Существование спецслужб ГДР, разумеется, являло собой не более чем деталь в масштабах того противостояния, в которое были втянуты супердержавы. Но принци-пиальныи момент состоял в том, что «холодная воина» разворачивалась на территории обеих Германий. Советский Союз и Соединенные Штаты ставили задачу потеснить друг друга на важном плацдарме — в Центральной Европе, и воплощение в жизнь этой задачи не могло не стать практическим делом спецслужб их союзников.
14-й отдел Службы внешней разведки ГЦР отвечал за радиошпионаж. О его успехах не известно ничего. Более разрекламированной в средствах массовой информации оказалась деятельность 9-го отдела, который был нацелен на нейтрализацию зарубежных шпионских операций и действовал, внедряя своих людей и вербуя агентов в спецслужбах противника. С момента создания «девятки» и до краха ГДР в 1989 году ее возглавлял Харри Шютт, который, по оценкам американских и западногерманских шпионских служб, добился поразительных результатов и сумел нанести серьезный ущерб Америке и ее союзникам. В том числе и в области радиошпионажа.
С первых же шагов Шютт и его коллеги выработали собственный акцент в сфере шпионского искусства. «"Немного, но хорошо" — вот как звучал наш девиз, — поясняет Шютт. — Те службы, которые ставят целью создание максимального числа источников информации, совсем необязательно получат то, что нужно. Немного, но качественно и квалифицированно — по-настоящему работать можно только с такими критериями». Немногочисленные информаторы, работавшие на «контору» Шютта, не были воротилами в политике. Просто в нужное время они оказались близки к политическим тузам.
Теория Шютта родилась в конкретно-исторической ситуации. До начала 70-х годов большинство стран мира не признавало Восточную Германию в качестве суверенного государства. В отличие от США и СССР, она располагала небольшим числом посольств-плацдармов для ведения шпионских операций. Поэтому Шютт и его коллеги избрали иной путь. В ход пошли беженцы и перебежчики. Люди Шютта под маской бизнесменов или ученых выполняли обязанности информаторов, курьеров и радистов. Вот лишь два примера удачных операций «девятки».
Среди достижений Шютта числится весьма болезненный удар, нанесенный им Америке, хотя в США предпочитают об этом помалкивать. С 1982 по 1984 год сержант американских ВВС Джефри Карни работал на 9-й отдел, занимая должность специалиста по коммуникационным проблемам и переводчика при западноберлинском аэропорте Темпельхоф. Этот аэропорт входил в разряд наиболее важных точек американского радиошпионажа. В апреле 1984 года Карни был переведен на базу ВВС в Техасе. В течение 2,5 лет Карни переправлял сначала из Темпельхофа, а потом из Техаса в «девятку» копии секретных документов. Сбежав в 1985 году в Восточную Германию, Карни и здесь продолжал шпионить за своими соотечественниками и их союзниками в Европе. Он занимался перехватом и дешифрованием засекреченных переговоров между высокопоставленными представителями военных и шпионских ведомств в Западном Берлине. В конце концов до Карни американцы смогли добраться только в 1991 году, после объединения двух Германий. Карни был приговорен к 38-летнему сроку тюремного заключения. Один из ветеранов американского контршпионажа сказал по поводу Карни: «Классический сюжет «девятки», великолепно они им попользовались».
Еще один «рекрут» Шютта из рядов сотрудников американского ведомства радиошпионажа — Джеймс Холл. Да-да, тот самый, который признался, что семь лет проработал на КГБ, а на восьмой был «заморожен». Согласно высказываниям ряда официальных лиц в США и в Западной Европе, все это время Холл выкрадывал не только важную секретную информацию, касавшуюся программы «звездных войн», но и обеспечивал Шютту содействие в нарушении, создании помех и выводе из строя американской системы радиослежения за Восточной Европой.
И самый последний нищий, при других условиях, способен быть первым богачом.
К. Прутков. « Сочинения»
Впервые немецкая «Энигма» была вскрыта в Польше еще в январе 1933 года. Этому событию предшествовал визит в декабре 1932 года главы французского криптобюро при военном министерстве в Варшаву, в ходе которого он передал польским криптоаналитикам часть документов, полученных от своего немецкого агента, в том числе — инструкции по использованию «Энигмы», информацию о ее ключевой системе, а также сам список применявшихся на практике ключей. Естественно, сделано это было без указания источника переданной документации. Уже в январе 1933 года поляки воссоздали на бумаге сложную схему «Энигмы», задействованной в вооруженных силах Германии. Работа над вскрытием «Энигмы» продолжалась в Польше с переменным успехом до сентября 1939 года.
