Помните анекдот «застойного времени». Двое читают лозунг «Все для блага человека». «Да, и мы знаем имя этого человека!», – говорит один другому. Этот анекдот снова вполне актуален. Сейчас 70% населения обладают менее чем 10% всех накоплений, а 0,2% (100 тысяч домохозяйств) – 70% национального богатства.
Поэтому основные проблемы России сегодня возникают из-за двугорбости экономической структуры общества, «богатая» часть которого имеет интересы, находящиеся вне нашей страны.
В результате реформ многие предприятия лишились своих оборотных средств. В обычной рыночной экономике эта проблема решается путем банковских кредитов. Однако в российских условиях получение денежных кредитов представляет, пожалуй, самую большую опасность для предприятия.
Поэтому предприятия научились пополнять оборотные средства путем товарных кредитов. Допустим, первое предприятие обязуется поставить второму товар «ТА», для чего берет у него товар «ТБ». В случае срыва обязательств, товар «ТБ» можно вернуть или договориться на эквивалентную поставку товара «ТВ». В любом случае, пользование чужими средствами (в виде товара «ТБ») дает первому предприятию возможность пополнить свой оборотный капитал, то есть оно имеет беспроцентный кредит, а в случае совершения сделки еще и прибыль.
Развитие бартерной экономики породило целую систему «паразитов» – институт торгово-промышленных посредников. Правда, не ясно, что первично: то ли бартер породил посредников, то ли посредники вкладывают достаточно большие средства, чтобы бартер никуда не девался. В любом случае их наличие приводит к существенному удорожанию конкретного продукта.
Вот пример с ценой хлеба. В декабре 1999 года цена пшеницы на российском рынке была 1725 руб. (63,9 долл.) за тонну. То есть столько мог получить производитель зерна. Далее зерно надо размолоть и отправить в пекарню. Таким образом, цена хлеба должна быть выше цены зерна, из которого он сделан, всего в 2 – 2,5 раза. А это значит, что батона белого хлеба весом 380 г. должен стоить всего 1,3 рубля. Плюс к этому – небольшая торговая наценка. А теперь для интереса сходите в магазин. Там вам его продадут за 5 – 6 рублей. И кто же получил лишние деньги? Ясно только одно, что это не крестьянин. За сколько он продал зерно, мы знаем.
Это были данные на декабрь 1999 года. Цена к декабрю 2000 года изменилась, но как-то очень неравномерно, что и показывает нам: цену вздувает именно посредник. Анатолий Рубинов пишет в «Новой газете», ссылаясь на данные Института потребительского рынка:
«Кандидат экономических наук Ж.В. Евдокимова на основе данных, получаемых с мест каждый месяц, утверждает, что хлеб без всяких видимых причин дорожает почти повсюду. Переводя батоны и буханки на вес в один килограмм, она составила таблицу. Один и тот же «хлеб ржаной и ржано-пшеничный» стоил в декабре (2000 год) совершенно по-разному: дешевле всего в южном Ростове, вокруг которого степи, – 5 рублей 75 копеек и в северном Кирове, окруженном лесами, – 6 рублей 20 копеек. В остальных городах повсюду дороже – в Москве и Барнауле, в Петербурге и Туле, среди хлебных полей в Ставрополье (9,50) и близ Ледовитого океана в Архангельске (11,75), но дороже всего – в Томске (12,70) и, естественно, в Южно-Сахалинске (16,25 рубля). Удивительнее всего, что даже в Москве цена хлеба различается тоже из-за географии».
Та же картина с мясом, бензином и многими другими товарами, жизненно важными для каждого.
Посредники работают не вслепую. Они прекрасно знают о нуждах, производстве и состоянии бартерного рынка. Зная о наличии на предприятиях рабочего капитала, они организуют работу этих предприятий на «давальческом» сырье. Это то, что называется толлингом.
Такая ситуация устраивает и руководство предприятий. Бартер и посредники приносят дополнительный дохода, недоступный для контроля со стороны владельцев акций. Бартер допускает не только значительное снижение налогооблагаемого оборота, но и выведение части средств в неучтенный наличный оборот.
