Рузвельт принялся за марки. Он осмотрел японские марки, выпущенные для оккупированных Филиппин, рассортировал их. Позвонил в Вашингтон, напомнив министру почт Ф.Уокеру о его обещании прислать образцы нового выпуска американских марок в связи с конференцией в Сан-Франциско. Президент был в отличном настроении.
Вошла Елизавета Шуматова продолжить работу над портретом. Шуматова установила мольберт. Мягкие лучи раннего в этих местах летнего солнца освещали комнату, блики от отделанных стеклом панелей бросали причудливый свет. Рузвельт погрузился в чтение, художница спокойно работала. У окна сидела Люси, на кушетке напротив — племянница Рузвельта Сакли. Другая племянница — Делано, мягко ступая, наполняла вазы цветами.
Внесли столик для ленча. Рузвельт, не поднимая глаз от бумаг, сказал Шуматовой: «Нам осталось пятнадцать минут». Она кивнула и продолжала писать. Профессионально художница отметила: Рузвельт выглядел удивительно хорошо. Он закурил, затянулся. Внезапно он потер лоб, потом шею. Голова склонилась. Рузвельт побледнел и проговорил: «У меня ужасно болит голова». То были его последние слова. Он потерял сознание и скончался через два часа.
РЫЛЕЕВ Кондратий Федорович (1795–1826) — декабрист, поэт, отставной поручик, правитель дел канцелярии Российско-Американской компании. О его смерти см. статью «БЕСТУЖЕВ-РЮМИН».
САДАТ Мухаммед Анвар (1918–1981) — президент Египта, лауреат Нобелевской премии мира.
Садат был высшим руководителем Египта ровно 11 лет. Его имя, помимо прочего, связано с процессом примирения между Египтом и Израилем, что навлекло на него гнев части арабского мира. Нашлись фанатики-мусульмане посчитавшие, что должны физически уничтожить Садата.
Ежегодно 6 октября, в день начала октябрьской войны 1973 г., которая закончилась благоприятно для Египта, в Каире проводился военный парад. 1981 год не стал исключением.
Парад начался в 11 часов утра. На центральной трибуне стоял Анвар Садат. Он был одет в высокие коричневые сапоги, голубой с золотым шитьем мундир, через плечо протянута зеленая шелковая лента, на груди красовался орден Звезды Синая. Президент явно выделялся среди своих соратников.
Едва Садат появился на трибуне, как мулла произнес суру из Корана. После этого с речью выступил министр обороны генерал Абу Газаль. Затем Садат собственноручно возложил венок на могилу Неизвестного солдата и вернулся на трибуну.
Мимо президента ехала военная техника, под треск барабанов и музыку военных оркестров маршировали войска, в небе выписывали фигуры истребители. Садат с удовлетворением курил трубку, вымоченную в лучших сортах коньяка, поглядывая на демонстрацию мощи египетской армии. Он имел основания быть довольным. Парад шел по строго разработанному сценарию. Но тут в замысел режиссеров вмешалась импровизация исполнителей.
Парад близился к завершению, когда у проезжавшего мимо президентской трибуны тягача, видимо, забарахлил двигатель. Тягач несколько раз дернулся и остановился. На него мало кто обратил внимание, потому что в это время над трибунами на высоте 60 метров с оглушающим ревом пронеслась пятерка истребителей «мираж». Из тягача выпрыгнул человек с автоматом. В считанные секунды он подскочил к трибуне и почти в упор выпустил очередь в Садата. Еще несколько человек, также выскочившие из тягача, бросили на трибуну гранаты.
Садат упал. После всеобщего замешательства был вызван вертолет и президента увезли в военный госпиталь «Маади». Но спасти президента уже не удалось. От полученных ран он скончался.
СЕРВИЙ ТУЛЛИЙ — предпоследний римский царь, правил в 578–534 гг. до н. э. Он погиб в результате заговора между Луцием Тарквинием и его собственной дочерью Туллией.
