Стоит ли это высказывание комментировать? В нем нет ни фразы без лукавства, без лжи, в основе которой тот факт, что Хрущев, будучи последние двадцать лет жизни Сталина его наместником в Москве и на Украине, весь, с головы до ног, в крови жертв массового террора.
Подобные высказывания, как приведенное выше хрущевское, — традиция не только советских лидеров, но и все того же Гитлера, который, выступая перед немецкой молодежью, объявил: «Я освобождаю вас от химеры, именуемой совестью». Эту «химеру» он заменил фашизмом. А Ленин и Сталин заменили ее «классовой борьбой». Выступая тоже перед молодежью, Ленин сказал: «Наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата». Эту идею творчески развил Сталин: «По мере успешного продвижения СССР к социализму классовая борьба неизбежно будет обостряться…» При таких своеобразных индульгенциях с самого верха так легко и удобно было ничего не видеть и ни о чем не знать!
Как ни странно, утверждение о том, что «не знали», осталось в ходу даже на исходе XX века, причем это заявление принимает уже не форму объяснения-извинения, а характер прямо-таки агрессивный. Наверное, в надежде на людскую забывчивость. Так, один из ведущих публицистов перестройки Е. Яковлев заявил в 1998 году на страницах выпускаемой им «Общей газеты» (думаю, любая другая либеральная газета нижеследующего пассажа не пропустила бы в печать, а в «Обшей газете» у Яковлева своя рука — владыка): «Опасайтесь тех, кто уверяет, что с колыбели не терпели Сталина». Да, это вам не просто вялая констатация: «Мы до 20-го съезда партии ничего не знали…» Это — весьма агрессивное обвинение множества людей, кстати, и процитированных в этой главе.
Чем же вызвано это, казалось бы, неожиданное заявление Яковлева? Да тем, что он сделал себе имя на публицистических книгах, прославлявших Ленина, причем очередную такую книгу издал уже в годы перестройки, и в ней, между прочим, 350 страниц. Допущенный к работе в партийных архивах в течение многих лет, Яковлев не мог не знать!
Кстати, многие немцы после разгрома фашистской Германии тоже утверждали, что не знали о концлагерях и душегубках, просто слепо обожали Гитлера и верили ему…
В заключение наших рассуждений на эту тему можно привести мнение Сергея Довлатова, одного из самых ярких прозаиков второй половины XX века. Ему просто нельзя не верить. Он вырос в советской коммуналке, в самой народной среде, и свидетельствовал:
«В общем то, что Сталин — убийца, моим родителям было хорошо известно. И друзьям моих родителей — тоже. В доме только об этом и говорили.
Я одного не понимаю. Почему мои обыкновенные родители все знали, а Эренбург — нет?
В шесть лет я знал, что Сталин убил моего деда. А уж к моменту окончания школы знал решительно все».
В советскую эпоху у нас в стране считалось: человек без бумажки — ничто, есть она у него, значит, и он на самом деле существует. И главным таким документом была анкета, которую приходилось заполнять при самых разных обстоятельствах, начиная с поступления на работу. После заполнения анкеты тщательно проверялись, на что уходили миллионы человеко-часов, а главное, за счет этого процесса кормилось несметное партийно-государственное чиновничество, начиная с органов госбезопасности. Такие анкеты состояли из многих пунктов, пятый, например, требовал сообщить о национальной принадлежности. С годами весь смысл этого пятого пункта сосредоточился на одном — не еврей ли заполнитель анкеты? Всегда существовавший в России бытовой и государственный антисемитизм сохраняется и после Октябрьской революции, несмотря на то, что многие ее организаторы принадлежали именно к этой нации: Ленин (частично), Троцкий, Зиновьев, Каменев и многие другие. Государственный антисемитизм в СССР нарастал по мере того, как старел Сталин, а в Германии, при Гитлере, он с самого начала был положен в основу режима. Нельзя дальше продолжать наш разговор, не задержавшись на общем для Гитлера и Сталина «пятом пункте».
Свои трудные молодые годы в Вене Гитлер вспоминал так: «В этот же период у меня раскрылись глаза на две опасности, которые я раньше едва знал по имени и всего значения которых для судеб немецкого народа я, конечно, не понимал. Я говорю о марксизме и еврействе… Когда я познакомился с деятельностью еврейства в прессе, искусстве, литературе, театре, это неизбежно должно было усилить мое отрицательное отношение к евреям».
