К тому же правительство республики не испытывало большой охоты оказывать помощь этому фронту, который оно, естественно, считало далеко не таким важным, как центральный. Даже если Страна Басков и весь север будут потеряны, основные победы и поражения все равно ожидаются на юге. Коммунистическая партия ненавидела Агирре, да и большинство социалистов с неприязнью относились к баскскому эксперименту. Даже в Валенсии республиканцы считали, что теперь, когда баски обрели независимость, они должны сами позаботиться о себе.
В то время оба правительства, и в Валенсии и в Барселоне, были ослаблены политическими дрязгами. В начале апреля главный советский экономический советник в Испании Сташевский, посетив Москву, раскритиковал тактику НКВД Орлова в Испании. За месяц до этого его коллега Берзин обратился с такой же жалобой к Ежову, главе НКВД. Но тот, занятый развертыванием политических экзекуций, ничего не предпринял2.
Вскоре состоялось удивительное собрание руководства Испанской коммунистической партии, на котором присутствовали Марти, Тольятти, Кодовилья, Степанов, Герё, советский посол Гайкин и сам Орлов. Тольятти откровенно заявил, что хотел бы смещения Ларго Кабальеро с поста премьера. Диас и Эрнандес возразили. Диас добавил, что испанские коммунисты не всегда должны следовать указаниям Москвы. Страх или амбиции заставили остальных испанцев промолчать. Степанов сказал, что не Москва, а сама «история» осудила премьер-министра за его отступничество и поражения. Марти согласился с ним. Диас назвал Марти бюрократом, а тот проворчал, что всегда был революционером. «Как и все мы», – сказал Диас. «Остается только в этом убедиться», – ответил Марти. Диас напомнил Марти, что тот – всего лишь гость на встрече Испанской коммунистической партии. «Если наши решения вам не нравятся, – решительно сказал Диас, – то вот дверь». Раздался взрыв возмущения. Все повскакали. «Товарищи! Товарищи!» – вопила Пассионария. Герё сидел, изумленно открыв рот. Орлов был совершенно невозмутим, а Тольятти смотрел на все серьезно. Кодовилья пытался успокоить Марти. Такие сцены были неслыханным явлением на встречах коммунистов, особенно когда на них присутствовали ответственные лица Коминтерна. Наконец Диас согласился принять предложение Тольятти, если за него проголосует большинство. Нет необходимости уточнять, что Диас и Эрнандес оказались единственными, кто голосовал против. Кампания по снятию Ларго Кабальеро, по мнению Тольятти, должна начаться с митинга в Валенсии. Он предложил, чтобы основную речь там произнес Эрнандес. Наилучшие шансы, сказал он, стать следующим премьер-министром у Хуана Негрина, министра финансов, не столь явного прокоммуниста, как Альварес дель Вайо, и не такого антикоммуниста, как Прието3.
А в Барселоне снова обострились отношения между анархистами и POUM, с одной стороны, и «Эскеррой» и PSUC – с другой. Тараделлас, помощник Компаньса, хотел объединить всю каталонскую полицию в одной организации, распустив так называемые патрульные комитеты, в которых были представлены все политические группировки. С самых первых дней войны CNT было свойственно стремление выжить. В этом плане, как и во многих других, цели коммунистов и тех республиканцев и каталонцев, для которых главным был ход войны, совпадали. Когда 27 марта Таррадельяс торжественно запретил полиции иметь какие-то политические пристрастия, анархисты вышли из Женералитата. Последовавший правительственный кризис длился так долго, что Пласа-де-Каталунья стала называться площадью «постоянного кризиса».
Наконец 16 апреля Компаньс, предприняв одно из своих редких решительных действий, своей волей сформировал новое правительство с Таррадельясом во главе, всего из пяти членов – по одному от «Эскерры», CNT, UGT и Партии виноделов. Но напряжение в Барселоне не спало. Во время кризиса министры-анархисты правительства в Валенсии усиленно старались сдержать барселонских товарищей, но в результате своих стараний лидеры анархистов потеряли авторитет среди своих экстремистских сторонников.
