К 10 сентября обозначилось, что американцы и англичане вообще не собираются высаживаться на севере и отрезать германскую группировку. Да и итальянцы не нападали на нее! В Берлине вздохнули с чрезвычайным облегчением. Сочли настоящим чудом. Но уж немцы-то зевать не стали. Кессельринг получил приказ немедленно перехватить инициативу. Из восьми его дивизий шесть бросились в контратаки на высадившихся американцев, даже чуть не скинули их в море. А прочими силами Кессельрингу поручили оккупировать изменившую Италию. На помощь к двум дивизиям, оставшимся у него, наскребли все что могли: охранные роты и батальоны из Франции, команды новобранцев, несколько разгромленных частей, выведенных из России на переформирование.
Вооруженные силы Италии многократно превосходили немцев, находились на родной земле! Но вчерашние друзья брали наглостью. Ничтожные команды немцев оцепляли итальянские казармы, требуя разоружиться. И слушались! Целые полки и дивизии дисциплинированно строились, шагали в места, отведенные для пленных. В гаванях Ла-Специи и Генуи стоял итальянский флот – 206 кораблей. При подписании перемирия его судьбой озаботились англичане, требовали, чтобы флот не попал к немцам. Правительство Бадольо велело морякам уходить в Африку. 9 сентября ядро флота, три линкора, отряд крейсеров и миноносцев покинул порты. Немцы выслали бомбардировщики, линкор «Рома» был уничтожен, погибло 1300 офицеров и матросов. Часть кораблей ремонтировалась, не могла выйти в море, и правительство распорядилось затопить их. Хотя к портам уже спешили немцы. Матросов и офицеров, отправивших свои корабли на дно, они расстреливали до единого человека.
Неожиданные перемены свалились и на итальянских военных, разбросанных по разным фронтам. Они вдруг узнавали об отставке дуче, а потом о выходе из войны и… о том, что они стали предателями для немцев. Судьба этих войск была различной. Во Львове стоял итальянский полк, его разоружили и предложили принести новую присягу, служить Германии. Полк отказался. Все 2 тыс. солдат и офицеров были расстреляны. Аналогичным образом истреблялись некоторые части в Польше, на Балканах. Итальянское начальство в Албании и Югославии выбрало другой вариант. Отвергло приказы Бадольо допустить в балканские порты англичан, осталось лояльным Германии. Приказало подчиненным разоружиться перед немцами, передать им охраняемые города и объекты.
На острове Корсика вместе с итальянцами располагались войска французского вишистского правительства. Они уже успели оценить, что продолжать службу нацистским прихлебателям не стоит, пора менять ориентиры. А тут как раз и итальянцы попали в непонятное положение. Французы сговорились с ними, напали на немецкие отряды на Корсике, кого-то взяли в плен, кого-то вынудили бежать.
Одна из итальянских дивизий прикрывала греческие острова в Эгейском море – Родос, Самос, Лерое и др. Англичане сочли, что перед ними открылась великолепная возможность захватить острова под свой контроль. С итальянскими командирами нашли общий язык. Гарнизоны повернули оружие против немцев, к ним присоединились греческие повстанцы. Стали прибывать британские и южноафриканские контингенты под командованием генерала Тилни. Но с высадкой на ключевом острове, Родосе, англичане промешкали. Гитлер немедленно бросил на остров парашютистов, они раздавили итальянцев до появления союзников.
Одновременно германское командование полным ходом двинуло к Греции и Криту стаи подводных лодок, перебазировало авиационные части. Они потопили десятки транспортов, подвозивших на острова войска и снаряжение. Морскую дорогу на время перекрыли. А немцы сняли из Греции и высадили на острова свою 22-ю дивизию. Ее хватило, чтобы распотрошить всю группировку Тилни. Немногих англичан удалось эвакуировать, остальные сдались. Но итальянские гарнизоны в плен не брали. Вся дивизия, стоявшая на Эгейских островах, была расстреляна.
Между тем ситуация в Италии совсем запуталась. Спецслужбы Гиммлера вычислили отель «Альберго-Рифуджио» в Апеннинских горах, где содержали Муссолини. 12 сентября выбросили с воздуха десант на планерах под командованием Отто Скорцени, и дуче освободили. Он пребывал в полном упадке духа. Низложение и арест стали для него тяжелейшим ударом. Он-то до сих пор мнил себя кумиром всей страны, а оказалось – кумиры так легко падают! О дальнейшей политической карьере Муссолини даже не помышлял. Куда уж дальше произносить речи, кого-то звать за собой? Но дуче доставили к Гитлеру, и тот постарался подбодрить соратника, привести в дееспособное состояние.
