Вообще получение гонораров «из-за бугра» стало для новых элитарных людей делом престижным. Например, председатель КГБ Бакатин, передавший американцам технологические секреты о новейшей системе аудиоконтроля, установленной в помещениях строящегося в Москве здания посольства, затем опубликовал свои «мемуары», и похвалялся, что получил за них 100 тысяч долларов, на которые построил себе дачу. Два прокурора — Степанков и Лисов, — которые вели дела арестованных путчистов, в нарушение закона о тайне следствия и презумпции невиновности опубликовали за рубежом (неужели бесплатно?) известные им показания арестованных и свидетелей. Сам Ельцин дал согласие своему лондонскому литературному агенту Э. Нюрнбергу сочинить мемуары, как говорили, за семизначный гонорар. Многие другие деятели «демократии» тоже отметились мемуарами, изданными на Западе.
Можно предположить, что крупные гонорары за такой «труд» были скрытой формой оплаты политических услуг, оказанных этими авторами Западу. На российском книжном рынке их опусы появились значительно позже и не вызвали практически никакого интереса.
Вот вся история перестройки.
По своим масштабам перестройка — явление всемирно-исторического значения. Она полностью изменила политическую систему, общественно-экономический строй, национальные отношения, образ жизни и культуры всех граждан и народов СССР. Она изменила геополитическую структуру мира и породила мировые процессы, пока ещё далёкие от завершения. И она же стала решающим этапом в ходе мирового конфликта, холодной войны. В её развитии зарубежные политические силы играли активную роль и получили для себя важные результаты. Ликвидация организации Варшавского договора и СЭВ, а затем роспуск СССР, которыми перестройка завершилась, рассматриваются на Западе как наше поражение в холодной войне.
Особенность социальных наук, помимо прочего, в том, что объекты их исследования обычно сами «говорят» о себе. Это, с одной стороны, благо, но с другой — источник дополнительных трудностей и заблуждений. Из-за этого главным в исследовании общества оказывается умение отделить то, что это система представляет собою на самом деле, и то, что она о себе «говорит».
Общество «говорит» разнообразными теориями, но, как заметил классик, «теория без практики мертва, а древо жизни пышно зеленеет». Например, имеется теоретическая модель «социалистического хозяйства» и модель «свободного рынка», и считается, что сравнить их несложно. Но как только задашь вопрос: «А где эти модели реализованы на практике?», сразу выясняется, что «свободный рынок» и «социалистическое хозяйство» в чистом виде нигде не существуют и никогда не существовали, а сравнение реальных экономических систем — задача, не решённая до сих пор. Именно в этом причина неудач многих теоретических дискуссий: люди просто спорят о разном.
Совершенно точно, что теоретические схемы марксизма у нас практически никогда не работали. Советский период развития России можно понимать лишь как попытки внедрения идей марксизма: от механического следования марксистским схемам на раннем этапе, через достаточную их адаптацию к российской действительности при Сталине, с возвратом к исходным марксистским схемам на последующих этапах. И каждый раз, чем больше хотели вожди следовать марксизму, тем в бульший кризис вводили страну. Это происходило из-за несоответствия реальным условиям России схемы, созданной в другое время и для других условий. Лишь некоторые идеи марксизма всё же были адаптированы в российскую идеологию.
Кризис сегодняшнего дня тоже возник от очередных попыток подменить российскую идеологию новыми, но не менее чуждыми и неработоспособными теоретическими схемами. На этот раз был предложен либерализм: дескать, «свободный рынок» всё расставит по местам, а ни марксизма, ни централизованного планирования нам тут не нужно, от них один вред.
Строго говоря, централизованное планирование создано не Марксом; он вообще мало чего сказал об управлении социалистическим обществом. Это даже не ленинская идея, потому что при провале первых опытов централизации хозяйства Ленин отступил к сравнительно децентрализованной системе НЭПа. Внедрение в конце 1920-х годов системы планирования и централизованного управления национальной экономикой — полностью заслуга Сталина. После этого началось в Советском Союзе накопление громадного объёма теоретических и практических знаний; при Сталине и после него в этой сфере деятельности работали отлично подготовленные эксперты, использующие такие средства научного анализа, как статистика и математика.
Но при этом Сталин был грамотным и последовательным рыночником, потому что уповать только на план — такая же утопия, как уповать только на рынок! В общем, Иосиф Виссарионович не был рабом схем и моделей, он учитывал потребности и возможности России.
Но самое главное из созданного Сталиным, это уникальная советская система мобилизационной подготовки страны к войне. Эта система появилась в конце 1920-х — начале 1930-х годов и оказалась достаточно эффективной. А причина её возникновения в том, что, решая проблему индустриализации, всё время приходилось помнить об окружении враждебными государствами. С первых дней своего существования стране пришлось отбиваться от мощной внешней интервенции, но и после преодоления этих проблем не было сомнений, что очень скоро придётся участвовать в крупной войне.
Логика подсказывала, что надо параллельно создавать две экономики: одну военную и вторую гражданскую. Именно к этому призывало военное руководство страны, требуя приступить к безотлагательному созданию массовой армии (около 250 дивизий) с десятками тысяч танков и боевых самолетов. Но Сталин предложил другой путь. Приоритет был отдан развитию базовых, формально гражданских отраслей промышленности как основы мобилизационного развёртывания массового военного производства в нужный момент, и массовому обучению гражданской молодёжи военным профессиям через систему ДОСААФ.
Была сделана ставка на оснащение Красной Армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции. Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, но производимые на них тракторы и автомобили конструировались так, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники. Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ.
Сталин понимал, что для развития базовых отраслей промышленности потребуется гораздо больше средств и времени, чем на строительство простых сборочных автомобильных, тракторных и авиационных заводов, оборудование которых можно было бы закупить за границей. Но всё развитие этих базовых отраслей велось под углом зрения, прежде всего, военной, и лишь затем экономической целесообразности. Причём крупные предприятия сразу строились с полным циклом производства, от литья металла до изготовления запчастей, они содержали ремонтную базу и всю жилищно-бытовую сферу.
Теми же военными соображениями было продиктовано и решение о сокращении в течение второй пятилетки военно-промышленных мощностей в Ленинграде, ввиду его уязвимости в случае войны. С другой стороны, было решено развёртывать промышленную и сырьевую базы на Урале и в Сибири, хозяйственно осваивать Северб, — хотя эти регионы были инфраструктурно не развиты. Капиталовложения в европейской части страны были бы экономически много эффективнее, — но в войну оказались бы уязвимыми!
Были построены свои гигантские машиностроительные (например, «Уралмаш») и станкостроительные заводы, но крупные закупки зарубежного оборудования продолжались вплоть до начала Великой Отечественной войны. Их целью было не расширение текущего военного производства, а создание запасов уникального оборудования на случай войны! Для обеспечения, в нужный момент, перехода от гражданского производства к военному была создана разветвлённая и строго централизованная система мобилизационной подготовки экономики. На всех уровнях советской власти и во всех органах экономического управления, вплоть до каждого отдельного предприятия возникли специальные мобилизационные структуры.
При Сталине советская экономика не предусматривала постоянного, год за годом, увеличения выпуска военной продукции; её развитие вели для наращивания мобилизационных мощностей по этим видам вооружений, чтобы иметь возможность в «час икс» рывком вывести производство на нужный уровень. Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны справедливо считалось расточительным омертвлением капитала.
