За всю свою дальнейшую деятельность Владимир Ильич постоянно возвращался к этим вопросам. И в последнее время, уже когда он уходил из жизни, чувствовал, что уходит из жизни, он опять и опять говорил о необходимости как-то по-новому, более глубоко научиться работать, отчетливо — каждый участок работы строить таким образом, чтобы был учет работы, чтобы был общественный контроль, чтобы втягивать в это массы. Особенно заострил он вопрос о деревне — о перестройке самых основ сельского хозяйства — и вопрос культурной революции.
И вот в те десять лет, которые мы прожили без Владимира Ильича, партия шла по пути, указанному Лениным. И мы видим — масса стала совершенно не та, какой была раньше. Раньше, в начале существования Советской власти, когда вспоминаешь отдельные эпизоды, разговоры, то видишь, как еще глубоко темна была наша страна. Конечно, за пять лет, которые прожиты Страной Советов при Ленине, сдвиги определенные были. Но, если сравнивать то, что было десять лет тому назад, с тем, что теперь, мы видим громадный культурный рост масс. Сейчас самая возможность слушать радио, широкое развитие общественной жизни, постоянные доклады, которые слушают массы, — все это будит в них новые и новые вопросы и запросы и помогает организации всей жизни. Сейчас особенно это видно по колхозникам, с которыми приходится постоянно встречаться. И поражаешься: такая, например, область, как ЦЧО, затоптанная в старые времена, самая темная, — она идет в культурном отношении впереди других. Когда говорят колхозницы из ЦЧО, они говорят культурным, литературным языком, и многие из них — прекрасные ораторы. Недавно была у меня делегация из ЦЧО. Каждая из приехавших восьми человек говорила так, как в прежние времена у нас лучшие ораторы не умели говорить: основываясь на фактах, ставя чрезвычайно глубоко все вопросы.
Мы видим, как с ростом культурным растет и громадная потребность в знании: «Знание, как винтовка, нам необходимо», — сказала одна колхозница. Нам необходимо учиться, чтобы овладеть знанием и чтобы наша страна стала мощной и сильной. И эта задача, которую Владимир Ильич выдвигал в «Очередных задачах Советской власти», — сделать старую Русь, теперешнюю Страну Советов, мощной в военном отношении, чтобы никто не нападал на страну, чтобы возможно было мирное развитие, и, с другой стороны, сделать мощной в социалистическом отношении — эта задача сейчас осознается широчайшими массами.
Не случайно, что именно сейчас правительство стало обращать такое внимание на библиотечное дело. Потребность в чтении, в углубленном чтении сейчас чрезвычайно велика. Запросы, с которыми крестьяне, рабочие, колхозницы, колхозники обращаются в библиотеки, показывают, как необходимо сейчас все библиотечное дело поднять на высшую ступень.
Владимир Ильич сам чрезвычайно много получил от библиотек: громадную научную работу, которую он проделал, он смог проделать только благодаря библиотекам. Постоянно работая в библиотеке, он знал, как может помочь библиотека каждому, как она может помочь массе поднять свой уровень знаний. Поэтому с самого начала Советской власти он постоянно обращал внимание на постановку дела в библиотеках. В 1919 г. он писал в Наркомпрос о соцсоревновании между библиотеками. Писал о необходимости ввести лучшие методы работы, которые могут втянуть в библиотеку массы.
Удалось собрать высказывания Владимира Ильича по поводу библиотек; быть может, это еще не все, но и по тому, что собрано, видно, какое внимание он уделял этому делу.
Сейчас, через десять лет после его смерти, мы стали перед задачей поднять библиотечное дело на высшую ступень.
Говорил Владимир Ильич и об учете. Если посмотрим на то, как обстоит у нас с учетом, нужно сказать, что тут дело еще в самом первобытном состоянии. Вот поставлен такой вопрос — учесть библиотеки, в которых имеется более 500 тысяч книг. Кажется, это давным-давно можно было бы учесть, а учета у нас нет. Об учете научных библиотек мы имеем книги, относящиеся к Ленинграду от 1928 г. и относящиеся к Москве от 1931 г., но они уже устарели. Если посмотришь книжки этих лет, там данные не систематизированы, не разбиты по разделам: идет техническая библиотека, после этого педагогическая, сельскохозяйственная — все в самом поэтическом беспорядке, и это даже в научных библиотеках, не говоря о библиотеках массовых.
Есть, конечно, два пути учета: можно обратиться в ЦУНХУ и поставить перед ним ряд вопросов по части учета, но это длительный путь. Заполняется готовый бланк — это не совсем то, что надо. Тут чрезвычайно важен, кроме формального учета, большой учет количества и качества работы, который должен проводиться в общественном порядке, так как без учета работы не может быть настоящего планирования ее, настоящего контроля.
