Поврежденные руки стали объектом исследования, проведенного Международным бюро труда в 1925 году. Из отчета становится ясно, как ртуть повреждает нейромоторную систему. Колеблющиеся, неровные карандашные линии зафиксировали неконтролируемый тремор шляпников, пытавшихся написать собственное имя. В Северной Америке эти непроизвольные движения назвали тряской шляпника, или Данберийской тряской[96]. По характеру подписи видно, что отравленный шляпник едва мог написать свое имя – De Cock, а его неграмотный коллега по цеху вместо имени начертил крест. Во Франции, где бесплатное всеобщее образование законодательно утвердили в 1882 году, эта едва читаемая закорючка говорила о том, что изготовление шляп из квалифицированного ручного ремесла превратилось в механическое фабричное производство. К началу XX века эта грязная, пыльная, смертельно опасная работа стала уделом менее образованных людей старшего возраста или иммигрантов. Вторая глава книги посвящена мужской моде и вызываемому ею меркуриализму – хроническому отравлению ртутью. В ней приоткрывается ужасающая реальность, стоявшая за нашими любимыми культурными символами, такими как эксцентричный Безумный Шляпник из «Алисы в Стране чудес» Льюиса Кэрролла.
В юности я видел шляпы с очень большими полями, которые в отогнутом виде были похожи на зонты. Поля шляп то поднимали, то опускали при помощи особых шнурков. Позднее им придали форму лодки. В наши дни круглая и ничем не украшенная форма является господствующей. Шляпа – это Протей, принимающий любые формы, какие ему желают придать.
Луи-Себастьян Мерсье. Шляпы [97]
В описании Парижа Мерсье любовался постоянно меняющимися фасонами мужских головных уборов. Он сравнил легко и часто изменяемую форму шляп с древнегреческим морским божеством Протеем. В 1750-е, годы юности Мерсье, у шляп были широкие поля. Их поднимали и опускали, как это показано на картине Фрэнсиса Котса. Затем они приняли форму, напоминающую корабль: такой фасон называли «треуголка». К началу 1780-х годов последним словом шляпной моды стала круглая тулья с узкими полями, как на портрете кисти Ульрики Паш (ил. 2 во вклейке). Шляпы второй половины XVIII века можно назвать протеическими, но не менее справедливым определением будет «меркуриальные» (игра слов: mercurial означает «переменчивый» и «содержащий ртуть». – Прим. пер.). Ртуть входила в состав волокон шерсти, предназначенной для изготовления модных шляп. Конечно, все знали о ее вредоносных свойствах, но использование ртути сильно удешевляло превращение жесткой низкосортной кроличьей и заячьей шерсти в податливый фетр. Фетр – это нетканый материал, который можно изготовить из многих видов сырья, включая синтетические[98]. Шерсть можно собирать без вреда для животного, но на изготовление пухового фетра идет подпушь со шкурок освежеванных животных, и для этого подойдет практически любое животное: «Что касается пухового фетра, то, если существо было о четырех ногах, покрыто мехом и оказалось вблизи мастерской шляпника – оно шло на изготовление шляпы»[99]. Чтобы отдельные ворсинки сформировали прочную ткань, их нужно было отделить от шкуры и «свойлачивать», то есть спутывать под воздействием трения, давления, влаги, химических веществ и нагревания. Вычесывание шкурки щеткой, смоченной в кислотном растворе ртути, разрушало белки кератина в шерстинках и окрашивало их в ярко-рыжий цвет, поэтому эту процедуру называли carroting (от слова carrot (англ.) – морковь. – Прим. пер.)[100].
Ртуть в своей изменчивости подобна моде на шляпы, в производстве которых она участвовала. Это красивое полиморфное вещество, рассыпающееся блестящими серебристыми шариками, в старину называли «живое серебро»[101]. При этом ее мерцающая поверхность обманчива: как и свинец, ртуть – одно из самых опасных для здоровья человека веществ. Она легко проникает в организм через дыхательные пути и, в меньшей степени, через кожу или желудок. Однако, в отличие от преходящих шляпных мод, ртуть устойчива. Однажды попав в организм шляпника, материал для изготовления шляпы или в почву вблизи от шляпных фабрик, ртуть остается там навсегда[102].
