После путча надежда на то, что Россия и Украина останутся вместе, с каждым днем таяла. В конце августа 1991 года Кравчук принял посланцев Ельцина во главе с Руцким, однако россияне не смогли остановить движение Украины к независимости. К октябрю Кравчук уже перестал ездить в Москву, а для его судьбоносной встречи с Ельциным в Вискулях понадобилось белорусское посредничество.
Горбачеву, а также тем, кто при нем возвысился, не удалось повторить маневр Габсбургов, в середине XIX века заставивших немецкую аристократию разделить выгоды и тяготы управления империей с венграми – и таким образом продливших свое пребывание на троне. Проект славянского союза, предложенный Александром Солженицыным (некоторые полагали, что благодаря Беловежскому соглашению он получил шанс на воплощение), на самом деле был проектом расширения российской территории, а не поиска общего языка с Украиной, не предложением партнерства. Поскольку население Украины с поразительным единодушием высказалось 1 декабря за независимость, Кравчук недолго думая поставил и Горбачева, и Ельцина перед фактом: Украина покидает СССР. В Беловежской пуще Ельцину пришлось вести с Кравчуком переговоры лишь о том, на каких условиях это произойдет и какими будут отношения двух государств.
Неспособность Горбачева восстановить власть после путча, неуклюжая попытка Ельцина отобрать рычаги управления и стремление провести экономические реформы без оглядки на соседей, наконец, упорство, с которым Кравчук добивался для Украины независимости, – все это поставило в трудное положение тех периферийных лидеров, которые не объявляли о своем желании выйти из состава СССР. Святослав Шушкевич и Вячеслав Кебич, хозяева саммита в Беловежской пуще, заверили Ельцина и Кравчука, что поддержат любое их решение. Впрочем, белорусы прекрасно понимали, что выбора у них нет – следовать в кильватере российского корабля их принуждала зависимость республики от поставок энергоресурсов. Нурсултан Назарбаев, президент Казахстана и хозяин встречи в Алма-Ате 21 декабря, оценивал свое положение так же, хотя его заботили не российские нефть и газ, а восточнославянское (преимущественно русское) население его страны, превосходившее численностью казахов, титульную нацию. Да и руководство республик Средней Азии не представляло себе Советский Союз без России, хотя бы и обновленный по замыслу Горбачева. Наблюдалась цепная реакция: Украина мечтала вырваться из Союза, Россия не могла вообразить Союз без Украины, а прочие республики, пусть даже желавшие остаться в том или ином объединении, не представляли себе Союз без России. Прежние хозяева общесоюзного дома чуть не взашей вытолкали Казахстан и государства Средней Азии, не оставив им другого выбора, кроме вступления в Содружество Независимых Государств.
В отличие от СССР, устройство СНГ позволяло гораздо легче двигать планку политического, экономического и социального взаимодействия между бывшими союзными республиками. Если Великое княжество Финляндское или Царство Польское обладали в Российской империи особыми правами и привилегиями, о которых русским или украинским губерниям не стоило и мечтать, то в СССР все республики, от крошечной Эстонской ССР до огромной РСФСР, с точки зрения Конституции были равны. Увеличение степени самоуправления Эстонии оказывалось невозможным без аналогичных уступок России. Эта черта советского строя и предопределила неминуемый распад федерации после того, как в Прибалтике, на Западной Украине, в Молдавии и на Кавказе набрало ход движение за независимость.
Продиктованная конституционным строем обязанность союзного центра относиться к республикам одинаково – это та черта советской политической жизни, на которую в Вашингтоне не обращали должного внимания. Буш ратовал за независимость Литвы, Латвии и Эстонии, полагая, что СССР без них не только выживет, но даже не пострадает. Он упирал на справедливость и легитимность такого пересмотра границ: ведь Соединенные Штаты никогда не признавали аннексию Сталиным этих трех маленьких стран и теперь подчеркивали необходимость возвращения им независимости. Дюжине остальных советских республик США ничего подобного не желали, однако убедить тех не следовать примеру прибалтов оказалось невозможно. Буш напрасно подмочил себе репутацию речью в Киеве 1 августа 1991 года. С другой стороны, он очень затруднил Горбачеву использование формально все еще подчиненных тому силовых структур и введение в Прибалтике военного положения на сколько-нибудь долгий срок. Точечные же удары по “националистам” не принесли Кремлю пользы. Из-за давления Запада продолжительное кровопролитие обошлось бы президенту СССР слишком дорого, так что ему приходилось действовать в рамках Конституции.
