поэтому я начинала беспокоиться, если возникала какая-то задержка в нашем с ней общении или если я долго не получала ордер на посещение тюрьмы. Я была уверена, что другие заключенные имели что-то против нее, а если она пыталась огрызаться в ответ на нападки, тюремное начальство начинало сильно усложнять ей жизнь. Я знала, что мама никогда не лезла за словом в карман, а то и могла физически дать сдачи, если чувствовала, что ее травят. Она также была убеждена, что начальство понимает – из-за того, что доказательства против нее на суде почти все были косвенными, она в конечном счете сможет успешно подать апелляцию и таким образом добиться отмены приговора. Именно в этом она видела причину такого пристального надзора – ее почта и телефонные звонки внимательно проверялись, а возможно, даже в камере стояло подслушивающее устройство. Иногда, когда я покидала тюрьму после свидания, работники даже спрашивали, призналась ли мама в чем-нибудь «интересном».
Между тем во внешнем мире у меня тоже начинался очередной непростой период в жизни. Мне исполнилось тридцать лет, с Крисом я была вместе уже пять лет, но наши отношения начали разваливаться. Отчасти это было из-за нашей разницы в возрасте, но по большому счету, нам стало очевидно, что у каждого из нас была своя тяжелая история (у меня непростая семья, у него серьезная болезнь), и именно она дала развитие нашим отношениям, а не какие-то более конструктивные причины. В довершение всего я захотела большей независимости, и он тоже почувствовал, что хочет изменить свою жизнь (путешествовать, проводить выходные с друзьями), так как чувствует себя уже достаточно уверенно для этого. Он был любящим человеком, превосходно вел себя с Эми, и это только усложняло нашу ситуацию, но нехотя мы приняли взаимное решение разойтись.
Расставание прошло мирно, и мы впоследствии остались друзьями, это очень помогло, потому что в результате мне снова пришлось начинать с нуля. Я съехала из дома Криса, нашла квартиру в соседнем городке, благодаря этому мне удалось сохранить свою работу, а Эми осталась в той же школе, однако я очень хотела обладать тем, что есть у других людей: уютным домом, стабильными счастливыми отношениями, ощущением, что прошлое не всегда будет догонять меня и разрушать мое настоящее.
Я очень старалась быть хорошей одинокой матерью. Я свозила Эми в парижский Диснейленд. Это оказалось для меня большим шагом. Я никогда раньше не любила активный отдых на выходных, предпочитая проводить время вне работы дома, и я еще никогда не бывала за границей. Я чувствовала гордость за себя в результате этой поездки, хотя всего лишь сделала то, что другие родители постоянно делают для своих детей. Однако у меня оставалось чувство, что я не даю Эми то, что она заслуживает в своей жизни, к тому же в том, что родитель делит с ребенком очень маленькое пространство, было что-то психологически нездоровое. Возможно, я хотела встретить кого-то сильнее, чем была готова себе в этом признаться, и прошло не так уж много времени, прежде чем это случилось.
Его звали Ричард. Я встретила его в городском пабе. Как и Крис, он был старше меня – в этот раз на десять лет. Эти отношения оказались впоследствии большой ошибкой. По разным причинам из них не могло бы получиться ничего крепкого, но я не обращала внимания на тревожные сигналы с самого начала – особенно те, что я увидела в его контролирующем характере, – но я прыгнула в эти отношения, потому что была рада уже тому, что желанна.
Загвоздка заключалась в том, что я множество раз оказывалась благодарна мужчине уже только за то, что он выражает желание быть со мной. Я всегда чувствовала, что у меня незавидное положение просто потому, что я Уэст. Еще больше угнетало меня то, что некоторые мужчины, похоже, расценивали меня как любопытный сексуальный объект, интрижка на одну ночь, и даже воображали, что я знаю кое-какие приемы грязного секса, которым меня научила печально известная мать-проститутка.
Из-за всего этого мне приходилось принимать решения по поводу отношений, которые были основаны на моих потребностях в безопасности, а не на любви. Более взрослые мужчины, казалось, могли обеспечить мне эту безопасность, и все же, когда отношения начинались, я не была счастлива (да и мужчины тоже), потому что одной этой безопасности было мало для строительства крепкого союза. Так получилось и с Ричардом, а все еще осложнялось и тем фактом, что у него было две дочери, которые только-только вступили в подростковый возраст. С самого начала отношений мне предстояло сразу примерить на себя роль мачехи – а на тот момент я хотела сосредоточиться на том, чтобы быть лучшей матерью для своей собственной дочери.
Несмотря на все это, очень скоро у нас завязались серьезные отношения. Я смогла признаться в этом Таре и Пауле, и в какой-то степени мне это помогло. В то время от мамы невозможно было получить вменяемый совет, так как она, как ни странно, сама с головой погрузилась в опрометчивый «роман».
За годы после приговора много людей подружились с мамой – это были заключенные рядом, посетители тюрьмы и совершенно незнакомые люди, писавшие ей письма. Некоторые из них были довольно известными людьми: писателями, криминологами, даже знаменитостями. Некоторые же были абсолютными незнакомцами, которых она просто очень привлекала, и часто по довольно подозрительным причинам.
Примерно в то время она получила одно письмо от Дейва Гловера, он играл на бас-гитаре в группе Slade. Вскоре она без ума влюбилась в него, словно мечтательная девочка-подросток, и у них начался роман по переписке. Для других это могло показаться забавным, но с самого начала меня беспокоило, какой эффект это окажет на ее психику. Я чувствовала, что такие обманчивые отношения брали свое начало из ужаснейшего сексуального насилия, от которого она сама страдала еще в детстве, а также из ощущения, что с тех пор ни мой папа, ни любой другой мужчина не любили ее и не заботились о ней так, как она того хотела. Теперь, вместе с участившимися просьбами купить ей одежду, она стала просить разные мелочи и для Дейва тоже:
