Таким образом, первоначальная задача по уничтожению румынского флота за короткое время трансформировалась в задачу по уничтожению экономических объектов противника. Что же касается уничтожения румынского флота, то этого вряд ли удалось бы достичь, поскольку ЧФ, а точнее его ВВС, в то время оказались не готовы к решению данной задачи. Бомбардировки кораблей с горизонтального полета со средних и больших высот небольшими группами самолетов продемонстрировали свою неэффективность еще в период советско-финляндской войны, а других методов в арсенале советской морской авиации на тот момент попросту не оказалось. Сохранение румынского флота оказалось важным фактором, повлиявшим на ход последующих событий. Он, конечно же, не мог оспаривать господство на театре у ЧФ, но играл важную роль в обороне коммуникаций «оси» в западной части театра на протяжении всей войны. Лишь со второй половины 1943 г. наскоро созданный на Черном море немецкий флот смог взять на себя большую часть нагрузки по эскорту конвоев.
В еще большей степени к ошибкам можно отнести отказ немецкого командования от попытки уничтожить ядро ЧФ в первые сутки войны внезапным массированным ударом с воздуха. При этом оно, несомненно, исходило из общей авантюристической установки плана «Барбаросса», что исход войны с СССР будет решен в течение 12–14 недель вдалеке от Черноморского ТВД. В результате советский Черноморский флот превратился на все время войны в своеобразный дамоклов меч, который был постоянно занесен над вражескими коммуникациями и побережьем, заставляя противника предпринимать большие и дорогостоящие усилия по организации их обороны.
Действия на советских коммуникациях
Значительное место в боевой деятельности Черноморского флота занимала оборона морских коммуникаций. Непосредственно для перевозок на Черноморском театре по состоянию на 22 июня 1941 г. имелось в строю 119 пассажирских, сухогрузных и нефтеналивных судов общим тоннажем 316,3 тыс. брт, в том числе 92 судна тоннажем более 500 брт. На второй день войны на театре была введена система конвоев, за проводку которых отвечали командиры военно-морских баз – каждый в своей зоне ответственности. Тем не менее нехватка эскортных сил и отсутствие должного внимания к организации обеспечения перевозок привели к тому, что в июле 50 % судов на трассе Севастополь – Одесса прошли без охранения. У кавказского побережья количество таких рейсов составило 60 %. В этих условиях лишь практически полное бездействие противника позволило проводить суда без потерь. Единственная неприятельская подлодка – румынская «Дельфинул» – совершила в течение 1941 г. шесть походов на наши коммуникации, но из-за слабой подготовки экипажа лишь единожды выпускала торпеды, причем, несмотря на победный доклад, эта атака даже не была зафиксирована советской стороной. Румынские торпедные катера с августа по октябрь совершили шесть парных выходов в Одесский залив и произвели одну торпедную атаку против дозорного корабля с аналогичным результатом.
С конца июля 1941 г., с началом наступления войск противника на одесском направлении, его авиация активизировала действия против нашего судоходства. 23 июля в результате внезапной атаки с воздуха погиб теплоход «Аджария» – первое судно, потопленное люфтваффе на Черноморском театре. С учетом большого объема перевозок и недостаточного их прикрытия потери, даже при эпизодическом воздействии вражеских сил, были неизбежны, но они, по сравнению с числом совершенных рейсов, не были слишком большими. До 1 октября вражеская авиация в северо-западном районе Черного моря потопила пять и повредила один транспорт. С начала войны до завершения обороны Одессы транспортные суда выполнили 911 рейсов, в том числе 696 в составе конвоев. В июле – сентябре в Одессу было перевезено 58 447 военнослужащих, 26 915 т боеприпасов и 31 270 т других воинских грузов, а обратно вывезено 30 тыс. раненых, более 75,8 тыс. человек гражданского населения, 65 тыс. т военных и 327,3 тыс. т народно-хозяйственных грузов. Это полностью покрыло потребности гарнизона Одесского оборонительного района (ООР), хотя план эвакуации промышленного оборудования и сырья полностью выполнить не удалось.
С конца августа противник начал наносить удары и по нашим дальним коммуникация. 29 августа вражеские торпедоносцы добились своего первого успеха, потопив транспорт «Каменец-Подольск». За этим последовало еще несколько успешных атак в октябре и ноябре. Ситуация с противовоздушной обороной коммуникаций усугублялась ограниченным количеством собственных самолетов и орудий зенитной артиллерии (как в ПВО портов, так и установленных на кораблях и судах), их низкими тактико-техническими характеристиками. Но даже в этих условиях потери могли бы стать меньшими, если бы штаб флота уделял больше внимания контролю за организацией конвойной службы со стороны штабов баз.