Шаги, предпринятые Бушем и Бейкером, ускорили распад Советского Союза, однако это не только не входило в их намерения, но едва ли не прямо им противоречило. Стремление вырвать прибалтийские страны из объятий Москвы – лишь один из примеров американской стратегии, которая привела к непредвиденным последствиям. Трудно сомневаться в том, что Соединенные Штаты, помогая Горбачеву удержаться на плаву после путча и вынуждая российское руководство с ним сотрудничать, не позволили Ельцину ни взять под свой контроль союзный центр, ни навязать Горбачеву конфедерацию в сентябре и октябре 1991 года, когда главы республик еще не манкировали совещаниями у президента СССР. В ноябре, за несколько недель до украинского референдума, Вашингтон непрестанно давил на Ельцина, не позволяя ему выпустить кровь из жил союзного правительства – прежде всего, МИДа. Только за считанные дни до 1 декабря Буш отважился намекнуть журналистам на скорое признание независимости Украины, подтолкнув Советский Союз к краю пропасти. В тот раз правительство США осознавало последствия своих действий.
Почему же Джордж Буш и его советники поступали именно так? Личное расположение американца к советскому коллеге – Горбачева он уважал и как человека, и как политика – могло, разумеется, стать одной из причин, но важнее была установка Белого дома на то, чтобы дольше удерживать советскую империю от краха. Краткосрочная выгода от таких действий, как признался Джеймс Бейкер в начале 1991 года, заключалась в том, чтобы добиться от издыхающего левиафана максимальных уступок в области контроля над вооружениями и в международных отношениях. С этой точки зрения стратегия была избрана наилучшая. Отказ Советского Союза помогать марионеточным “народным демократиям” на Кубе и в Афганистане, согласие сильно урезать ядерный арсенал, содействие Горбачева предложенному США плану мирного урегулирования арабо-израильского конфликта – вот главные успехи Буша на советском направлении осенью 1991 года.
Но более всего Америку тревожила сохранность ядерного оружия недавнего потенциального противника. В Вашингтоне думали, что граждане США будут спать гораздо крепче, если “кнопка” останется в распоряжении той же советской военной машины, с которой Колин Пауэлл, председатель Объединенного комитета начальников штабов, и другие высшие командиры привыкли иметь дело. В этом отношении политика Белого дома оказалась не менее успешной. Восьмого декабря Ельцин позвонил Бушу из Вискулей и поспешил успокоить американского коллегу: президенты восточнославянских государств договорились о совместном и централизованном контроле над ядерным оружием СССР. Не последнюю роль играла и перспектива погружения обломков Союза в хаос – особенно это касалось России, Украины, Белоруссии и Казахстана, на территории которых размещалось ядерное оружие. Впрочем, как ни стращал бывших подданных обеспокоенный тем же самым Горбачев, Советский Союз не превратился в “Югославию с ядерными бомбами”. Россия при Ельцине не пошла по пути Сербии, и, в отличие от Слободана Милошевича, ее глава не стал воевать за оказавшиеся под властью Кравчука, Назарбаева и прочих “инсургентов” земли, которые многим его согражданам казались исконно русскими.
Уход Советского Союза в небытие без масштабного кровопролития был обеспечен не только ельцинским курсом, но и осмотрительной политикой Кравчука и Назарбаева в отношении русскоязычного меньшинства. Впрочем, в благополучном исходе есть и заслуга Америки. Президент США, действуя заодно с европейскими лидерами, приложил немало усилий к тому, чтобы избежать повторения югославского сценария: Германия тогда помогала Словении и Хорватии выйти из состава федерации, а другие западные страны не занимали никакой определенной позиции. Буш сумел убедить Запад действовать на советском направлении сообща и выступал от лица не только Соединенных Штатов, но и этих государств. Как следствие, руководители бывших союзных республик могли наладить отношения со странами Запада лишь при условии выполнения требований Вашингтона касательно ядерного оружия, нерушимости границ и прав этнических меньшинств. Эти требования были объявлены в начале осени 1991 года Бейкером и служили ориентиром для государств, которым вскоре предстояло образовать Содружество. Отступали от них разве в мелочах.
