документальные исследования в августе 1945 года были вывезены японцами и попали в руки американцев, которые воспротивились слушанию этого вопроса на Токийском трибунале.
Маньчжурия вообще была разведывательным плацдармом Японии, с которого проводилась активная разведывательная работа в отношении СССР, осуществляемая японскими специальными органами («Токуму кикан») [4]. Впрочем, советская сторона не оставалась в долгу и ее агентура проникала с теми же целями на территорию сопредельной Маньчжурии.
Это беда не только японской разведки. Советские специальные органы тоже в основном информировали Кремль о том, что ему было по душе. Что же касается информации о негативной оценке его деятельности на Западе, то это подавалось как деятельность враждебных сил, пытавшихся скомпрометировать советскую власть.
Вот несколько примеров из схваток советских и японских спецслужб.
В 1925 году между Японией и Советским Союзом были установлены дипломатические отношения. Однако к большой дружбе или даже к восстановлению той степени доверия, которая установилась между Россией и Японией во время Первой мировой войны, это не привело. Более того, обе стороны рассматривали друг друга как вероятного противника, с которым рано или поздно придется скрестить шпаги.
Япония после победоносной для нее Русско-японской войны 1904–1905 годов продолжала свою экспансию в Китай, где особенно укрепила свои позиции, когда наша страна была занята Первой мировой и Гражданской войнами. В 1931 году Япония вообще оккупировала Маньчжурию, фактически вытеснив оттуда северного соседа, вынудив за бесценок продать КВЖД в 1935 году. Она планировала расширить свое влияние на Внутреннюю и Внешнюю Монголию и на юг Китая, не останавливаясь даже перед использованием силы. Осуществлению ее планов мешал Советский Союз, который опасался укрепления рвущейся в бой Японии.
С другой стороны, Советский Союз также представлял для Японии реальную угрозу, потому что оказывал материальную и моральную поддержку оппозиционным кругам в этой стране — при прямом участии Коминтерна была создана Японская коммунистическая партия, члены которой в Москве проходили учебу и соответствующую подготовку для работы на родине в подполье. А в 1932 году Коминтерн даже утвердил тезисы для Коммунистической партии Японии. Это было фактически грубым вмешательством во внутренние дела Японии, ибо в тезисах содержалось прямое требование к японским коммунистам ликвидировать императорскую систему власти, национализировать фабрики, заводы и банки, экспроприировать землю и т. д. Фактически японским коммунистам были навязаны известные «Апрельские тезисы 1917 года» Ленина, которые были воплощены в жизнь в России после Октябрьской революции в том же году.
Советский Союз также оказывал большую финансовую и военную помощь различным группировкам в Китае, которые при содействии советских специалистов вели вооруженную борьбу с Японией.
Обе стороны поэтому внимательно следили друг за другом и старались создать разведывательные позиции на будущее. А если разведка страны стремится вести разведывательную деятельность, то объект ее устремлений чаще всего идет ей навстречу, как бы облегчает ее участь, «помогает» ей решить поставленные задачи. И завязывается оперативная игра, которая на годы парализует разведку противной стороны и уводит от решения поставленных задач. В первые послереволюционные годы советская контрразведка достигла больших вершин в легендированных оперативных играх.
В 1928 году вновь прибывший в Москву японский военный атташе подполковник Комацубара Мититаро обратил на себя внимание ОГПУ своей решительностью, энергичностью и настойчивостью. Вскоре ОГПУ получило от агента, внедренного в разработку японца, сведения о том, что Комацубара ищет источника информации, который бы работал в Генеральном штабе РККА и имел прямой доступ к секретной информации. Генеральный штаб японской армии настоятельно требовал информации о Вооруженных силах СССР, так как определенные круги в Японии считали, что война с Советским Союзом — дело ближайшего будущего.
Советские чекисты не стали долго мучить Комацубару и держать его в неведении. Вскоре искомый японской разведкой агент, которого Комацубара предварительно проверил и которому стал доверять, сообщил японскому разведчику, что такого человека он нашел. Он работает в Генеральном штабе РККА и занимает важный пост, имея звание, приравненное к генералу (в тот период в РККА не было генералов). Для большей правдоподобности было сообщено, что «генерал» ранее был полковником Генерального штаба русской армии и перешел на сторону советской власти, хорошо себя проявил в Гражданскую войну, однако в новых властях разочаровался и может за вознаграждение снабжать японского разведчика информацией, так как условия жизни в СССР да и мизерное денежное довольствие его не удовлетворяют.
Вскоре через агента Комацубара договорился с «генералом» о личной встрече.
Тайное свидание произошло темным октябрьским вечером 1928 года в Серебряном Бору. Сейчас это считается фешенебельным местом в Москве, находится на ее окраине на берегу Москвы-реки. В те же времена это был далекий загород, куда нужно было добираться на автомашине по шоссе, проходившем через деревеньки и сосновый лес.
Комацубара остался доволен встречей с «генералом», правда, ему пришлось поторговаться с последним по сумме вознаграждения, ибо новый агент оказался прижимистым и запросил приличную мзду за свою рискованную работу.
С этого времени поток обильной секретной информации о советских вооруженных силах захлестнул японский Генеральный штаб. Дезинформационная служба ОГПУ только успевала готовить «секретные» документы.
Когда японская разведка поручила «генералу» достать устав химической службы РККА, то скряга-агент заломил за него 1500 долларов. После длительного торга, в который был вовлечен и Токио, «генерал» сбавил цену.
Такое обилие информации, которое поступало от «генерала», не могло не вызвать подозрения в японском Генеральном штабе, который стал перепроверять некоторые материалы через польскую военную разведку, тоже внимательно отслеживавшую происходящие в Советском Союзе процессы.
Разведка польского Генерального штаба сообщила японцам, что имеющиеся у них данные о численном составе и местах дислокации советских войск несколько отличаются от добытой японской разведкой материалов. Однако доверие японцев к «генералу» было настолько полным, что японский военный атташе полковник Хата Хикосабуро отбросил всякие в отношении его подозрения и с ним продолжали активно работать.
Особенно его «доил» помощник военного атташе майор Коотани Эцуо. В архивных материалах сохранились разведывательные задания «генералу», исполненные на русском языке на листках бумаги рукой военного разведчика.
Эта игра продолжалась до 1938 года и прекратилась потому, что глава НКВД Н.И. Ежов, сменивший на этом посту репрессированного Г.Г. Ягоду, приказал арестовать почти всех задействованных в этом деле оперативных работников и агентов как японских шпионов, и судьба их была трагичной.
Тем не менее оперативная игра позволила советским органам государственной безопасности в значительной степени сковать деятельность японской разведки, направить ее усилия по ложному пути и взять ее деятельность под свой контроль.
Интересен тот факт, что оказавшийся в плену начальник штаба Квантунской армии генерал-лейтенант Хата Хикосабуро, о котором я выше