Сыграл на его патриотизме. Указал, что Италия уже превращается в поле боя, и намекнул, что Муссолини брал на себя ответственность за судьбу государства. Подсказал, что для многих итальянцев он остается единственным вождем. Неужели обманет их чаяния? В общем, фюрер добился своего. Дуче воспрянул духом, согласился снова возглавить народ. Его привезли на родину, он провозгласил, что сбежавший король низложен, и Италия отныне будет «социальной республикой». Она получила и другое название, «республика Сало» – по городку, где обосновалось правительство Муссолини.
Таким образом, Италия разделилась на два государства. Причем оба были фашистскими! И оба – несамостоятельными! Южная оконечность полуострова осталась королевством. Сохранила органы и законы прежней фашистской Италии. Но Виктор Эммануил и правительство Бадольо целиком зависели от США и Англии. Союзники делали вид, будто признают их полную самостоятельность. Но какая же самостоятельность, если через Италию пролег фронт, высадилось полтора миллиона солдат антигитлеровской коалиции? Любое решение королевских властей контролировали штабы интервентов. Фашистские структуры управления и законы продолжали действовать, но само это слово употреблять перестали. Ведь слово «фашизм» среди новых покровителей короля и Бадольо почиталось ругательным.
Муссолини в своей республике воссоздал заново фашистскую партию и Большой фашистский совет. Тем изменникам, которые имели неосторожность попасться в руки властей Сало, пришлось худо. Осудили и казнили даже зятя дуче, бывшего министра иностранных дел Чиано. Но и дуче теперь стал превращаться в марионетку. В Северной Италии распоряжались немцы. По сути, они установили свой оккупационный режим. Вот сейчас-то рабочим Милана и Турина, бастовавшим и требовавшим «хлеба, мира и свободы» пришлось почувствовать разницу между отечественным и германским фашизмом. Ни о каких митингах и демонстрациях больше заикаться не приходилось.
По городам прокатывались облавы, печатали шаг немецкие патрули. Деловито включилось в работу гестапо. Оппозиционеров тащили в тюрьмы, рассылали в Маутхаузен, Освенцим, Дахау. Немцы добрались и до евреев. До местных старожилов, уже привыкших, что дуче их в обиду не дает, до наехавших в Италию беженцев. Сейчас появились нацистские уполномоченные по депортациям евреев. Десятки тысяч людей загружались в эшелоны, отправлялись в польские и германские концлагеря. Если у Муссолини и его окружения были какие-то иные точки зрения, оккупантов они не интересовали. Немцы действовали так, как считали нужным, а итальянцев ставили перед фактами.
Правда, германских войск в Италии было гораздо меньше, чем противников. Под командованием Кессельринга формировалась группа армий «С» из двух армий, но обе были малочисленными – сюда собрали дивизии, растрепанные в России. Но по отрогам Апеннинских гор стекали к морю речки – одна за другой. Немцы взялись строить по ним рубежи обороны – «линия Вольтурно», «линия Барбара», «линия Бернхардт». За ними оборудовалась основная «Зимняя линия» из четырех полос обороны. Союзники спотыкались и застопорились, по очереди штурмуя эти позиции, а потом и совсем остановились.
А пока они истекали кровью в бесплодных атаках, по указу Муссолини развернулось формирование Национальной республиканской армии. Слово «национальная» в ее наименовании оказалось весьма условным. Обучали армию и брали ее под руководство немецкие офицеры. Тех же самых итальянских солдат, которых перед этим разоружили и загнали в лагеря для пленных, заново выпускали, выдавали винтовки и ставили в строй. Большинство из них продолжало службу как ни в чем не бывало. Будто миновало досадное недоразумение, и все возвращалось на свои места. Поначалу было создано четыре отборных дивизии, потом их количество возросло. Численность новой армии достигла 800 тыс. человек! Они занимали позиции, уплотняли оборону.
Но, пожалуй, все-таки необходимо вернуться к вопросу – почему же американцы и англичане высадились на самой южной оконечности Италии? Что им мешало «подрубить» полуостров ближе к основанию? Вся страна досталась бы им одним махом… Эйзенхауэр впоследствии глубокомысленно объяснял, что высадку десантов в центральной или северной Италии организовать было невозможно, туда не доставал радиус действия истребителей с Сицилии. Эта отговорка сгодилась для лопоухого западного обывателя, но серьезной критики не выдерживает. У западных держав имелись авианосцы, способные прикрыть высадку в любой точке. И к тому же авиация могла воспользоваться аэродромами в самой Италии.