Из всего сказанного можно сделать следующий вывод: бартер дает возможность выживать предприятиям в современных условиях, однако ни о каком развитии или модернизации производства «по бартеру» не может быть и речи. Следовательно, то техническое и технологическое отставание от Запада, которое существовало в начале 1990-х, за все время «реформ» не только не сократилось, а наоборот увеличилось. (А Центробанк не знает, что делать с эмитируемыми им рублями при формировании валютного резерва. Так ли уж бескорыстно это его незнание?)
Возникает вопрос, а почему бы не заставить предприятия сократить производство до уровня денежного рынка, и просто исключить бартерный оборот?
Для отечественного машиностроения это невозможно.
Дело в том, что основным принципом построения западного машиностроения является технологическая специализация. То есть общественное разделение труда строится по принципу создания мобильных комплексов, состоящих из узкоспециализированных технологических предприятий и сборочных производств. Это означает, что одни заводы занимаются только штамповкой, другие только литьем и т. д., а предприятия, выпускающие конечную продукцию, по сути просто механо-сборочные. (Сегодня и у нас так собирают компьютеры, телевизоры и еще ряд продукции из заграничных компонент.) Такая организация промышленности позволяет гибко регулировать объемы производства, набирая или сокращая рабочий персонал, а инженерно-технический состав оставляя неизменным (обычно это несколько грамотных инженеров). Вся оснастка заказывается на специализированном предприятии, а обслуживание однотипного оборудования также не требует много высококвалифицированных рабочих.
Отечественное же наше машиностроение всегда строилось по принципу предметной специализации. То есть на каждом заводе был выстроен полный технологический цикл, что называется «от гвоздя до ракеты». Такое построение промышленности эффективно в военное время, а в мирных условиях приводит к увеличению суммарных издержек в экономике, замедляет темпы технологического перевооружения и, в итоге, характеризуется более низкой производительностью труда. (Вот еще одна из причин, из-за которых надо не просто восстанавливать промышленность, что у нас была, а строить ее на новых принципах, а для этого нужны инвестиции.)
Так что отечественные заводы не могут сократить объемы производства до уровня денежного рынка, так как у них дополнительные большие издержки на поддержание всего производственно-технологического цикла, то есть на содержание дополнительного оборудования, площадей и специалистов. Эти затраты ложатся на себестоимость продукции, и если сократить производство, то цена окажется настолько высока, что покупать ее никто не будет.
Итак, отечественные предприятия вынуждены покупать сырье практически по долларовым (европейским) ценам, в то время как средняя зарплата в России ниже европейской в 20 раз. То есть российский производитель находится как бы в «ножницах цен»: покупая дорогое сырье, он продает свою продукцию малоимущему населению. Результатом всего этого стал дефицит на многие промышленные товары: что завозить их из-за границы, что производить здесь – невыгодно.
Итак, вот они, проблемы современной российской промышленности:
– отсутствие платежеспособного денежного рынка, «ножницы цен» – дорогое сырье и малоимущий потребительский рынок;
– «предметная» специализация производства вместо «технологического»;
– износ основных средств и оборудования;
– дефицит квалифицированных рабочих кадров;
Но, не смотря ни на что, у нас еще есть конкурентоспособные отрасли: авиастроение, космонавтика, атомные технологии, производство сложнейших систем вооружения. Так вот, правительство не только не способствует их развитию, а делает все, чтобы их обанкротить. Хотя это и не удивительно! Ведь они встраивают Россию в «Запад». А «Западу» не нужен конкурент.
Агропромышленный комплекс.
Для экономики АПК является «узким местом» (ведь людей надо кормить), то есть его развитие – задача наиболее актуальная. А продуктивность сельского хозяйства России к 1999 году снизилась в целом более чем вдвое, по сравнению с 1992 годом.
До недавнего времени число сельских жителей в развитых странах (в том числе и в России) сокращалось благодаря повышению производительности за счет механизации, химии и биотехнологии. Но уже сейчас видна обратная тенденция, и ее причина лежит в экологии: новые «прогрессивные» агротехнологии нарушают природное равновесие. Есть и социальные причины. Жизнь в больших городах несет достаточное количество отрицательных моментов. Поэтому все, кто имеет возможность, стараются из них выехать и ездят туда только для работы и развлечений. Часть выехавших возвращается к сельскому труду.
