Что же до студентов из Чечни, Ингушетии и других южных республик, то интеллектуальный уровень у них такой, что можно говорить о слабоумии этих студентов. Им бы стоять за прилавком, а они – в медицинский.
Кроме того, уже много лет у нас на потоке формируется группа из восьми-десяти иностранных студентов. Как правило, это парни из Ливана, Нигерии, Мозамбика, Уганды и других стран Африки и Ближнего Востока, а также некоторых «подбрюшных» среднеазиатских республик.
В отличие от наших студентов, они раньше более уважительно относились к преподавателям. Почтение к старшим у них в крови. Но в последние годы у них появился ресторанный бизнес. Они, вместо того, чтобы заниматься науками, распространяют по ресторанам кальян. Приходят такие иностранцы на занятия после ночи в ресторане с затуманенной головой с большим опозданием или же вообще не ходят на занятия. В один год они проигнорировали цикл по гематологии. Приходит Саяр Файзыллович на занятия, а студентов нет. «Баба с возу – возу легче!» – подумал он. Но студенты не пришли на занятия на другой и на третий день. Тогда он стал писать докладные заведующему кафедрой. В подобных ситуациях у нас выходит, что прав студент, а не преподаватель. Насмотревшись всего в ресторанах, они перестали с почтением смотреть на преподавателей. Таким студентам ничего не стоит обхамить преподавателя даже на госэкзамене. Как-то по циклу, где изучают заболевания почек, преподаватель не поставила иностранному студенту зачет, так он ей стал угрожать и чуть ли не полез на нее с кулаками. А когда на кафедральном мы обсуждали, как быть с иностранными студентами, то исполняющая обязанности завкафедрой, «стоя по ветру», недвусмысленно произнесла, что проректор университета сказал, что эти студенты платят валюту, и за это мы должны им выдать диплом. Так же думают и иностранные студенты: раз они заплатили, то какие еще должны быть разговоры! И никто не задает себе вопрос: нравственно это или безнравственно. Помню, в один год, выдерживая атаки студентов, я один из всей кафедры, никому из иностранцев не поставил зачет, но это ни на что не повлияло. Лишь только у декана и его заместителя, когда они со мной здоровались, по лицу пробегала тень. Каждый из них мысленно как бы мне говорил: не выкобенивайся, «раз попал в стаю, лай не лай, а хвостом виляй». За иностранцев руководство университета – горой, как, впрочем, и за наших неуспевающих студентов. Перед сессией, к примеру, ректор издает приказ о том, что преподаватели в период погашения задолженностей неуспевающими студентами, все как один должны быть на рабочих местах и в любое время, когда студент явится, должны быть готовы принять у студента отработки и поставить ему зачет. Не хватает только еще приписки о том, что убеленный сединами преподаватель во время принятия у полоумного студента – бездельника зачета, должен стоять перед ним навытяжку.
Когда впервые появились иностранные студенты, то ректор нашему шефу дал указание: повысить требовательность к иностранным студентам и кому попало из преподавателей иностранные группы не давать, а то подумают, что у нас в университете к студентам предъявляются слишком слабее требования. Но вскоре выяснилось, что в практическом здравоохранении этих стран могут работать, так же, как и у нас, любые специалисты. Более того, руководство университета стало считать, что если кто-то из иностранных студентов останется на второй год, то это отпугнет будущих студентов, а это чревато непоступлением в университет валюты. Поэтому если у нас иностранец на зачете или экзамене мало-мало что-то лепечет, то получает тройку, а если говорит членораздельно, то четверку. Они, к примеру, без понятий, какое лечебное действие на организм оказывает преднизолон, а об антибиотиках любая бабуля, сидящая вечером у подъезда на лавке, знает значительно больше, нежели иностранные студенты.