А у нас таким образом учет поставлен. Берешь вопрос о передвижке. От передвижника требуют, чтобы он сообщал подробно, кто его читатель. Часто передвижник малограмотный, не умеющий писать библиотечным почерком. Он должен учесть, сколько лет читателю, каково его образование, где раньше работал, какого он происхождения, занятие — длинный формуляр; и пишут всё это наши передвижники. А кто это подсчитывает, на что нужен этот учет? Они испишут определенное количество бумаги, и материал останется необработанным. А вот учесть библиотеки, в которых 500 тысяч книг, — этого учета у нас нет. Нет учета по отдельным областям, мы только подходим к этому.
Думаю, надо говорить не об учете вообще, но о конкретном учете: в библиотеке какого типа что надо учитывать. Не ЦУНХУ, а Ассоциация научных библиотек, например, должна поставить себе целью провести учет работы в научных библиотеках, так как лишь на его основе возможно будет поднять все дело на должную высоту, возможен будет дифференцированный подход к разного типа научным библиотекам.
Во всяком случае, мне кажется, что работа эта не так уж сложна. Ее общественными силами, силами Ассоциации научных библиотек провести совершенно нетрудно. Те попытки небольшого учета, которые у нас сейчас удалось провести, показывают, что тут нужно только внимание к этому делу, нужна только определенно поставленная цель, и это может быть достигнуто в сравнительно короткий срок. Но достигнуть этого совершенно необходимо, так как без учета невозможно ни планировать сеть, ни дать себе четко ответ в том, что и в каком отношении должно быть сделано.
У нас недавно было совещание Ассоциации московских библиотекарей педагогических библиотек; собралось восемьдесят семь человек. По разговору видно, что некоторые библиотеки поставлены не очень хорошо, учета никакого нет, и педагог, который хочет пользоваться библиотекой, должен частным путем узнавать, есть ли, например, в Библиотеке имени Ленина что-нибудь по педагогике и можно ли туда ходить или нельзя.
Должна быть составлена картотека, которую учитель прочел бы, увидел бы, куда можно пойти, в какие часы и что примерно может он там найти; тогда он сможет действительно использовать имеющееся книжное богатство.
У нас громаднейшие книжные богатства. Я подсчитывала по старой книжке — в Москве научных библиотек 430. Если посмотреть эти библиотеки, то количество книг в них составляет приблизительно около 20 миллионов. Это — громадное количество. Теперь, пожалуй, имеется еще больше. Но все это как-то распылено, разрознено, не связано между собой.
Не знаю, как сейчас — может быть, ошибаюсь, — но по тем отрывочным впечатлениям, которые получаются от разговора с отдельными представителями научных библиотек, кажется. что у нас немножко есть книгохранилищный уклон. Из имеющихся богатств лишь половина приблизительно пущена в ход, а половина — на какой-то консервации и очень мало доступна широким массам.
У нас недостаточно читальных залов. А при жилищных условиях Москвы у нас читальные залы должны играть исключительную роль. Тут вопрос не только в том, чтобы построить, но и надо уметь взять из того, что есть.
Здесь приходится сталкиваться со значительными трудностями. Есть еще много пережитков старого, мешающих работать. Надо что-нибудь одно построить, например школу, — забывают о библиотеке, и часто школу строят на костях библиотеки. В Пролетарском районе, у автозавода и завода «Динамо», имеющих прекрасные библиотеки, требуется библиотека не внутри цехов, а обслуживающая рабочие поселки, куда можно было бы прийти почитать. Там была библиотека «Пролетарская кузница» — скромная библиотека из 10 тысяч томов. Понадобилось школе это помещение, и библиотеку выбросили в подвал. Надо было «Пролетарскую кузницу» вытащить из подвала. В Пролетарском районе выстроен Дворец культуры — на месте Симоновского монастыря. Пока имеется лишь театральный зал и фойе. Остальное будет строиться, намечена к постройке библиотека; построится года через два, два года книги будут лежать в подвале. Мы обратились к т. Кулькову, секретарю Пролетарского райкома. Вместе с ним осмотрели Дворец культуры. В фойе книжки ни одной нет — стоят диваны, столы и т. д. Публика не только хочет сидеть на диванах, но и читать. Стали смотреть, нельзя ли выкроить кусок под «Пролетарскую кузницу». Нашли место. К XVII партконференции «Пролетарскую кузницу» водворили в Дворец культуры, оборудовали ее по всем правилам. Рассказываю об этом случае, чтобы сказать: «Под лежачий камень вода не течет». Если решили, что надо шире развернуть читальные залы, то это возможно даже при трудных жилищных условиях Москвы. Надо только хорошо знать все здания, знать, с какой организацией поговорить, а добиться можно даже при теперешних трудных условиях многого. У нас в Москве одиннадцать библиотек-гигантов, в каждой более 500тысяч книг; кроме того, есть кандидаты в них. (Таких библиотек в штате Нью-Йорк семь.) По части числа библиотек-гигантов как будто все ладно. Но нужно, чтобы все книжки были максимально пущены в оборот.
