Вторая – я с детских лет был фанатичным читателем. Одна из первых любимых прочитанных книг – детская энциклопедия в двенадцати томах, переплет в ледерине цвета хаки. Великолепные книги! Может быть, это тоже повлияло, направило…
В октябре 1991 года мне позвонила Светлана, жена Андрея Герцева, тогдашнего директора «АСТ»[3], с которым мы были давними друзьями по физтеху: «Коля, мы тут издательство организовали и хотим фантастику издавать. (Света фантастику любила.) Ты вообще очень много знаешь всякого интересного и полезного, приехал бы, помог, сделал что-нибудь…» Где тогда был я и где издательство? Мне казалось, что это очень далеко от меня. Но я приехал, что-то начал советовать. Незаметно в это дело втянулся… В 2020 году исполнилось уже тридцать лет, как я работаю в «АСТ».
С 1993 года вы стали главным редактором «АСТ»?
Нет. В 1993 году произошло первое корпоративное деление: ушел один из учредителей – Сергей Деревянко, а вместе с ним – бо`льшая часть редакции; они создали «АСТ-Пресс». От нашей редакции осталось три человека, я в том числе. И началось все с начала, с воссоздания редакционной группы. Именно тогда меня стали называть главным редактором. По сути, все строилось с нуля, как муравейник: сделаем здесь, пристроим сюда… Какие-то функции потихонечку выкристаллизовывались: управленческие, организационные, идеологические. Компания росла, прибавлялись люди, появлялись другие редакции, редакционные группы, которые были вне поля моей деятельности, моего контроля. Я реально управлял только частью издательства, хотя и назывался по инерции главным редактором. Одним из основных направлений моей работы было издание фантастики.
А почему вы сейчас не занимаетесь фантастикой?
Занимаюсь, но в меньшей степени. Это связано с общим кризисом фантастики. По большому счету она закончилась в 80–90-е годы, превратившись в один из видов массовой литературы, точно такой же, как любовный роман…Это глобальный процесс, который связан с исчерпанием научно-технического прогресса, породившего фантастику в том виде, в котором она расцвела в 50–60-е годы. Фантастика осталась и сегодня, но формы, в которых она сейчас живет, иные. Скажем, очень моден среди молодых читателей жанр антиутопии или дистопии. Примером может служить успех книги «Голодные игры». Но читатели, как можно судить по отзывам, фантастикой ее не считают.
Может быть, причина здесь в другом? Научно-технический прогресс развивается с огромной скоростью, и за последние двадцать лет совершен колоссальный рывок вперед, которого не было за всю историю человечества. Мысль человеческая не успевает за этим?
Не так все просто. Тот прогресс, о котором вы говорите, закончился, наверное, в 70-е годы. Тогда мы двигались вертикально. Дальше пошло «расползание по равнине». Условно говоря, сделать компьютер в 1000 раз мощнее – это колоссальное достижение, но это нельзя назвать научным прогрессом. Это одна сторона. Вторая сторона. Для того чтобы писать художественную литературу, насыщенную этими идеями, нужно их осваивать на более глубоком уровне, а не на уровне научпопа. Например, отцы современной фантастики – Жюль Верн, Герберт Уэллс – были на уровне научной мысли своего времени, они воспринимали научные идеи из первых рук. Отцы-основатели золотого века фантастики – Айзек Азимов, Роберт Хайнлайн – варились в той же научной среде и все идеи получали из первых рук. Сейчас найти строго научную фантастику безумно сложно. Большинство реальных научных идей плохо выражаются словами. Последнее, с моей точки зрения, действительно яркое, насыщенное идеями произведение в жанре именно научной фантастики – роман «Фиаско» Станислава Лема.
Но почему? Гигантский, колоссальный прорыв идет в астрофизике…
Согласен. Но с масштабами того, что происходит в астрофизике, человек просто несопоставим. Мы узнали природу квазаров, которые отстоят от нас на миллиарды световых лет. Но воспринять их непосредственно на человеческом опыте вряд ли представится возможным в обозримом будущем.
Фантастика – это все-таки литература о человеке. И столкнуть человека с чудесами астрофизики безумно сложно из-за несопоставимости масштабов.
Как вы с этой точки зрения оцениваете книги-исследования Стивена Хокинга?
Научпоп – прекрасно. Такие книги нужны и полезны. Его издаю не я, поэтому не могу судить о реальной популярности, но она есть. Сложно говорить о конкретном явлении на конкретном уровне. Книжный рынок у нас находится в детском состоянии. Он еще не вернулся к тому уровню, который был во времена Советского Союза.
Почему «в детском состоянии», что вы имеете в виду?
Та же научно-популярная литература. Это был огромный пласт книгоиздания. Ученые с мировым именем не считали зазорным написать книжку в библиотечку «Квант» о своей отрасли: математике, физике, химии и так далее. Издавалось много серий, научно-популярных журналов, тот же «Квант», например. Это была огромная индустрия. Сейчас, если человек садится писать научно-популярную книгу, он должен понимать, что это чистейший альтруизм. Заработать на этом безумно сложно. Необходимо разрабатывать специальную программу продвижения, продаж, распространения и так далее.
Есть ли авторы, произведения, мысли которых вам созвучны?
Кто-то еще в XIX веке сказал, что до сорока лет нужно читать, от сорока до шестидесяти – перечитывать, а после шестидесяти – читать Священное Писание. Я уже на границе между перечитыванием и Священным Писанием.
Если перечитывать, то что?
Точно так же, как музыку не всегда слушаешь от и до, а просто любимый какой-то кусочек… Нравится мне третий концерт Рахманинова, вот я его и слушаю… Первую часть послушал, а до конца мне не обязательно. Точно так же я могу снять книжку с полки, прочесть какой-то фрагмент… Я могу взять тот же «Затерянный мир» или «Сумму технологии» Лема. Здесь уже нет системы, читаю то, что хочется в данный момент.
Если бы у вас была возможность встретиться с кем-то из ваших кумиров, с кем бы вы предпочли пообщаться?
Был момент, когда можно было съездить в Краков и пообщаться со Станиславом Лемом… У любого писателя времени наперечет, и чем старше он становится, тем труднее ему приводить себя в рабочее состояние. А отвлекаться на разговоры, пусть даже и с издателем… Здесь другой вопрос: смогу ли я сказать что-то интересное и нужное ему?
С кем мне было бы интересно пообщаться? С Ричардом Фейнманом, например. Великий ученый, популяризатор науки, педагог, лауреат Нобелевской премии по физике и просто знаковая фигура XX века. Он был самым молодым участником Манхэттенского проекта, а в конце жизни оказался в комиссии по расследованию аварии шаттла «Челленджер». Сомкнулись величайшие достижения XX века – атомная энергия и космос. Хотя к космонавтике он не имел никакого отношения, его привлекли именно за счет широких взглядов, глубины мышления, чтобы разобраться в причинах этой жуткой трагедии. Почему я его называю? Для всех физтехов с первого курса Фейнман, фейнмановские лекции по физике – это действительно Библия.
