Как снимали Пырьева
Между тем незадолго до прихода к власти Брежнева сменилось и руководство в Союзе работников кинематографии. Причем без интриг и скандала тоже не обошлось.
Все началось еще в январе 1964 года, с уже упоминаемого постановления ЦК КПСС «О работе киностудии „Мосфильм“. В нем главная киностудия страны была подвергнута критике за ряд творческих и, главное, идеологических ошибок. В июне в Москве прошло собрание актива работников кино, где это постановление было вынесено на гласное обсуждение. Тогда же ряд работников СРК вышел в ЦК КПСС с ходатайством об омоложении руководства своего союза. Как говорили сами киношники, все это были звенья одной цепи, начало которой уходило на самый кремлевский верх.
Как мы помним, именно Пырьев был одним из главных инициаторов создания Союза кинематографистов, и именно он вот уже семь лет возглавлял Оргкомитет СРК. Попытки снять его за эти годы если и предпринимались, то не особенно активные, поскольку во властных структурах у него были влиятельные защитники. Да и в самой киношной среде авторитет Пырьева был высок: он считался не только выдающимся режиссером, но и талантливейшим организатором кинопроизводства (многие даже называли его первым советским продюсером). Однако вечно так продолжаться не могло.
Среди кинематографистов против Пырьева действовала мощная оппозиция, которой не нравился взрывной и непредсказуемый характер режиссера, которого сами киношники, как мы помним, называли «Иваном Грозным». Кроме этого, если раньше Пырьев больше тяготел к либералам, то в последнее время его симпатии оказались на стороне державников, что тоже сыграло свою роль в его отставке. Причем произошла она в отсутствие самого Пырьева, который находился вдали от Москвы – на съемках в Горьком фильма «Свет далекой звезды».
В середине августа 1964 года к Пырьеву на съемки приехал Александр Караганов – один из недавних выдвиженцев партаппарата в кинематографической среде. Караганов еще перед войной закончил ИФЛИ, однако в кино пришел только в 1960 году (стал писать теоретические статьи по вопросам кино). Тогда же его назначили директором издательства «Искусство». В 1964 году он стал преподавать в Академии общественных наук при ЦК КПСС, а чуть раньше этого его ввели в высшие кинематографические круги от аппарата ЦК (например, он был заместителем председателя жюри на Московском кинофестивале в 1963 году, где случился скандал с фильмом Феллини). К Пырьеву Караганов приехал по поручению ЦК КПСС и привез ему письмо, составленное аппаратчиками ЦК, где великий режиссер... сам просил о своей отставке. Несмотря на явную оскорбительность ситуации, Пырьев не стал возражать и подписал письмо, даже не читая.
Об уходе Пырьева было объявлено на экстренном заседании СРК 17 августа. Вместе с ним из руководства СРК убрали и большинство его сторонников, которые, по мнению властей, были повинны в идеологических ошибках. Поскольку смена руководства СРК проходила под лозунгом «дорогу молодым», шансов на то, чтобы занять руководящий пост, не оказалось у давнего оппонента Пырьева Сергея Герасимова. Но так как организаторы смещения Пырьева симпатизировали именно Герасимову и хотели, чтобы отныне его клан контролировал ситуацию в кинематографе, на пост председателя СРК был избран ученик Герасимова и его коллега по работе на киностудии имени Горького 40-летний кинорежиссер Лев Кулиджанов, который был не только автором двух несомненных шедевров советского кинематографа – «Дом, в котором я живу» (1957) и «Когда деревья были большими» (1962), но и в течение нескольких последних лет занимал пост руководителя Главка по выпуску художественных фильмов.
Это был очень интеллигентный и практически неконфликтный (в отличие от Пырьева) человек, который, даже когда волновался, никогда не повышал голоса. Кулиджанов устраивал все киношные кланы, особенно либералов, которые знали за ним целых три плюса: он был евреем, сыном «врага народа» (его отец был репрессирован в сталинские годы) и очень уравновешенным человеком. Устраивал Кулиджанов и власть, которая таким образом умасливала либералов: при общем курсе на сокращение количества евреев в советском кинематографе она поставила во главе СК именно их соплеменника.
Как гласит легенда, Пырьев легко смирился со своей отставкой. Однако на этот счет имеются большие сомнения, поскольку это было не в характере Пырьева – уступать сражение без боя. Видимо, он продолжал искать справедливости во властных структурах, и эти поиски испугали его оппонентов. Особенно зятя Хрущева Алексея Аджубея, который давно имел «зуб» на мэтра советского кинематографа (Пырьев как-то на заседании Идеологической комиссии ЦК КПСС дал резкую отповедь обвинениям Аджубея по адресу некоторых режиссеров). В итоге именно Аджубею принадлежит идея смешать Пырьева с грязью на страницах газеты, которую он возглавлял, – «Известия», дабы ни у кого уже не возникало мысли защищать режиссера.