Дошедшие до наших дней шляпы из пухового фетра все еще представляют угрозу здоровью. Шляпы в коллекциях костюмов музея Виктории и Альберта в Лондоне были упакованы в измятые бликующие пакеты из майлара, помеченные наклейками с черепом и скрещенными костями и надписью «токсично». Исследования, проведенные хранителями отдела тканей музея Виктории и Альберта Грэмом Мартином и Мэрион Кайт, показали, что многие старинные фетровые шляпы до сих пор содержат достаточно ртути, чтобы отравить тех, кто имеет с ними дело. Особой опасности подвергаются музейные хранители, которым приходится отпаривать примятые шляпы, чтобы вернуть им первоначальную форму: «Ртуть или ртутные соли присутствуют в большинстве изученных шляп, и, по-видимому, они содержатся во всех фетровых шляпах, произведенных в период с 1820 по 1930 год»[103]. В уже классической статье, написанной в 2002 году, авторы предупреждают музейных работников о том, что до сих пор серьезную угрозу представляют остатки ртути, использовавшейся в предварительной обработке шерсти для свойлачивания[104]. Сотрудники музея полагали, что примерно половина фетровых шляп из его фондов может содержать ртуть. Поэтому в качестве превентивной меры они упаковали все экспонаты в майларовые пакеты[105].
По моей просьбе несколько музейных хранителей провели анализ экспонатов из своих коллекций. В их распоряжении был портативный рентгенолюминесцентный спектрометр; для анализа полученных данных сотрудники музея применили аналитическую методологию, позволяющую выявить в объекте наличие, но не точное количество тяжелых металлов, таких как ртуть и свинец, а также некоторые другие токсины, включая мышьяк. Тесты, проведенные в Королевском музее Онтарио, музее истории Лондона и на факультете физики университета Райерсона, позволили обнаружить ртуть в большом числе образцов. Она содержалась и в треугольной «пиратской» шляпе середины XVIII века, изготовленной всего лишь несколькими десятилетиями позднее открытия ртути в 1730 году, и в шляпах начала XX века из Королевского музея Онтарио[106]. Таким образом, данные экспертизы неопровержимо свидетельствуют о том, что хранящиеся в фондах музеев шляпы из пухового фетра остаются токсичными по сей день. В этой главе я постараюсь ответить на несколько важных вопросов: как шляпы вызывали отравление ртутью? Как ртуть влияла на здоровье шляпников? Почему эта проблема до сих пор актуальна?
В книге «Облаченные в мечты» Элизабет Уилсон цитирует работу Фридриха Энгельса «Положение рабочего класса в Англии» (1844):
Как это ни удивительно, изготовление именно тех предметов, которые служат для украшения буржуазных дам, сопровождается самыми печальными последствиями для здоровья занятых этим рабочих[107].
Энгельс имел все основания указывать на вредные для здоровья условия труда рабочих, занятых в производстве модных дамских аксессуаров, но философ упускал из виду вред от токсинов, содержащихся в его собственном головном уборе. В наши дни мало кто из мужчин носит фетровые шляпы, а Энгельс не мог позволить себе выйти из дома без нее. Это было бы грубым нарушением социальных конвенций. Сегодня шляпы – необязательная часть гардероба, но на протяжении многих эпох во многих культурах головной убор считался центральным элементом костюма. Кроме того, до изобретения центрального отопления головные уборы имели важное практическое значение, помогая своему владельцу оставаться в тепле и сухости. Социальные условности, связанные с тем, как надевать, снимать и носить шляпы, совершенно непонятны современному человеку, который проводит большую часть жизни с непокрытой головой. В прошлом общепринятый шляпный этикет служил соблюдению социальной иерархии. Как и обувь, шляпы требовали больших денежных затрат, но составляли неотъемлемую часть мужского гардероба.
Старинная дагерротипная фотография дает представление о типичном буржуазном костюме Викторианской эпохи: элегантные черные сюртуки, безупречные крахмальные манишки, жилеты, шейные платки и хорошо скроенные брюки (ил. 1). На изображенных на фотографии мужчинах надеты светлые шляпы, на краях полей и тульи видна пушистая текстура ворсистого материала. Мужчины пожимают друг другу руки в знак дружбы или, возможно, братской привязанности, один из них положил ладонь на плечо другому. Фотография позволяет отобразить лоск новейших мужских нарядов того времени. На тот же период приходится издательский бум журналов мужских мод. Среди них – журнал Le Narcisse, названный в честь мифического героя, влюбившегося в собственное отражение. Тогда же появилась возможность любоваться на свое отражение в прозрачном ростовом зеркале, золоченом с помощью прокаливания растворенного в ртути золота, или заказать фотографический портрет. Дагерротип, изобретенная в 1839 году фотографическая техника, представлял собой четкий единственный отпечаток на тщательно отполированной до зеркального эффекта серебряной пластине. В дагерротипном производстве также использовалась ртуть, а это означало, что и шляпы, и их изображения источали яд и были опасны для мужчин[108].
