Из машины, лениво потягиваясь, вышли: Наседкин, Богданов и, поддерживая под мышкой большой алюминиевый термос с разливным пивом, вышел бывший штабист Герасим Глушкин.
Ягодники глянули на солнце, какое бывает в золотую пору «бабьего лета». Блаженно потягиваясь, заведующий нефтебазой пробормотал:
– Здесь хорошо-о, – лепота-а!.. Полежать бы на теплом шелковистом мху, косточки трудовые погреть?
– Сейчас полежим! – с каким-то особенным энтузиазмом сообщил Санька Наседкин и вытащил из своей корзины трехлитровую банку перегона.
– О! – громко воскликнул Богданов, – а у меня к этому «бальзаму» имеется попутчик – копченое с чесночком сало. Геннадий развернул свёрток и воздух наполнился неповторимым ароматом, вызывающим голодную слюну. Если рассуждать о запахах, то в свое время баснописец писал: «Вдруг сырный дух лису остановил, лисица видит сыр, лисицу сыр пленил!» Но разве может какой-то там сыр сравниться с копченым салом?
– Герасим, выпей первача! – угощает Санька.
– А как же быть с клюквой? – насторожился начштаба.
– Неужели в такой красивый для отдыха день ты собираешься работать? – сердился Богданов, нарезая дольками сало.
– И то, правда. Клюкву в любую погоду можно купить у жителей в деревне, а здоровье не купишь! – согласился Герасим, – но я, пожалуй, ограничусь пивом, а от сала грех отказаться.
От крепкого перегона в русскую речь самопроизвольно вплетались редкие по осмыслению и значению словечки, ярко отображающие смысл сказанного потому, что они исходили из глубины чувственных душ. Так бы и отдыхали друзья, сыто икая, но ближе к полудню из болота раздался недовольный голос начальника:
– Нету, тут, ни хрена!.. Мало здесь клюквы, надо ехать на другое болото… эй, мужики, где вы?
Голос приближался. Друзья заворочались на моховых лежанках.
– Сань, слышь, начальник чем-то недоволен? – буркнул Гена.
– На то он и начальник, – полусонно отвечал Наседкин.
– Истинная правда! – отозвался Глушкин, приподняв голову с пустого термоса.
Подойдя к машине и обнаружив друзей с пустыми корзинами, начальник громко спросил:
– Вы что же, ягоды не собирали?
– Аркадий Иванович, можно потише, дайте людям отдохнуть? – попросил Александр.
Туркин понюхал содержимое банки, нахмурился, снял с плеча двустволку. Сильной рукой подбросил банку в воздух и выстрелил. Вдребезги разбитая банка с недопитым зельем радужно блеснула осколками на солнце.
Мужики, отряхая с себя листья и мох, повставали. Геннадий, искоса глянув на Саньку, не то в шутку не то всерьёз пробормотал:
– Приехали… опохмелиться бы?
Тот, зевнув, – пожал плечами. Строгим был командир у охотников.
Охота продолжалась. Моторы вездеходов натужно урчали, карабкаясь из колдобин, ломая лед в непромерзших лужах, сверху прикрытых снегом.
Аркадий Иванович волнуется, сняв малахай, часто вытирает взмокший лоб.
– Похоже, здесь лосей нет, а дорога все хуже. В этих сосновых торфяниках ездить опасно, можно завязнуть основательно.
– Ничего, – успокаивал егерь, выберемся, – мы на двух машинах, есть лопаты, топоры и мужская тягловая сила. Лося искать в хвойном лесу еще рановато потому, что зверь пока еще питается веточным кормом – мелкими кустарниками, осинками, березками. Скоро пойдет череда лиственных перелесков, там и отыщем наш объект охоты.
Наконец, разбитая лесовозная дорога постепенно вывела на старый горельник, поросший частоколом, в основном состоящих из пород осин и берез. Летом здесь буйно цветут медоносные травы и с раннего утра до позднего вечера неустанно гудят дикие пчелы и шмели, пьянея от сладкого нектара. Но теперь зима. Она превратила светлые березнячки в непролазные заросли, где легко порвать маскировочный халат и потерять пуговицы на куртках. Еще чуточку терпения и… вот они следы лосей, перешедших дорогу. Охотники, опережая друг друга, повыскакивали из машин. Ситуацию прокомментировал егерь:
– В общем, так, мужики. Судя по следам, в кормовое болото прошли: крупный бык, корова и их теленок-сеголеток, то есть – молодой лось сего года. Следы утренние, после поземки. Какие будут предложения?
Туркин, поправив малахай, предлагал:
– Что толку идти по следам: звери почуют преследование и убегут. Надо обложить их, объехать вырубку и, если выходов нет, расставиться по номерам, а хозяин собак вернется на входные следы и с собаками толкнет сохатых под наши стволы. Я так думаю, – глядя друзьям в глаза, – сказал начальник.
