Московский Департамент образования использовал моего сына, чтобы шантажировать меня: лишь бы отбить у меня охоту к исследованию ситуации в столичных школах.
И только это, только борьба за права собственного сына, открыло мне глаза. До этого, не подозревая, что творится в школе с моими детьми, я верил учителям на слово, как и все. И только атака системы против меня и моей семьи позволила заглянуть в бездну: я понял, что по своей невнимательности упустил самое главное — судьбу моих детей. Ее за меня определили лица, которым нельзя доверить не только детей, но даже метлу дворника. Потому что наверняка сломают. Мой горький опыт — урок для других.
Сражаясь со школьной мафией, я обнаружил, что почти никто не знает того, что открылось мне: что делают с нашими детьми за закрытыми дверями школ. Самое большее, на что можно рассчитывать, — знание родителями, что качество образования в школе чрезвычайно низко. Увы, это знание чаще всего приходит, когда исправить уже ничего нельзя, когда формально образование завершается, но в действительности никакого образования не было.
Мне удалось выяснить: в системе образования нарушаются все основополагающие права родителей и их детей. Дело дошло до того, что мне приходилось в Рособрнадзоре объяснять, что чиновники обязаны добиваться соблюдения закона в своем собственном ведомстве. Они же всячески отпирались, направляя меня в суд и прокуратуру, где, мол, только и могут рассматривать вопросы нарушения законности.
Что должно быть в голове у директора школы, чтобы вместо ответов на мои вопросы по поводу образования, организовать сбор досье на моего сына и судилище против него? Если, будучи депутатом парламента, я не мог толком защитить своего сына, то подозреваю, что десятки и сотни тысяч родителей — тем более. Протеста нет, потому что ребенку никто не поверит, а учитель представляется обществу как несчастный подвижник, который за крохотную зарплату сеет «разумное, доброе, вечное». Это ложь.
Родители оплачивают несвободу для своих детей
Теракт в Беслане в 2004 году дал повод московской бюрократии для огромных затрат из местных бюджетов на имитацию мер безопасности в образовательных учреждениях. В частности, в Москве на родительские деньги была создана целая армия охранников, вставших у дверей школ. Московскими властями были обнародованы планы превращения московских школ в подобие мест заключения, обнесенных заборами, оборудованными средствами слежения и вооруженной охраной. Эти планы не только не имели никакого отношения к противодействию терроризму, но были и противозаконными.
В соответствии с указаниями руководства Департамента образования г. Москвы (руководитель Л.П.Кезина) в столице России был введен новый режим охраны школ, с обязательной оплатой родителями услуг частных охранных предприятий (ЧОП). В школы был запрещен доступ родителей и созданы препятствия для их законного участия в контроле и управлении деятельностью государственных и муниципальных общеобразовательных учреждений. Тем самым было попрано российское законодательство, провозглашавшее, что родители являются полноценными участниками образовательного процесса, должны быть «активными субъектами образовательной политики», участвовать в управлении образованием, как «открытой государственнообщественной системы» (статья 38 Конституции Российской Федерации, закон «Об образовании» статья 2; закон «Об основах гарантий прав ребенка в Российской Федерации» статья 1 пункт 2; «Концепция модернизации российского образования на период до 2010 г.», пункты 1.4, 2.4 и 2.6; Постановление Правительства РФ от 19 марта 2001 г. № 196 «Об утверждении Типового положения об общеобразовательном учреждении», статьи 44,59–61). Родители рассматривались бюрократами от образования как посторонние для школы лица, чье присутствие в школах считается нежелательным.
