную атаку на рубль повышением ставки кредитования бессмысленно в силу высокого уровня доходов валютных спекулянтов и бьет лишь по банковской системе как таковой, и высказался за снижение процентной ставки и расширение круга банков, получающих государственную поддержку.
ДИАГНОЗ РЕАЛИСТОВ
Михаил Юрьев указал на необоснованность полной открытости экономики и на необходимость ограничение движения спекулятивных капиталов.
Он отметил, что инновационная американская экономика на 90% представляет собой иллюзию и просто не может существовать там, "где деньги не рисуют" и где нет "избытка бесплатных денег".
Михаил Леонтьев, поставив жирный крест на завываниях официальной пропаганды о "величии" путинской России, "поднимающейся с колен", справедливо указал, что главной проблемой нашей страны является абсолютная зависимость как страны, так и "убогих" экономистов от американской политики, причем зависимость не финансовая, но интеллектуальная.
Указав на масштабы надутого в экономике США финансового "пузыря" (в 1929 году разрыв между фондовым рынком и ВВП США составлял 20%, а в начале нынешнего кризиса — 300 раз), Леонтьев справедливо подчеркнул системный, а не цикличный характер современного кризиса. В нем погибает вся система, основанная на паразитизме и лишенная сдерживающей силы в результате крушения СССР, — и, погибая, эта система в попытке самосохранения может прибегнуть к целой серии войн, особо опасных сейчас, когда у российской армии "нет ничего, кроме боевого духа".
Михаил Леонтьев указал на то, что различные страны будут выходить из системного кризиса не все вместе, а поодиночке, и Россия сможет это сделать, лишь если создаст собственную модель развития, не заимствованную у развитых стран, в разной степени паразитирующих на эмиссии доллара.
Михаил Хазин, задолго предвидевший современный кризис, подчеркнул, что российский кризис имеет очень слабое отношение к мировому: мировой кризис вызван избытком капитала, российский — жесточайшим его недостатком. Российское государство целенаправленно отказывалось от создания системы кредитования экономики, в результате чего доля кредита в ВВП в 90-е годы была ниже нормы в 20 раз, в 2000-е — в 5-6 раз.
Отметив, что российские денежные власти не называют никаких содержательных целей своей политики, Михаил Хазин предложил сделать ее главной целью, через призму которой будут рассматриваться все конкретные меры, повышение рентабельности российской экономики.
Михаил Ершов указал, что Запад, требуя снижения роли государства, при необходимости мгновенно меняет подходы и обеспечивает его необходимое усиление. Он напомнил, что еще летом 2007 года, когда кризис в США еще не перешел в открытую форму, был создан комитет по иностранным инвестициям, регулирующий привлечение иностранных инвестиций в США. Из 9 его постоянных членов 5 не были экономистами: министр обороны, госсекретарь, генпрокурор, министр национальной безопасности и глава разведывательного сообщества.
По мнению Ершова, в сегодняшних правилах игры, созданных в России, единственный не решенный вопрос — это вопрос о скорости девальвации, которая не соответствует национальным интересам. Он подчеркнул необходимость изменения этих правил игры при помощи внятных и однозначных сигналов деловому сообществу, в том числе и при помощи укрепления валютного регулирования.
СТРАТЕГИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ
В силу формата мероприятия и вынужденной реакции на многочисленные благоглупости представители реалистического подхода просто не успели описать стратегию модернизации, единственно способную вывести Россию из кризиса и обеспечить ее устойчивый прогресс даже в самых неблагоприятных внешних условиях.
В этом нет ничего страшного, потому что она, с одной стороны, проста и самоочевидна, а с другой — неприемлема для правящей клептократии, представители которой органически не способны взяться за ее реализацию, даже если бы они услышали самое аргументированное ее изложение.
Ее суть проста и отражает основной принцип политики выхода из экономической депрессии: замена государственным спросом недостающего коммерческого спроса.
Либеральные фундаменталисты успешно внедрили в общественное сознание ложное представление о том, что любое увеличение государственных расходов — и тем более их увеличение за счет эмиссии — обязательно усиливает инфляцию. Между тем, если увеличение госрасходов всего лишь восполняет сжатие коммерческого спроса, роста денежной массы как такового не происходит — и, соответственно, при прочих равных условиях отсутствуют причины ускорения инфляции. Более того: даже значительное увеличение денежной массы не ускоряет инфляцию (как это было, например, в первой половине 2000-х годов), если сопровождается впитыванием эмитируемых денег новыми проектами, расширением емкости рынков (например, фондового) и сферы применения национальной валюты (например, в силу усиления валютного регулирования) или замедлением обращения денег (из-за роста склонности граждан к сбережению).
Поэтому эмиссия денег на реализацию крупных экономически оправданных проектов, в том числе связанных с модернизацией, в обычных условиях не ведет к ускорению инфляции.
Чтобы создать в России эти "обычные условия", надо ограничить исключительно высокие коррупцию и монополизм.
Ничего сложного в этом нет: было бы желание.
Как показывает опыт развитых стран (в первую очередь Италии и США), ключевой механизм ограничения коррупции — освобождение от ответственности взяткодателя в случае его активного сотрудничества со следствием. Ведь "правила игры" создает чиновник-взяткополучатель, в ряде случаев вынуждая бизнесменов выбирать между взяткой и уходом из бизнеса, то есть социальным самоубийством.
Вторая необходимая мера — конфискация активов, в том числе полученных законным путем, участников организованной преступности (частным случаем которой является коррупция), не сотрудничающих со следствием. При этом речь идет не о личных вещах или жилище, но лишь о тех активах, которые могут использоваться как инструмент влияния на общество. Это правило позволяет быстро уничтожить экономическую базу организованной преступности, в том числе коррупции.
Антимонопольное же регулирование должно опираться на прозрачность структуры цены: всякое предприятие, подозреваемое в злоупотреблении монопольным положением, должно объяснить, из чего складывается цена ее продукции, и при завышении этой цены — понизить ее. При этом в случае резких колебаний цен регулирующий орган должен иметь право сначала возвращать цену на прежний уровень, а уже потом выяснять, было ли оправданным ее изменение (так как расследование способно занять годы, в течение которых экономике может быть нанесен невосполнимый ущерб).
Ограничивая коррупцию и произвол монополий, можно будет без инфляционных опасений замещать государственным спросом сжимающийся коммерческий спрос. При этом государство, давая экономике жизненно необходимые ей деньги, сможет трансформировать ее по своему усмотрению.
В частности, необходимо ввести жесткий контроль за госпомощью: помощь по самой своей природе является нерыночным инструментом, и поэтому, предоставляя ее, государство вправе требовать от ее получателей выполнения нерыночных же условий. Как минимум необходимо восстановить валютный контроль образца 2001 года, запретить всем получателям госпомощи любые спекулятивные операции, в том числе за счет собственных средств (иначе госпомощь станет просто залоговым ресурсом для привлечения средств под валютные спекуляции), установить предельную маржу в 2% для банков, кредитующих реальный сектор государственными деньгами (сейчас, по словам председателя Ассоциации российских банков Г.Тосуняна, маржа составляет 8%).