Именно в то время Гитлеру не удавалось поступить в академию художеств, у него никак не налаживалась просто нормальная жизнь, одолевала забота о куске хлеба и крыше над головой. Многие в таком же положении винят не самих себя, а других, причем люди с творческими амбициями зачастую считают, что причиной их неудач является засилье евреев в культуре, где их процент якобы непомерно велик по сравнению с их общим количеством. Значит, они, мол, занимают чужие места. «Мое место!» — полагают такие несостоявшиеся люди. Будучи много лет членом Союза писателей, я встречал немало таких завистников, они, как правило, были абсолютно бездарными. Думаю, что и у Гитлера эта идея стала отправным пунктом его ненависти к евреям. Точно так же он довел до абсурда свой патриотизм, объявив немцев высшей расой.
Чтобы каким-то образом возвысить себя над бытовым антисемитизмом, Гитлер увязывает эту тему с политикой: «Когда я увидел, что евреи являются и вождями социал-демократов, с моих глаз спала пелена… Я осознал наконец, кто те злые духи, что сбивают с толку мой народ». Даже в поражении Германии в первой мировой войне виноваты, оказывается, евреи: «Если бы в начале войны, — писал Гитлер в „Моей борьбе“, — мы решились задушить ядовитыми газами 12–15 тысяч этих еврейских вожаков, марксистских вождей, губящих наш народ, как гибли впоследствии от ядовитых газов сотни тысяч лучших наших немецких рабочих различных профессий на фронтах, — тогда миллионные жертвы, принесенные нами на полях войны, не оказались бы напрасными».
Как известно, во время второй мировой войны Гитлер уничтожил шесть миллионов евреев. Готовясь к этому злодейству, он убеждал себя и других: «Евреи держат уже сейчас в своих руках современные европейские государства. Они превращают эти государства в свои безвольные орудия, пользуясь для этого либо методом так называемой демократии, либо методом прямого угнетения в форме русского большевизма… Евреи являются подлинными заправилами биржи в США. С каждым годом евреи все больше начинают вершить судьбы также и этого 120-миллионного народа… Наиболее крупные головы еврейства считают, что уже близок час, когда они увидят исполненной свою заветную мечту и смогут пожрать все другие народы».
Под тем же углом зрения Гитлер рассматривал и вторую мировую войну: «Никогда еще не было войны настолько ярко выраженной и настолько исключительно еврейской. По крайней мере, я принудил их сбросить маски… Я открыл всему миру глаза на еврейскую опасность… Да, мы вскрыли еврейский нарыв, и мир будущего будет вечно благодарить нас».
Приведенное выше упоминание о «русском большевизме» как еврейском орудии занимает в суждениях Гитлера видное место. Так, в «Моей борьбе» он утверждает: «Русский большевизм есть только новая, свойственная 20-му веку попытка евреев достигнуть мирового господства… Чтобы провести успешную борьбу против еврейских попыток большевизации всего мира, мы должны прежде всего занять ясную позицию по отношению к Советской России».
О зоологическом антисемитизме Гитлера говорит и то, с какими словами он обратился к немецкому народу перед своим самоубийством. Из бункера, который уже обстреливался нашей артиллерией, он взывал в своем завещании: «В первую очередь я обязываю лидеров нации и их подчиненных скрупулезно блюсти расовые законы и безжалостно противостоять всемирному отравителю всех народов, международному еврейству». И вот ведь поразительнейший факт! Эти последние (предсмертные!) мысли фюрера полностью совпали с теми мыслями, с которыми и Сталин ушел из жизни. Как известно, перед последним хватившим его ударом он читал документы с Лубянки о подготовке к процессу над «еврейскими врачами-отравителями». Оба тирана словно сговорились быть заодно всей душой до последнего своего вздоха…
Под политику государственного антисемитизма нацисты подводили псевдонаучный фундамент — расовую теорию. Гитлер поучал: «Мы должны суметь убедить наш народ сделать все необходимое для защиты чистоты расы. Мы должны добиться того, чтобы немцы занимались не только совершенствованием породы собак, лошадей и кошек, но пожалели бы наконец и самих себя… Что за жуткая картина, когда сотни тысяч девушек отдаются кривоногим еврейским ублюдкам… Я уверен, что действую вполне в духе Творца Всемогущего: борясь за уничтожение еврейства, я борюсь за дело Божие». Кстати, надо сказать, что религиозностью Гитлер не отличался, но тут, учитывая, видимо, важность проблемы, вспомнил и о Боге.
