Сын Владимира Кирилловича последовал по стопам отца. Он ответственный работник Главного управления внутренних дел Москвы.
Идет перекличка:
— Полковник Владимир Бирюков!
— Здесь!
Полковник Борис Бирюков!
— Здесь!
И скоро станет в строй внук ветерана — Владимир. Он пока студент института. И не исключено, что он громко и гордо заявит:
— Здесь!
Как это там, у Хемингуэя, в записках об испанской войне?..
Навстречу смерти идут по полю боя шесть человек. Вот их остается пять, потом — четыре, три. Под огнем они зарываются в землю, подымаются, вновь шагают вперед. По тому же полю движутся другие опаленные четверки, тройки, пары; прежде они были шестерками. Эти, уцелевшие, и выполняют боевую задачу.
Нечто схожее переживал Рудольф Куккор.
В паре с Иоганнесом Алликом он был переброшен через линию фронта. С парашютами они приземлились у лесистой болотины севернее Пярну. Под синим ночным небом позднего мая земля казалась залитой серебристым светом. Но засланным во вражеский тыл разведчикам было вовсе не до любования природой.
Их заметили. Обстреляли с другого края болота.
Лесными неторными тропами уходили от преследователей. Пробирались чащобами. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, за вещмешок с рацией, которую Куккор нес на спине. Они перебирались через поваленные деревья, вязли в ржавых, прошлогодних мхах на зыбучих прогалинах. На одной поляне из заросли кустов захлопали выстрелы. Пули просвистели совсем рядом. Пришлось залечь в болоте, потом отползать в сторону.
И опять уходили. Аллик казался двужильным. Куккор тоже не отставал, норовисто пролезал под низкие сучья.
За ними охотились.
Утром у развилки лесных дорог, где в яркой весенней зелени темными стогами проступали крыши хуторских изб, они напоролись на омокойтсов — предателей, эстонских фашистов. Решили отойти без боя. Через густой ольшаник пробились к старому лесу, там оторвались от погони.
Да, это было тоже поле сражения — только с огромным растянутым расстоянием четверками-тройками. Зримо разведчики не видели своих товарищей по оружию, но знали, что и на Большой земле для успеха этого сражения действовало много их соратников. И тут выходили на военные тропы партизаны, с одним их отрядом в районе Вяндры разведчики предполагали встретиться.
На войне как на войне, и здесь шестерки становились парами, одиночками. Тогда на место павших в тыл противника шли другие…
Куккору уже доводилось пересекать линию фронта. Случилось так, что он, эстонец, впервые ступил на родную эстонскую землю — с боем.
Его деда после 1905 года царские власти, как «бунтовщика», делившего с другими бедняками-крестьянами господскую землю, выслали с семьей в Архангельскую губернию. Отец, работавший путевым обходчиком на «чугунке» — железной дороге, всю жизнь стремился вернуться в родные места. Но после Октябрьской революции империалисты отторгли Прибалтику от Советской страны, а когда двадцать лет спустя там восстановилась народная власть, возвращению помешало нападение фашистской Германии. В дедовский край внук попал в военную годину.
Вьюжной январской ночью 1944 года отряды десантников пробивались по льду Чудского озера в Алутагузе — большие леса южнее сланцевого бассейна. Штормовой ветер валил с ног, люди шли, помогая друг другу, тянули на полозьях орудия. Берег проглянулся нагромождением ледяных торосов. Десант, сбив с ходу караулы гитлеровцев близ деревни Туду, углубился в лес.
Помнит Куккор: как часовые — в снегах застывшие высокие сосны. Наметенные сугробы на заросшем болоте Муракасоо. Из этих дебрей налетали десантники, истребляли фашистские гарнизоны в окрестных селениях. Внезапно появлялись и быстро исчезали. Привечал, прикрывал их лес, и поземка заметала следы.
Туда, в район северного Причудья, гитлеровцы против десанта стали оттягивать силы с фронта. Разведка доносила: по дорогам двигались к опушкам бронетранспортеры, танкетки, даже танки. Каратели уже установили день выступления. Но за сутки до назначенного срока десантники ударом на юг прорвали кольцо.
Возвращались тем же ледяным озерным путем.
А в это время войска Ленинградского фронта развивали наступление. Оккупанты откатывались дальше на запад.