План Туркина приняли единогласно, стали готовиться к его осуществлению, а егерь товарищей предупредил:
– Попрошу иметь в виду, что на отстрел сеголетка у нас разрешения нет. Прошу соблюсти законность.
– Семен, чего ты расстраиваешься, много ли пользы от теленка, ну, наберется в нем с полсотни килограмм, так это для нас будет маловато, брать надо крупного сохатого! – успокаивал начальник Туркин.
Объехав вырубку, к радости охотников, стало ясно: лоси оказались в окладе. Богданов с собаками вернулся на входные следы, а остальные рассредоточились по дороге, соблюдая сектор обстрела.
Глушкину, как пожилому, доверили стрелковый номер возле сломанного дерева недалеко от машины. Прихватив с собой неразлучный термос с пивом, он замаскировался в назначенном месте. Метрах в двухстах от Глушкина притаился Санька Наседкин, а по другую сторону от егеря, прижавшись к стволу ели, стоял начальник ГАИ.
Богданов выпустил собак, они сначала торопливо пометили ближайшие кусты, а затем, принюхавшись к следам, побежали преследовать добычу. Наступил долгожданный процесс охоты, и еще неизвестно каким финалом он завершится. Лес для лося – дом родной, его пути неисповедимы, куда побежит, никто не знает.
Зимнее солнце, поднявшееся из недр дальнего леса, зарумянило округу малиновым светом. На пнях и обломках стволов лежат снежные подушки. Царит тишина, только в вершине старой ели костяным клювом стучит дятел, с трудом добывая себе еду. Возле него, в надежде найти хоть что-нибудь съестное, снуют хохлатые синицы.
Охотник Наседкин, наблюдавший за птахами, с жалостью думал: «Зима не тетка – не накормит». От безделья он перебирает в патронташе патроны с пулями, выбирая, какую вставить в стволы.
На своем номере неплохо устроился Герасим Глушкин: сидит, попивает пивко, закусывает нарезанными катулечками колбасы, крошками хлеба угощает синиц.
Аркадию Ивановичу, стоявшему под густой елью, поначалу казалось, что его засидка одна из лучших. Но, вскоре, на верхушку дерева прилетел большой черный дятел и своим костяным долотом стал громко колотить по елке. На его собачий малахай, на плечи и спину обильно посыпался снег, отогревшись за воротником, он холодными каплями стекал по голой спине. Аркаша проклинал всех этих пернатых «кузнецов», но прогнать дятла не смел, чтобы своим шумом не спугнуть лосей. Так и стоял он, съежившись, терпеливо ожидая конца загона, иногда поглядывая в сторону, где стоял Журавлев.
А егерь Журавлев, стоя на номере, болезненно переживал по свершившемуся событию вчерашнего вечера; жена-то Зинка думала, что муж вернется домой на много позднее, вот и задержалась в своем магазине.
Очень далеко послышался собачий лай. Семен насторожился, дослал в патронник карабина пулю, готовясь встретить зверя. Вероятно, приготовились и другие охотники, но в кружке у Герасима не допито пиво, а собаки еще далеко, Глушкин не спешил. И, вдруг, об этом невозможно подумать, шагах в десяти от него, по березняку, маяча бурыми спинами, перескочили дорогу два лося. Произошло все так быстро, что ублажающий себя напитком охотник, даже не успел взять в руки ружье.
Голоса собак приближались, но, как определил Герасим, совсем в другую сторону от него, на номер начальника. Там грянул выстрел. Послышалась грызня собак. Мужики, снявшись с номеров, подошли к добыче. Егерь озабоченно смотрел на бесправно убиенного лосенка, перевел взгляд на Аркадия Ивановича.
– А что было делать, не отпускать же зверя? – повинился начальник, взрослых лосей я не видел.
По следам собак пришел Геннадий. Его спросили:
– Куда девались взрослые лоси?
– Куда-куда, на вас шли, что не стреляли?
– Было бы чего, – недовольно буркнул Наседкин, – давайте обследуем, куда ушли остальные?
– Не надо этого делать! – воскликнул Герасим, – лоси проскочили на моем номере, ружье осеклось.
– Ай, яй, – сокрушались охотники, – прошляпил фарт! Мужики еще долго с укоризной смотрели на неудачника: «Ну что ж поделаешь, на охоте и не такое бывает».
– Теперь, что будем делать? – спрашивал Наседкин.
На поставленный вопрос отвечал начальник:
– Давай-ка, Саня, идите с егерем и Геннадием преследовать лосей, они скоро остановятся, в ожидании лосенка, и действуйте по обстоятельствам, а мы с Герасимом пока освежуем тушу.
Серая мгла – предвестница ночи, медленно сгущалась над лесом, поглощая очертания пней, обломков деревьев, когда-то поверженных ветровалами и губительным шквалом пожарищ, образуя непролазную полосу препятствий.
