А тишина — ту тишину,
Что обрывает первый залп.
Мы были предупреждены
О том, что первых три ряда
Нас освистать пришли сюда
В знак объявленья нам войны...
В лицо мне курит первый ряд.
Почувствовав почти ожог,
Шагнув, я начинаю речь.
Её начало — как прыжок
В атаку, что уже не лечь:
— Россия, Сталин, Сталинград!..
Три первые ряда молчат.
Но где-то сзади лёгкий шум.
И, прежде, чем пришло на ум,
Через молчащие ряды
Вдруг, как обвал, как вал воды,
Как сдвинувшаяся гора,
Навстречу рушится "ура!"
Когда на военных парадах громко оглашали имя Сталина, кони нервно прядали ушами; когда в Персии он входил в кабинет, где шли переговоры, Черчилль вставал и держал руки по швам; когда юную партизанку фашисты вели на смерть, она крикнула: "Сталин придёт!". И он являлся в образе Красной Армии...
Уже не осталось тех, кто работал со Сталиным, мало тех, кто просто видел его хотя бы издали на демонстрациях. Я видел Сталина на трибуне Мавзолея четыре раза. После демонстраций все спрашивали друг друга только об одном: "Ты видел Сталина?" Несколько раз он являлся мне в сновидениях. Это не удивительно. Он снится и своим ненавистникам. Помню, в этом признавались Булат Окуджава и тот же Анатолий Собчак. Возможно, первому он приснился с ледорубом в руках, второму — с намыленной веревкой.
Летом Сорок Первого из "похожей на Мадрид Одессы", осаждённой врагом, поэт через его голову взывал:
Товарищ Сталин, слышишь ли ты нас?
Ты слышишь нас. Мы это твердо знаем.
Не мать, не сына, — в этот грозный час
Тебя мы самым первым вспоминаем.
Да, это было именно так, ибо дело шло о судьбе не отдельных людей или семей, а о существовании всего народа, всей страны, а он был живым символом родины, её образом.
Мы все одной причастны славе
С ним были думами в Кремле.
Тут ни прибавить, ни убавить —
Так это было на земле.
Недавно известный умственный мудрец заявил: "Коммунизм был одним из обходных путей подчинения России Западному миру". Ну, и, следовательно, Сталин, возглавлявший коммунистов и всю страну, был пособником поработителей России, прежде всего — Гитлера, что мы уже слышали от пивоваров разных национальностей и пола, возраста и потенции. "Это может показаться парадоксальным..." — замечает мудрец о пособничестве Сталина Гитлеру. Нет, сударь, это не парадоксальность, для определения таких максим существуют более короткие русские слова из четырех-пяти букв: чушь, вздор. И не только потому, конечно, что Сталин здесь изображается пособником Гитлера.
Да как же так, восклицает оный мозговой деятель, ведь неспроста же "Западный мир мощно помогал большевикам строить Страну Советов". За штудированием Шпенглера и писанием собственных трактатов товарищу недосуг было узнать, что сперва-то Западный мир мощно помогал Деникину да Колчаку удушить страну Советов, не переставшую быть Россией. Об этом Сталин счёл нужным тогда кое-кому напомнить: "После Октябрьской революции русские рабочие не перестали быть русскими". Даже рабочие! А что говорить о крестьянах...
Но вот ведь незадача! Не удалось Западному миру, при всей его мощности, задушить Россию. И этим, милостивый государь, мы с вами обязаны большевикам первого поколения, в том числе Сталину, которого Ленин посылал с одного важного фронта на другой. И только после вышибона с российской земли, очухавшись, Западный мир начал "мощно помогать"... Впрочем, помощь, да ещё мощная, ведь это нечто совершенно бескорыстное, не так ли, сударь?