Теперь Рудольф Куккор — на новом задании. Сейчас надо скрыться от глаз немцев омокойтсов, затеряться в чащах, а потом появиться в нужном месте и делать то, для чего они сюда посланы.
Он, коммунист, не мог не ощущать исключительной ответственности за это весьма сложное, трудное дело. С Иоганнесом их здесь всего двое, и поэтому, считал Рудольф, доля ответственности каждого за выполнение задания была намного большей, чем тогда в отряде с сотнями десантников.
И тем сильнее явился удар, когда, избежав облавы, они вечером в условленный час хотели выйти на радиосвязь со штабом. В рацию, оказалось, угодили пули, и она была сильно повреждена. Разведчики зарыли ее под деревом, сверху прикрыли дерном.
Следовало искать другие возможности связи. Может быть, партизаны?..
Разведчики пошли по цепочке — дальние родственники и знакомые Иоганнеса: он был из здешних мест. Сначала неприметно наблюдали за домом, двором. Затем Аллик входил в помещение. Куккор с автоматом прикрывал его, оставаясь наруже. Выдавали себя за бежавших из немецкого плена.
Жители встречали настороженно. Таились. Жестокость, насилия фашистских оккупантов, сделали их замкнутыми, недоверчивыми. После нескольких посещений люди становились разговорчивее. Позже некоторые согласились оказывать содействие разведчикам.
Постепенно завязывались нужные знакомства, расширялась оперативная осведомленность. Установить связь со штабом, однако, разведчикам не удалось. Не встретились они и с партизанским отрядом. На хуторах сообщали, что народные мстители дали большой бой карателям, после чего переместились к северу. В то время в поле зрения появился исключительно важный объект.
Лесник Рюютель рассказал, что в баронском имении тайно пребывает немецкая школа лазутчиков-диверсантов. Большинство проходящих обучение — из военнопленных.
Связи со штабом не было — приняли самостоятельное решение: подробно разузнать о школе и постараться отсечь щупальцы этого фашистского спрута. Тот же Рюютель назвал крестьянина Яна Таутса, к которому курсанты школы приходили пьянствовать; он гнал для них самогон.
Таутс изъявил готовность помочь разведчикам.
— Сегодня к вечеру как раз заявятся двое, — сказал он. — Приходите и вы. Сядете в соседней комнате и все услышите. Я заведу разговор.
Так и сделали.
Когда стемнело, в дверь дома негромко постучали. Хозяин, встречая «гостей», не скрывал удивления:
— Да на вас форма солдат Советской Армии — почему?
— Есть причина, — хмуро ответил один из пришедших.
Узнать многое удалось после того, как курсанты сильно подвыпили. Таутс с усердием угощал их. Выяснилось, что обучение подошло к концу и на днях их перебросят через линию фронта. Они признались, что и пьют-то из-за безвыходного положения, в каком очутились.
Парням дали спокойно вернуться в школу. А на следующий вечер разведчики повстречали их в лесу. Сначала под угрозой оружия, а после добровольно те рассказали все.
Куккор предложил им искупить свою вину перед Родиной: явиться за линией фронта с повинной и разоблачить заброшенных диверсантов. Те ухватились за единственную для них спасительную нить.
Потом встретились еще и еще раз. Появилась уверенность: парни сдержат слово. Куккор передал им зашифрованную информацию для штаба «от 535-го». То был его радиопозывной.
А советские разведчики до глубокой осени действовали во вражеском тылу. Вышли к своим в городе Пярну, когда советские войска очистили Эстонию от оккупантов. Там Куккор и Аллик узнали, что ребята, с которыми встречались в лесу, не подвели. Как только очутились на советской земле — тотчас же явились к районному коменданту. Шифровка Куккора поступила по назначению.
Были обезврежены все диверсионные группы, сформированные и обученные в баронском имении под Пярну.
— С ним идти хоть в разведку!..
Так отзываются о Рудольфе Куккоре даже люди, не знакомые с его фронтовой биографией. И по послевоенному времени они знают: на этого подтянутого, твердого и решительного человека можно всецело положиться.
Признание вполне заслуженное.
Внук крестьянина, сын рабочего, сам владевший опаснейшим военным ремеслом разведчика, он, не щадя себя, совершал подвиг там, где быть ему указывала Родина. С войны Рудольф вернулся возмужавшим, членом Коммунистической партии.