Этот тайный сговор двух честолюбцев привел к страшному злодеянию, совершившемуся в царской семье. Тайно были убиты Аррунс (муж Туллии. — А.Л.) и старшая сестра Туллии, а убийцы, Луций и Туллия, вступили в брак. И здесь безрассудная жажда власти и почестей овладела обоими. Туллия, видя, что престарелый отец не в силах противостоять ей, неустанно твердила Луцию, что следует скорее двигаться к цели, ибо совершенные уже преступления могут стать бесцельными. Сын Тарквиния, говорила она, должен не смиренно надеяться на милость старого царя, а взять власть в свои руки…
Луций, подстрекаемый Туллией, перешел к решительным действиям, и во главе вооруженной толпы ворвался на форум. Он сел на царский трон и приказал созвать сенаторов к царю Тарквинию. Ошеломленный народ, полагая, что Сервий Туллий умер, собрался на площади и внимал злословию Тарквиния, который стал поносить Сервия Туллия, как раба и сына рабыни, незаконно присвоившего себе царскую власть. Он обвинил его в покровительстве людям низшего класса в ущерб богатым и достойным. Во время сбивчивой и яростной речи Тарквиння внезапно появился старый царь и потребовал, чтобы дерзкий юноша немедленно покинул царский трон и удалился с форума. Но Луций Тарквиний дерзко отказался, и между его вооруженными сторонниками и народом начались столкновения. Луций, для которого успех решался минутами, неожиданно схватил старого царя, поднял на руках и с размаху швырнул его вниз по ступеням. Когда слуги и сторонники Сервия Туллия подбежали к нему, он был уже мертв, ибо посланные вдогонку убийцы были проворнее — они закололи оглушенного старика. Рассказывали даже, что убийцы были посланы самой Туллией, которая, вопреки обычаям, на колеснице примчалась на форум, чтобы первой приветствовать мужа как царя Рима. Когда Тарквиний, недовольный ее появлением, приказал ей возвратиться домой, возница, перед тем, как подняться на Эсквилинский холм, придержал храпящих коней, объятых ужасом, так как на дороге лежало тело Сервия Туллия, возле которого хлопотали его слуги. Туллия, охваченная злорадным торжеством, выхватив вожжи, погнала лошадей через труп отца. Кровь жертвы забрызгала одежду преступной дочери, колесницу и испуганных лошадей..
СЕРАФИМ САРОВСКИЙ (1759–1833) — монах, преподоб-ный старец, одна из самых значительных личностей в истории русского православия. Под конец жизни отец Серафим сам изготовил для себя гроб, выдолбленный в цельной дубовой колоде. «Жизнь моя сокращается, — говорил он окружающим, — духом я как бы сейчас родился, а телом по всему мертв». И добавлял: «Когда меня не станет — вы ко мне на гробик ходите! И чем чаще, тем лучше. Все что есть у вас на душе, что бы ни случилось с вами, придите ко мне, да все горе с собой-то и принесите на мой гробик! Как живому все и расскажите! Как вы с живым всегда говорили, так и тут! Для вас я живой есть и буду во веки!»
А кончина преподобного старца произошла так. Настало 1-е января (13 по новому стилю) 1833 г. Утром о. Серафим был на ранней обедне и причастился, как всегда. Затем он затворился в своей келий для обычного молитвенного подвига. Братия обратила внимание на то, с каким глубочайшим почитанием он положил земные поклоны перед образом распятого Христа и перед иконою Божией Матери, с какой любовью к ним приложился; потом из келий днем было слышно пасхальное пение. На следующий день монах Павел и послушник Аникита, проходя мимо келий старца, почувствовали запах дыма, выходивший из щелей в двери. Встревожившись, они постучались, но не получили ответа. Тогда они взломали дверь и поспешно потушили снегом огонь, начинавший тлеть на одежде старца от свечи, выпавшей у него из руки.
Сам он стоял на коленях перед иконой Божией Матери «Умиление», которую он так любил, руки были крестообразно сложены на груди. Глаза его были закрыты, а все лицо было полно выражения мира и молитвенной сосредоточенности. По-видимому, кончина произошла совсем недавно.
СЕРВЕТ Мигель (1509 или 15П — 1553) — испанский мыслитель, ученый, врач. Судьба столкнула Сервета с могущественным женевским богословом Кальвином. В 1553 г. по доносу Кальвина он был арестован инквизицией, сумел бежать и был схвачен вторично в Женеве. Историю смерти Сервета изложил, как всегда с поразительным психологическим мастерством, Стефан Цвейг:
«Изолированный в своей темнице от всего света, Сервет недели и недели предается экзальтированным надеждам. По своей природе крайне подверженный фантазированию и, кроме того, еще сбитый с толку тайными нашептываниями своих мнимых друзей, он все более и более одурманивается иллюзией, что уже давно убедил судей в истинности своих тезисов и что узурпатор Кальвин не нынче так завтра под ругательства и проклятия будет с позором изгнан из города. Тем более ужасным является пробуждение Сервета, когда в его камеру входят секретари Совета, и один из них с каменным лицом, обстоятельно, развернув пергаментный список, зачитывает приговор. Как удар грома разражается этот приговор над головой Сервета. Словно каменный, не понимая, что произошло нечто чудовищное, слушает он объявляемое ему решение, по которому его уже завтра сожгут заживо как богохульника. Несколько минут стоит он, глухой, ничего не понимающий человек. Затем нервы истязаемого человека не выдерживают. Он начинает стонать, жаловаться, плакать, из его гортани на родном испанском языке вырывается леденящий душу крик ужаса: «Misericordias!» («Милосердия!»). Его бесконечно уязвленная гордость полностью раздавлена страшным известием: несчастный, уничтоженный человек неподвижно смотрит перед собой остановившимися глазами, в которых нет искры жизни. И упрямые проповедники уже считают, что за мирским триумфом над Серветом придет триумф духовный, что вот-вот можно будет вырвать у него добровольное признание в своих заблуждениях.
