В следующие несколько часов волны реактивных штурмовиков и бомбардировщиков сбрасывают вокруг лагеря около 8000 фунтов снарядов. На утро разведбатальон отправляет пеший патруль для оценки повреждений от бомбардировки. Бойцы видят множество воронок рядом с деревней, но не
обнаруживают никаких признаков оружия. Сержант Деймон Фосетт из роты Альфа первого разведбатальона, который руководил одним из патрулей, говорит: «Мы могли пойти дальше. Мы не добрались до всех мест, куда упали бомбы, но я полагаю, они и не хотели, чтобы мы слишком глубоко в этом копались и возможно обнаружили, что нанесли повреждения домам или мирным жителям. Или вообще ни во что не попали».
30 марта первый разведбатальон отходит от аэродрома и воссоединяется с основной боевой силой морской пехоты в центральном Ираке — Полковой боевой группой один, которая разбила лагерь у шоссе 7 — основной дороги между Эн-Насирией и Эль-Кутом. Группа RCT 1, которая состоит примерно из 7000 морпехов, где-то в двадцать раз больше первого разведбатальона, и намного лучше вооружена, имея в распоряжении около 200 танков и бронированных машин. Очевидно, чувствуя себя в безопасности с таким большим количеством бронетехники поблизости, командование батальона разрешает бойцам лечь спать просто так, а не в окопах, которые, как правило, защищают их от осколков снарядов в случае нападения.
Около полуночи меня будит серия взрывов, которая превращает поле по ту сторону выстроенных в ряд батальонных Хамви в нечто, похожее на море из сине-оранжевого сплава. Пытаясь закатиться под Хамви и там спрятаться, я натыкаюсь на Персона, который спит по соседству. «Не волнуйся, — кричит он поверх грохота. — Это наша артиллерия. Просто ведут обстрел по близкой цели». После этого он снова засыпает.
На следующее утро бойцов информируют о том, что им повезло остаться в живых — их почти разбомбила иракская артиллерия, а вовсе не американские снаряды, стреляющие по «близкой цели». Лейтенант Натан Фик, командир второго взвода роты Браво, сообщает новости с отталкивающе довольной улыбкой: «Эта иракская ракетная система уничтожает все живое в целом квадрате сетки» — квадратном километре. «Они знали наши координаты, и промахнулись всего на несколько сотен метров. Нам опять повезло».
Фик также говорит своим людям, что батальон возобновляет движение на север. «Мы следуем вдоль канала Эль-Гарраф, цель перемещения — вступить в соприкосновение с врагом». Он снова улыбается с мрачным удовольствием. Это значит, что батальон будет перемещаться по открытой местности в направлении предполагаемых засад, пытаясь таким образом «выкурить» врага. Первый разведбатальон возьмет на себя западную сторону канала и будет двигаться впереди группы RCT 1, которая будет ехать по противоположному берегу. Пункт назначения первого разведбатальона — это Эль-Хай, город с населением около сорока тысяч человек. Это штаб-квартира партии Баас и место расположения крупного подразделения Республиканской гвардии.
Около восьми утра я отправляюсь в путь вместе с группой Колберта — снова в одном Хамви с Тромбли с пулеметом SAW слева, капралом Уолтом Хессером у гранатомета Mark‑19 в башне, Персоном за рулем и Колбертом, который командует с переднего пассажирского сиденья. Батальон передвигается единой колонной в конвое по извилистой дороге, которая пролегает через маленькие, обнесенные стенами деревни, травянистые поля, пальмовые рощи и иссушенные болотистые равнины, изрезанные траншеями — отличным укрытием для вражеских стрелков. Через двадцать минут после того, как мы пересекаем канал и сворачиваем на узкую грязную тропу, по морпехам начинают время от времени хаотично стрелять из стрелкового оружия, пулеметов и минометов, но никто не может разглядеть никаких позиций врага. Несмотря на этот периодический огонь, пастухи, женщины и дети высыпают из домов, приветственно взмахивая руками и улыбаясь.
К середине утра морпехи останавливают несущийся через поле грузовик. В грузовике — около двадцати иракцев, которые одеты в гражданскую одежду, но при этом вооружены. Они утверждают, что они — фермерские работники и носят с собой оружие только потому, что боятся бандитов. Во время преследования некоторые из них выбрасывали из грузовика мешки. Когда морпехи подбирают эти мешки, они обнаруживают военные документы и форму Республиканской гвардии, все еще пропитанную потом. Они берут иракцев в плен, надевая на них пластиковые наручники на застежке-молнии и сажая в один из транспортных грузовиков батальона.