Так вот, Западный мир не меценатствовал, а просто начал с нами торговать. Торгаши они отменные, облапошат, да ещё за твой счёт в ресторане с шампанским пообедают. И Ленин бросил призыв: "Учиться торговать!" И нагрянули к нам Хаммер и другие Соросы того времени. И под строгим хозяйским приглядом Сталина и его наркомов пошла взаимовыгодная торговля. Только и всего. Что ж это вы? Такой завзятый русский патриот, а в ущерб родине приписываете Западному миру бескорыстие, которым он никогда не страдал.
Столь же странно читать и такое: "В шестидесятые годы я встречался с американскими учёными — они все были настроены антиамерикански. Все говорили, что в Америке есть имперские амбиции, которые нужно уничтожить. Я был поражён. Я был несогласен..." Тогда, сударь, все честные люди, кроме вас и ваших друзей — Солженицына и Сахарова, были настроены антиамерикански, как, впрочем, и сейчас.
Что такое шестидесятые годы? Ещё в 1950 году "имперские амбиции" Америки дошли до наглого вторжения в Северную Корею, которая от нее на другой стороне земного шара. Что ей надо было там? Небольшая страна оказалась в отчаянном положении. Но Сталин не мог равнодушно смотреть на страдания далёкого и даже другого по расе народа, как трусливые шкурники Ельцин, Черномырдин и их прихвостни смотрели на погром теми же американцами под носом у них наших братьев сербов. Сталин послал на помощь корейскому народу советскую авиацию. Наши лётчики с их опытом Великой Отечественной за три года сбили 1309 американских самолётов. А ещё пришли на помощь соседи-китайцы. И шибко имперским американцам пришлось сматывать удочки. Помянутые учёные остро пережили позор своей страны — позор "амбициозной" агрессии, приведшей к гибели почти 60 тысяч американцев и сотен тысяч корейцев, защищавших свою родину. А наш патриот не согласен с коллегами и поражён их непонятными ему чувствами.
А в шестидесятые годы Америка вторглась ещё и во Вьетнам, который, как известно, тоже на другой стороне земли от неё. И опять — что ей было там нужно? Одни только её сухопутные силы без флота и авиации доходили к середине 60-х до 540 тысяч человек. Сталина уже не было. Но Советский Союз бескорыстно помог и этой очередной жертве "имперской амбиции" США, восхищающей нашего мыслителя. Американцы вели войну с жестокостью, превосходящей фашистскую: ковровые бомбёжки, напалм, дефолианты... И естественно, честные американские учёные, как и большинство народа, проклинали эту новую бандитскую амбицию. А помянутые выше два друга во всю силу своих глоток поддерживали агрессию. Когда же, за пятнадцать лет не добившись своей цели, но уничтожив миллиона полтора вьетнамцев и потеряв около 360 тысяч своих вояк убитыми и ранеными, американцы и на этот раз вынужденно смотали монатки, эти два друга стали стыдить их за отступничество, да ещё призывали: "Вмешивайтесь в дела Советского Союза!" Разумеется, видя такое усердие против лагеря социализма и своей родины, этой парочке впарили Нобелевские премии.
ВСЕ АНТИСОВЕТЧИКИ и русофобы не могут простить Сталину его "последний тост". Вот уже 65 лет он приводит их в бешенство и вызывает несварение желудка: "Я пью прежде всего за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание, как руководящая сила Советского Союза. Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он руководящий народ, но и потому, что у него ясный ум, стойкий характер и терпение".
По воспоминаниям Константина Федина, записанным Корнеем Чуковским, слушая тост, сидевший в Георгиевском зале за одним столом с ним Илья Эренбург плакал.
Терпение... Ясно, что имелось в виду основанное на вере в победу и вере своему правительству терпение, с которым народ вынес все тяготы войны.
Но, ухватившись за это последнее в ряду слово, чего только ни наплели с пеной на губах русофобы. В недавно тихо и незаметно, без причастия и соборования, без панихиды и некролога почившем "Огоньке" Виталий Коротич (А он-то где?) в 1989 году напечатал стишок тогда уже тоже почившего инструктора политотдела 57-й армии, так и называвшийся — "Терпение":
Сталин взял бокал вина
(Может быть, стаканчик коньяка),
поднял тост, и мысль его должна