Известно, что существовало более 17,5 тыс. возможных установок трех роторов «Энигмы». Если порядок их расположения был криптоаналитику заранее неизвестен, это число подскакивало до 100 тыс. возможных комбинаций. Каков был вклад поляков в дело вскрытия «Энигмы»? Во-первых, они сразу осознали, что не 26 возможных замен имелось для каждой буквы открытого текста, а 25. Во-вторых, установили, что перед передачей Основного информационного сообщения немецкие связисты посылали преамбулу, за которой шла чрезвычайно важная информация — трехбуквенная группа, указывавшая на тип «Энигмы». Она задавала род вооруженных сил Германии, который использовал данную модификацию «Энигмы». А это, в свою очередь, идентифицировало соединения на ШП и расположение роторов. Следующая трехбуквенная группа указывала на установку роторов.
Коль скоро поляки это поняли, их задача в значительной степени стала легче, так как немецкие операторы связи часто ошибались или теряли терпение и посылали преамбулу открытым текстом. Однако в 1934 году вермахт стал менять конфигурацию ШП каждый месяц вместо каждого квартала, что усложнило работу польских специалистов, потевших над вскрытием «Энигмы».
На это поляки ответили созданием специального устройства, получившего название «циклометр», которое автоматически могло вращать роторы, прогоняя их через всевозможные позиции. Другое изобретение ПОЛЯКОВ — разлинованная перфорированная бумага — помогало вскрывать конфигурации ШП. При этом польские специалисты исходили из предположения, что вермахт пользовался всего шестью соединительными шнурами, а остальные буквы ШП оставляла неизменными. И если до второй мировой войны и французы, и англичане не очень упорно работали над вскрытием немецкой «Энигмы», так как считали это дело бесполезным (хотя испанским вариантом «Энигмы» без ШП, которым пользовались франкисты, они все же занимались), то полякам в этот период удалось-таки вскрыть несколько ключей «Энигмы».
Незадолго до начала второй мировой войны Польша поделилась своими достижениями в области криптоаналитического исследования «Энигм» с союзниками — Англией и Францией. С 22 по 25 июля 1939 г. польский Генштаб передал представителям английского и французского генеральных штабов по одному экземпляру реконструированной при помощи польских криптоаналитиков и инженеров «Энигмы», а также описание методов ее вскрытия, умолчав, однако, о создании в Польше «Бомбы».
Это было электромеханическое устройство, представ.-лявшее собой усовершенствованный циклометр. «Бомба» объединяла в себе не менее шести копий «Энигмы», которые изготовили к тому времени поляки. «Бомбой» это устройство назвали потому, что его изобретатели ели мороженое под экзотическим названием «Бомба», когда им в голову пришла идея устройства. «Бомба» использовалась для движения роторов через все возможные позиции. Неблагоприятное влияние, которое на возможность вскрытия ключей к «Энигме» оказало добавление в нее двух дополнительных роторов к имевшимся трем (из пяти роторов немецким связистом выбирались и использовались три), компенсировалось требованием, чтобы оператор «Энигмы» сам определял установку ее роторов вращением. Немецкие операторы шифровальных машин из лености частенько брали сочетания ААА, или АВС, или просто первые три буквы из преамбулы.
После нападения Германии на Польшу и разгрома последней польские криптоаналитики были эвакуированы через Румынию во Францию и осенью 1939 года обосновались под Парижем, где был создан совместный польско-французский центр под названием «Бруно» для продолжения работы по вскрытию «Энигмы». Во время вынужденного переезда через всю Европу поляки потеряли часть своего оборудования и документов. Но даже с помощью того, что у них осталось, эвакуированные польские криптоаналитики помогли французам вскрыть один из ключей к «Энигме» от 28 октября 1939 г.
К центру «Бруно» был прикомандирован сотрудник ЦПС, который поддерживал постоянную связь с Блетчли-Парк. Только за период с октября 1939 года до поражения Франции в апреле 1940 года в «Бруно» было дешифровано около 15 тыс. немецких шифрсообщений, содержавших оперативные приказы, секретные донесения и директивы. В результате французское командование было заранее предупреждено о многих намерениях противника, о группировке его войск, их дислокации и передвижениях.