Осуществить подобную акцию было, в общем-то, нетрудно, учитывая то, что взрывной и любвеобильный режиссер периодически попадал в различные неприглядные истории. Например, в последние годы он был сильно влюблен в молоденькую киноактрису Людмилу Марченко и на почве этой любви позволял себе дикие выходки: например, однажды в порыве ревности разгромил в ее отсутствие чуть ли не всю мебель у нее в квартире. Однако недруги режиссера решили использовать в качестве главного тарана не этот случай (он шел довеском), а другой: тот, когда на съемках своего последнего фильма Пырьев обложил в мегафон трехэтажным матом многочисленную массовку.
Вообще несдержанность Пырьева давно стала притчей во языцех во всем киношном мире. Во время съемок всех своих картин он частенько крыл матом практически всех участников процесса: актеров, операторов, осветителей, шоферов и т. д. Говорят, единственным человеком, на кого он не кричал, была его жена Марина Ладынина, которая одна сумела добиться для себя такой привилегии – не быть обруганной Пырьевым. Однажды во время съемок он позволил себе прилюдно оскорбить ее, после чего она немедленно покинула съемочную площадку. После этого у Пырьева как отрезало – на Ладынину он голос никогда не повышал. А с другими продолжал обходиться как ему заблагорассудится. И в итоге доигрался, вернее, доорался.
Сначала Пырьева вызвали на заседание парткома киностудии «Мосфильм», где был поставлен вопрос о его моральном облике, а на следующий день (3 октября 1964 года) об этом облике узнала вся страна благодаря «Известиям». Именно там была опубликована статья Ю. Иващенко и Вс. Цюрупы под названием «Звезды близкие и далекие, или Как зарвался знаменитый кинорежиссер». Приведу текст статьи полностью:
«Все это случилось нынешним летом в городе Горьком. Снимался фильм „Свет далекой звезды“. Придирчивый маститый режиссер отбирал статистов для массовых сцен. Конечно, кино – дело тонкое. Горьковчане это великолепно знают – уже не первый раз приезжали режиссеры на берега Волги с этой целью. Но этот, высокий и почтенный, уже поначалу их несколько удивил. Он явно нервничал.
Ну что ж, думали волжане, наверное, не тот типаж участников массовок, что-то с общим рисунком не ладится – вот он и раздражен, этот известный с детских лет кинематографист.
Но такие мысли приходили лишь на первых порах. Дальше события развивались поистине с кинематографической быстротой. Режиссера нельзя было узнать. Вооруженный микрофоном, он стал сыпать такой площадной бранью, что ломовые извозчики нижегородской ярмарки, окажись они здесь, наверняка бы умерли от зависти. Сначала никто ничего не понял. Казалось, что просто режиссер находится в творческом экстазе и произносит какие-то невразумительные заклинания. Но постепенно смысл стал доходить до всех – и до юных горьковчанок-школьниц, и студенток, и почтенных матерей семейств, приглашенных на съемки.
В редакцию пришло немало писем жителей города Горького (известно нам, что такие письма направлены также в Министерство культуры, органы партгосконтроля и другие государственные и общественные организации), в которых с возмущением описывается поведение кинорежиссера. Обращались с такими письмами жители города Горького и в редакцию газеты «Горьковская правда». Сотрудник газеты товарищ Барсуков беседовал со многими авторами писем и подводит итог: «В Горьком подобного еще никогда не бывало. Ведь снимали фильмы другие режиссеры, и как все хорошо о них отзываются. Очень неприятно даже вспоминать о времени пребывания этого кинорежиссера в Горьком». Заведующий отделом писем той же газеты товарищ Вершинин прямо заявил, что после случившегося постановщик фильма потерял всякое уважение тех, кто это слышал.
Мы не хотим приводить здесь подробные цитаты из писем. Но все-таки, чтобы читателям было понятно, насколько «зарвалась знаменитость», перечислим только некоторые из «художеств». Тут – и это в адрес участников массовых съемок – «сволочи», «идиоты» и куда более наглые высказывания, и трехэтажный мат в ряде случаев (как это созвучно с великосветскими манерами профессора и гурмана!). Пенсионер И. Гетлихерман замечает: «Женщин он называет так, что стыдно писать. Я сам принимал участие в массовых съемках, но ушел со съемочной площадки. Невозможно слушать этот поток брани, раздающийся далеко окрест по радио. Просто диву даешься, как этот человек, имеющий такую популярность (может, она и вскружила ему голову, и так бывает), известный всей стране кинопостановщик может вести себя так позорно».