Поскольку националистам стало известно о противоречиях между баскским и республиканским правительством в Валенсии, баскам стали поступать различные предложения о посредничестве и о сепаратном мире. Самое существенное последовало по инициативе аргентинского посла в Испании, который уже перебрался к остальному дипломатическому корпусу в Сен-Жан-де-Люс. Он предложил Ватикану попытаться организовать переговоры о сепаратном мире. Тогда кардинал Пачелли, государственный секретарь Ватикана, написал примирительное письмо Агирре с изложением условий мира в северных провинциях. К сожалению, письмо было отправлено обыкновенной почтой. В парижском почтовом отделении, увидев письмо в Испанию, отправили его в Валенсию, где оно попало в руки республиканского правительства. Состоялась секретная встреча республиканского кабинета, на которой не присутствовал баскский министр Ирухо. Министры послали возмущенную телеграмму, обвиняющую басков в попытке заключить сепаратный мир. Баскское правительство, не знавшее о накладке с письмом из Рима, сделало вывод, что эта история – маневр коммунистов по дискредитации басков. После чего баскский министр юстиции Лейсаола послал ответную телеграмму, составленную в таких сильных выражениях, что читавший ее Прието подумал, будто тот требует его расстрела. На таком уровне непонимания отношения между басками и правительством республики оставались до конца войны. Баскское правительство не подозревало об истинной сути дела до февраля 1940 года, когда некий иезуитский священник изложил часть этой истории в «Ревю де дё Монд»4.
Примечания1 Генерал Оргас, командовавший войсками националистов при Хараме и один из первых военных заговорщиков против республики, теперь поставил себе цель создать несколько военных академий для офицеров и сержантского состава, чтобы пополнить их убыль из-за ранений. Молодые солдаты, отслужившие на передовой шесть месяцев, два месяца изучали военные науки и возвращались младшими офицерами. Благодаря энергии Оргаса почти все молодые люди из среднего класса в националистской Испании служили офицерами. Большую помощь этим академиям оказывали немецкие военные. Первый командир легиона «Кондор» генерал Шперрле в мае 1939 года отметил в вермахте, что 56 000 испанских офицеров прошли через руки немецких военных инструкторов.
2 Единственное свидетельство на этот счет приводит Кривицкий. Но в свете того, что через три месяца случилось с обоими жалобщиками, оно кажется вполне достоверным.
3 Эту встречу описал Хесус Эрнандес. Никто больше не подтвердил его рассказ. Но поскольку решения, о которых писал Эрнандес, вскоре были в самом деле приняты, сомневаться в его отчете нет оснований, разве что кроме его роли в этих событиях.
4 В мае 1937 года со стороны Италии последовал очередной демарш, чтобы обеспечить переговоры о мире, – на этот раз его предпринял лично Муссолини. На юг Франции прибыл граф Кавалетти и предложил Агирре, чтобы тот обратился к дуче с просьбой начать переговоры о мире. После чего дуче попытается «установить протекторат Италии над провинциями Басконии!». Но Агирре твердо отверг это предложение.
Блокада Бильбао. – Картофельный Джонс. – «Seven Seas Spray». – Coup d'état Эдильи. – Структура фаланги. – Карлисты. – Серрано Суньер.
В середине апреля на Баскском фронте сохранялось относительное спокойствие. Но за передовой линией в Басконии возник новый кризис – на этот раз из-за снабжения продовольствием. 6 апреля националисты объявили, что будут перехватывать корабли с продуктами, направляющиеся в республиканские порты на севере Испании. Английский пароход с грузом провизии для Бильбао, который шел из Сантандера, был тут же перехвачен в пяти милях от берега крейсером националистов и вооруженным тральщиком1. Все же в конечном итоге пароходу было позволено зайти в порт, поскольку корабли националистов отнюдь не испытывали желания ссориться с двумя британскими эсминцами, которые на всех парах торопились к месту конфликта.
Сообщение об этой блокаде поставило английское правительство в трудное положение. В соответствии с нормами международного права блокаду (включая и обыск судов в открытом море) позволяется вводить по отношению к воюющим сторонам в военном конфликте. Но Болдуин и его министры не хотели, чтобы английские суда подвергались обыску со стороны испанских военных кораблей, и поэтому не соглашались признать обоих участников испанского конфликта воюющими сторонами. Почти весь объем английской торговли шел через порты республики. Но на море господствовали националисты. Так что если войдет в силу положение о воюющих сторонах, то перехват кораблей будут, как правило, осуществлять военные корабли националистов, а страдать станет английский торговый флот. Была объявлена блокада портов на севере Испании. Пока не существовало «прав воюющих сторон», британские торговые корабли могли просить о помощи королевский военно-морской флот, если националисты их останавливали за пределами трехмильной зоны баскских территориальных вод. Насколько меньше было бы хлопот, если бы английские торговые суда вообще не заходили в порты Басконии!