С 31 августа возобновились минные постановки авиации противника у наших портов. Они продолжались до 2 ноября. Всего в этот период враг выставил, по немецким данным, 65 мин у Севастополя, 50 у Новороссийска и 8 у Феодосии. В ночь на 17 сентября впервые были применены донные мины с магнитно-акустическими замыкателями, эффективных средств для борьбы с которыми на тот момент у советской стороны не имелось. Отсутствующие тралы заменялись организацией противоминного наблюдения, прокладкой фарватеров в обход зафиксированных мест падения мин, глубинным бомбометанием и размагничиванием кораблей.
В этих условиях советское командование осуществило операцию по эвакуации гарнизона Одессы. В ней участвовали 37 транспортов, большинство из которых сделали по 2–3 рейса, а всего 129 судо-рейсов. Ежедневно в море на трассе Одесса – Севастополь – Одесса находилось в среднем восемь транспортов, не считая шхун и буксиров. С 1 по 16 октября из Одессы без потерь было вывезено 86 тыс. военнослужащих и 15 тыс. человек гражданского населения, 14 танков, 36 бронемашин, 462 орудия различных калибров, 1158 автомашин, 19 103 т боезапаса и 25 тыс. т различного груза. При эвакуации от ударов авиации противника погиб лишь один транспорт, шедший в балласте. Эвакуацию одесского гарнизона часто называют одной из самых успешных операций советского ВМФ в 1941 г. С этим трудно не согласиться, но при этом стоит заметить, что ее успех объяснялся не столько тщательной подготовкой и планированием наших штабов, сколько слабостью вражеской разведки и задействованных в то время для борьбы на коммуникациях сил.
С момента оставления Одессы наиболее важной стала коммуникация Крым – Кавказ. В октябре – декабре по ней было совершено 530 транспортных рейсов. Интенсивность перевозок была весьма высокой – севастопольский порт принимал до 14 судов в сутки. Помимо этого, в перевозках участвовали и сами боевые корабли. Так, например, 79-я морская стрелковая бригада была доставлена 21 декабря в Севастополь на крейсерах «Красный Кавказ», «Красный Крым», лидере «Харьков» и двух эсминцах. Только в главную базу ЧФ было перевезено военнослужащих – 79 986 человек, боеприпасов – 11 тыс. и других грузов – 20,8 тыс. т. Из Севастополя в течение ноября и декабря было вывезено 17 тыс. человек гражданского населения, 15,5 тыс. раненых, 12,5 тыс. т промышленных грузов. Для эскортирования было произведено 24 выхода эсминцев, 71 БТЩ и 298 сторожевых катеров, тем не менее 132 судна (25 %) прошли, не имея охранения вовсе. Несмотря на некоторые потери в судах и грузах, потребности войск Севастопольского оборонительного района этими перевозками в основном удовлетворялись, что стало одной из главных причин провалов предпринятых немцами первого и второго штурма города.
Крейсер «Красный Кавказ»
В целом ситуацию, сложившуюся на советских коммуникациях на театре в ходе кампании 1941 г., можно выразить следующими словами: слабоохраняемое судоходство использовалось с большой интенсивностью и в основном справилось с поставленными перед ним задачами. Малочисленные силы противника действовали на коммуникациях эпизодически, а в ряде случаев и неэффективно (румынские ВМС) и не могли сколько-нибудь серьезно повлиять на объемы перевозок. Например, в сентябре на всем театре было выполнено 642 рейса, и погибло всего одно судно, в октябре три погибших пришлись на 381 рейс, в ноябре – шесть погибших на 331 рейс. Тем не менее при невозможности пополнения судового состава транспортные возможности черноморских пароходств быстро сокращались. В течение кампании было потеряно 18 крупных транспортов суммарным тоннажем 50 тыс. брт, а еще 10 тоннажем 78,5 тыс. брт получили повреждения (пять от авиации, три на вражеских и два на своих минах). Еще 11 крупных судов, в основном из числа находившихся на начало войны в ремонте, были затоплены или оставлены в занятых противником портах. Гибли суда и в навигационных авариях, а в конце ноября три танкера и ледокол «Микоян» ушли с театра через черноморские проливы (один из танкеров был потоплен в Эгейском море немецкой подлодкой). Все это привело к тому, что за первые полгода войны число исправных судов сократилось примерно на треть, и эта тенденция не имела признаков к снижению. Напротив, критически проанализировав свои неудачи под Севастополем, командующий 11-й немецкой армией генерал Э. Манштейн поставил вопрос о создании немецкого флота на Черном море, способного заблокировать перевозки в Севастополь. Вопрос был решен положительно, а это предвещало советской стороне новые потери, хотя последствия и проявились только в следующей кампании.