Все еще подвергаясь эпизодическому обстрелу из стрелкового оружия и минометов и безуспешно пытаясь выявить хоть одного стрелка, морпехи выбираются из машин и прочесывают деревни, передвигаясь от дома к дому. Колберт проводит своих людей через обнесенную стеной группу из семи домов, в то время как Эспера удерживает под стражей местных жителей. Мужчин заставляют лечь животом на землю, сцепив на затылке руки, а примерно двадцать женщин и детей гонят к дороге. Мины начинают разрываться в опасной близости. Когда снаряды падают не далее чем в пятидесяти метрах, взрывы вызывают временный всплеск атмосферного давления, от которого дыбятся волосы на теле, как будто вас поразило небольшим ударом электротока. Старуха в черном начинает кричать и трясти кулаками в сторону морпехов, которые удерживают ее под стражей. «Как это напоминает мне дни, когда я отбирал автомобили, — говорит Эспера. — Женщины всегда самые агрессивные. И не важно, кто это — черная сучка из южно-центрального района или белая богатая сучка из Беверли Хиллз. Они всегда бросаются на тебя с криками».
После шести часов поисков ускользающего врага, бойцы из Хамви Колберта обессилены, а их нервы на пределе. Треп, сквернословие и подтрунивание друг над другом прекратились. Даже Персон, который начал это утро с бесконечного повторения припева антивоенной песни кантри Джо Макдональда «Раз-два-три, за что мы воюем?» — теперь безучастно уставился в окно. Тишину нарушает необычный новый звук, повторяющийся пронзительный свист. Красно-оранжевые трассеры проносятся в воздухе и врезаются в грязную насыпь спереди и сзади Хамви.
«Персон, вон из машины», — приказывает Колберт.
Все до единого выскакивают из машины и прячутся за насыпью. Морпехи из сорока других машин следуют их примеру. «Черт возьми, да это же ЗУ!» — говорит Колберт, имея в виду мощную счетверенную русскую зенитную установку. Определить, где она находится, невозможно. Эти бойцы, которые, как правило, высмеивают все другие виды орудийного огня, сейчас зарываются лицом вниз в ближайший подходящий клочок матери-земли —
все, кроме Тромбли, который выпрыгивает из машины с биноклем и словно суслик взметается вверх на насыпь, осматривая горизонт. Он садится высоко, возбужденно оглядываясь вокруг, жадно впитывая этот ошеломляющий новый опыт.
«Как это круто, — низким голосом говорит он, когда раздается еще один свистящий залп из ЗУ и снаряды пролетают мимо. — Мне кажется, я вижу ее, сержант».
Колберт и Персон теперь возвышаются над насыпью — несколько осторожнее, чем Тромбли. Они смотрят в ту сторону, куда он с самого начала указывал, и замечают огневую позицию врага на расстоянии километра. Колберт приказывает Хессеру открыть огонь из гранатомета Mark‑19 и, в то время как ЗУ продолжает стрелять, группа методично направляет свой огонь в ее сторону. Подключаются вертолеты огневой поддержки Кобра и попадают в стоящий поблизости пикап с людьми внутри, которые, очевидно, загораются. Огонь из ЗУ прекращается.
Позже я спрашиваю Тромбли, почему он вел себя так бесстрашно и был так удивительно спокоен, когда сидел сверху на насыпи и искал место расположения орудия, которое навело такой ужас на всех остальных морпехов в батальоне. «Я знаю, что это прозвучит странно, — говорит Тромбли, — но в глубине души мне было бы интересно узнать, что я почувствую, когда меня ранят. Не то чтобы я хотел, чтобы меня подстрелили, но, честно говоря, я нервничаю гораздо больше, когда смотрю дома какую-нибудь телевизионную игру, чем здесь, делая это».
Он разрывает свой пластиковый пакет с сухим пайком и ухмыляется. «Вся эта стрельба жутко возбуждает аппетит», — говорит он с бодрой улыбкой.
«Из-за всей этой глупости удавиться хочется», — мрачно противоречит Персон, практически впервые проявляя уныние в Ираке.
Несмотря на триумф от уничтожения ЗУ, батальон из сорока машин все еще подвергается минометному обстрелу. Мины, выпускаемые залпами из трех-шести снарядов с интервалом в пять минут, подбираются все ближе и ближе, следуя за движением конвоя. Упорядоченный ход обстрела говорит о том, что где-то поблизости засел вражеский наблюдатель, который следит за батальоном и наводит мины. Тот, кто стреляет из миномета, вероятно, находится на удалении четырех-восьми километров, а наблюдатель, который ему помогает — скорей всего, в пределах километра. Морпехи рассредоточиваются по близлежащим уступам и высматривают связного среди пастухов и фермеров на окружающих полях.
