1945 года Борман пользовался практически неограниченным влиянием на Гитлера, испытывавшего как физическое, так и моральное опустошение.
Капитан Г. Болдт, появившийся в ставке фюрера в феврале 1945 года, так описывал Бормана, порой уже не скрывавшего своей власти над Гитлером: «мужчина приблизительно лет сорока пяти, чуть ниже среднего роста, коренастый, с бычьей шеей, почти тяжеловес; круглое лицо с сильными скулами и прямым носом полно энергии и твердости; в темных глазах — коварство и беспощадность».
На последнем этапе войны Борман активно занимался мероприятиями по организации обороны Германии. Так, 10 марта 1945 года Борман предписал подчиненным ему гауляйтерам приступить к осуществлению плана «Вервольф» — организации специальных операций в тылу врага. План предусматривал формирование отрядов добровольцев. Они должны были взрывать вражеские склады, пускать под откос поезда, разрушать линии связи и электропередач, готовить тайные взлетно-посадочные полосы для немецкой авиации во вражеском тылу. Однако в целом эта операция так и не была развернута.
Борман оставался с Гитлером до последнего дня. Неизвестно, что им двигало в большей степени — безусловная верность нацизму и лично Гитлеру или желание присутствовать при устранении своих заклятых соперников — Геринга и Гиммлера, с тем чтобы иметь возможность и в будущем нажимать на тайные пружины за спиной любого, кто придет к власти.
27 апреля 1945 года М. Борман оставил следующую запись в своем дневнике:
«Гиммлер и Йодль задерживают подбрасываемые для нас дивизии.
Мы будем бороться и умрем с нашим фюрером — преданные до могилы.
Другие думают действовать из «высших соображений», они жертвуют своим фюрером. Пфу, какие сволочи! Они потеряли всякую честь.
Наша имперская канцелярия превращается в развалины.
«Мир сейчас висит на волоске».
Союзники требуют от нас безоговорочной капитуляции — это значило бы измена Родине.
Фегелейн деградирует — он пытался бежать из Берлина, переодетый в гражданский костюм».
Борман, пока фюрер оставался в живых, мог отдавать приказы от его имени и имел время, по крайней мере, окончательно нейтрализовать своих соперников. Дело едва не дошло и до фельдмаршала Кейтеля.
Так, 29 апреля 1945 года Борман направил из бункера телеграмму адмиралу Деницу как возможному преемнику фюрера:
«Дениц, с каждым днем у нас усиливается впечатление, что дивизии на Берлинском театре военных действий уже в течение нескольких дней бездействуют. Все доклады, которые мы получаем, контролируются, задерживаются или искажаются Кейтелем... Фюрер приказывает вам действовать немедленно и беспощадно против любых изменников». И хотя он знал, что Гитлеру осталось жить считанные часы, добавил постскриптум: «Фюрер жив и руководит обороной Берлина».
Но оборонять Берлин было уже невозможно. Русские заняли почти весь город, и вопрос мог стоять только об обороне канцелярии, так как советские войска находились всего в квартале от бункера.
После самоубийства Гитлера Борман должен был оповестить адмирала Деница о завещании фюрера, в котором тот назначил его своим преемником. Борман сделал это не без некоторых колебаний.
Пора было подумать и о собственной безопасности. В последние месяцы войны при непосредственном участии Бормана руководство рейха осуществило широкомасштабную фальсификационную программу. Были подготовлены несколько экземпляров дневников фюрера, подделки записных книжек Бормана, двойники фюрера, и не только его.
В ночь на 1 мая у Бормана и Геббельса возникла идея вступить в переговоры с советским командованием. Они хотели заручиться гарантией собственной неприкосновенности, что позволило бы им занять предназначавшиеся им по завещанию посты в новом правительстве Деница. Взамен они были готовы сдать Берлин.
Эта трудная миссия была возложена на начальника генерального штаба сухопутных войск генерала Кребса, в свое время бывшего военным атташе в Москве и немного говорившего по-русски. Последний встретился с командующим армией генералом В. И. Чуйковым. Советский генерал доложил о предложениях Кребса по команде маршалу Жукову, а тот — Сталину. Указание было категоричным: в переговоры не вступать, потребовать безоговорочной капитуляции. В связи с этим примечателен следующий эпизод. 13 апреля 1941 года при проводах японского министра Мацуока на Белорусском вокзале Сталин подошел к Кребсу и сказал:
«Ведь мы остаемся друзьями, что бы ни случилось...»
Когда генерал Кребс возвратился в бункер ни с чем, Борману, который в отличие от Геббельса умирать не собирался, стало ясно, что единственный шанс спастись для него — это слиться с массой беженцев. Так он и сделал. Этим числом, 1 мая, датируется и последняя запись в дневнике Бормана:
«Вторник 1 мая: Попытка прорваться из окружения».
Около 9 вечера 1 мая загорелся бункер фюрера, и примерно 500–600 человек из свиты Гитлера, оставшиеся в живых, преимущественно эсэсовцы, начал и метаться по служившему им укрытием зданию новой канцелярии в поисках спасения.
Группа с Борманом, переодевшись в гражданское платье, последовала за немецким танком, но, как рассказывали потом находившиеся неподалеку очевидцы, танк был подбит прямым попаданием противотанкового снаряда русских, а сам Борман убит на месте.
x
Жив ли Борман?
В своей книге «Убийцы среди нас», опубликованной в 1967 году, известный охотник за нацистами С. Визенталь констатировал:
«Первый заместитель Гитлера вызвал к жизни больше слухов, легенд и полемики, чем какой-нибудь другой нацистский воротила...»
Заочное разбирательство дела Бормана на Нюрнбергском процессе еще продолжалось, а уже поступило заявление его личного шофера Я. Гласа о том, что он недавно видел своего шефа на улице Мюнхена.
Следующим сообщением подобного рода стало выступление в печати писателя Г. Линау, утверждавшего, что он случайно столкнулся с Борманом в поезде Гамбург — Фленсбург. Затем подобные сообщения стали появляться все чаще и чаще. Новые показания и свидетельства то и дело будоражили мировую прессу, но многочисленные расследования ни к чему не приводили.
Борман был не единственной крупной фигурой Третьего рейха, канувшей в неизвестность. Бесследно исчезли: шеф гестапо Г. Мюллер; проводивший программу экспериментов над заключенными Освенцима врач И. Менгеле; возглавлявший отдел гестапо по решению еврейской проблемы Эйхман (найденный израильской разведкой в Аргентине лишь в 1960 году); лионский палач К. Альтман-Барбье и др. Многие из них так и не были найдены.
В конце 50-х годов прокуратура Франкфурта-на-Майне начала расследование дела по факту исчезновения Бормана. По итогам разбирательства в 1961 году прокурор земли Гессен Ф. Бауэр заявил, что М. Борман жив, но определить место его пребывания не представляется возможным. Однако уже в феврале 1961 года старший сын бывшего рейхсляйтера НСДАП Хорст-Адольф Борман на допросе сообщил, что неоднократно беседовал с отцом в Латинской Америке.
Выкраденный израильскими спецслужбами и доставленный в Иерусалим Эйхман заявил, что бывший «наци номер два» жив. По его словам, Борман использовал тот же маршрут, которым уходил и сам Эйхман: через горные перевалы в Австрию и