Нормативные акты московских властей формально закон не нарушали, реальная практика деятельности должностных лиц Департамента образования им противоречила. Поборы с родителей «на школьные нужды» и на охрану школ были повсеместными. Под давлением администраций школ родители, опасаясь за своих детей, вынуждены были задним числом оформлять платежи как добровольную помощь различным фондам или юридическим лицам, часто не имеющим к образовательным учреждениям никакого отношения. Услуги ЧОПов по охране имущественных комплексов школ оплачивались за счет родителей. При этом безопасность участников образовательного процесса не была обеспечена, так как в соответствии со ст. 11 Закона «О частной детективной и охранной деятельности в РФ» сотрудники ЧОПов не несли ответственности за жизнь и здоровье детей (так, по крайней мере, было указано в типовом договоре ЧОПа с администрацией общеобразовательного учреждения, разработанном Московской ассоциацией охранных предприятий «Школа без опасности»).
Руководитель Департамента г. Москвы не уставала заявлять о том, что родители учеников московских школ обязаны платить за охрану («Московский комсомолец» от 21 февраля 2005 г.). Подобные публичные заявления являлись прямым вымогательством и превышением служебных полномочий. Отсутствие каких-либо документов (приказов, распоряжений и т. д.), утверждающих обязательную оплату услуг охраны со стороны родителей, лишь подчеркивало неправовой характер деятельности руководства Департамента. Администрации школ после таких выступлений воспринимали любое указание по мерам безопасности как прямое требование к найму ЧОПов за счет средств родителей. При этом положения договоров, снимающие с ЧОПов ответственность за жизнь и здоровье участников образовательного процесса, оставались для родителей неизвестными. Как и приказы, в которых требовалось «прекратить практику привлечения сотрудников образовательных учреждений к сбору финансовых средств на оплату охранных услуг от родителей и спонсоров» и осуществлять «целевой прием финансовых средств… только на добровольной основе». Бюрократия расходилась с законом в своих публичных призывах (фактически это были призывы к преступлениям) и на практике. По документам придраться было не к чему.
Апофеозом бесстыдства в сфере безопасности стало предложение партии «Единая Россия» ввести в московских школах электронные пропуска и турникеты, а также многочисленные камеры слежения. Обляпанные партийной символикой такие «средства безопасности» должны были свидетельствовать о том, «кто в доме хозяин», а система безопасности — переродиться в систему тотальной слежки за детьми и способом устранения родителей от их воспитания и образования.
Недопущение родителей в школы и чрезвычайная закрытость школ противоречат не только действующему законодательству в части создания «открытой, государственнообщественной системы образования», к которой призывает Концепция модернизации российского образования, но и самому смыслу государственной образовательной политики. Это еще больше усугубляет тяжелое положение, препятствует разрешению системных противоречий в образовательном сообществе, способствует обогащению узкой группы чиновников и приближенных экспертов. В такой ситуации возникают благоприятные условия для сокрытия нарушений в действиях школьных администраций, нецелевого использования средств, развития детской наркомании и проституции, сохранения круговой поруки, распространения греха и порока среди учителей и учеников.
В той же Концепции совершенно верно указано, что «модернизация образования — это политическая и общенациональная задача… интересы общества и государства в области образования не всегда совпадают с отраслевыми интересами самой системы образования, а потому определение направлений модернизации и развития образования не может замыкаться в рамках образовательного сообщества и образовательного ведомства». Но система образования демонстрировала почти исключительно и почти повсеместно клановую замкнутость, закрытость и враждебность по отношению к обществу.
Летом 2008 года мэр Москвы пришел к простой схеме: все ЧОПы в школах теперь будут оплачивать не родители, а бюджет города. То есть, все москвичи совокупно. Постепенно охрана школ будет передаваться милиции. Казалось бы, результат достигнут, мои усилия и усилия моих единомышленников не прошли даром. Но это не так. Лужков подчинил себе целую армию, выкармливая ее за счет налогоплательщиков. К процессу образования (как и к формированию московской власти) налогоплательщики по-прежнему не имели никакого отношения. И если раньше разумный директор мог убрать барьер между школой и родителями, дав необходимые инструкции охране, то теперь решать вопрос о том, кому в школе быть положено, а кому нет, будет высшая московская бюрократия. Наших детей так и оставили под стражей, только теперь тюремщиков нанимают оптом через московскую мэрию.