Как-то мне на госэкзаменах пришлось наблюдать такую картину: сдает иностранец вопрос по туберкулезу. Внешне он похож на наших студентов из Чечни. На нем не по размеру короткий и узкий халат с вытачками – видимо, взял его, чтобы сдать госэкзамен, у знакомой студентки. Ответ на вопрос он не знает совершенно: не может определить по снимку, где левое, а где правое легкое, не знает, сколько в левом и правом легком долей. Для него темный лес, что изучают студенты на цикле по фтизиатрии.
«Скажите, кто у вас вел занятие?» – спрашивает студента женщина-экзаменатор. Студент молчит. «Вы что, не посещали занятия?» – «Был». – «Тогда скажите, кто у вас вел занятие: женщина или мужчина?» – «Мужик», – после длительной паузы отвечает студент. «А вот я кто, по-вашему, мужчина или женщина?» – «Баба». – «Пошел прочь от меня, наглец…» – «Обижаешь, я тоже могу», – огрызнулся студент.
В этот момент словно из-под земли перед студентом вырос заместитель декана, который контролировал на экзамене ситуацию. «Ставьте три», – сказал он экзаменатору и подальше от греха повел студента к другому столу.
А при обсуждении иностранных студентов заместитель декана сказал, что они слабо отвечают, потому что преподаватели не работают с ними индивидуально. «Если подходить принципиально, то бывают годы, когда из иностранной группы в десять человек нет ни одного студента, которого можно бы было допустить до госэкзаменов, а между тем к шестому курсу они вполне прилично говорят по-русски и занимались бы значительно лучше, если бы руководство университета не тянуло бы их за уши. Негативно влияют иностранные студенты и на наших студентов, проживая в одном общежитии».
Впрочем, бывают и исключения: несколько лет назад у нас обучался очень способный студент из Ливана. Внешне он отличался от наших студентов смуглым цветом кожи, но умные у него были черные глаза, заглянешь в них – их выражения не позабудешь. Учебники на русском языке он читал, но этим не ограничивался. Владея английским, он штудировал иностранную медицинскую литературу в подлиннике. На четвертом курсе он влюбился в русскую студентку сокурсницу и женился. После получения красного диплома, он получил российское гражданство и поступил в ординатуру на кафедру акушерства и гинекологии нашего университета.
Случайно встречаясь с этим студентом, я здоровался с ним за руку, что льстило ему, и между нами завязывался разговор.
К моему удивлению он интересовался серьезной художественной литературой и, говоря, что у нас в стране рынок победил искусство, спрашивал, что бы ему почитать из классики. «А современные детективы вас не интересуют?» – спросил я как-то его. «Нет, – не колеблясь, ответил он. – Они для приблудного читателя и ничего не вызывают у меня, кроме чувства нравственной тошноты. Их с медицинской точки зрения вообще нужно запретить. Американские ученые-психиатры установили, что подобная бандитская литература и снятые по ней фильмы вызывают у читателей и зрителей с неустойчивой психикой не только агрессию, но и депрессию».
В обоюдно интересной беседе я ему как-то сказал: «У вас недюжинные способности и целеустремленность к знаниям. Вы бы могли продолжить обучение в Америке или Европе. Зачем вы поступили к нам в ординатуру? Там уровень медицины несколько иной». На что он мне ответил: «Я стеснен в средствах. Получив российское гражданство, я учусь в ординатуре бесплатно. Но важно еще и то, что в Америке или, к примеру, в Англии мне бы еще в течение трех-четырех лет не разрешали бы брать в руки скальпель, а здесь ваши интерны и ординаторы в операционную не рвутся, а это мне на руку. Я оперирую, и не только ассистентом, но и первым номером почти каждый день. Практически научился всему. А теорию можно выучить и самостоятельно». – «У вас легкая рука? Послеоперационных осложнений не было?» – «Пока хорошо». – «А теща не обижает?» – «Хвалит», – ответил он, улыбаясь, и сплюнул через левое плечо. «А дальше-то как? Поедете к себе?» – «Наверно. У нас к докторам относятся уважительно, – и, поскольку мы ехали в автобусе, добавил: – Никто из них не ездит в общественном транспорте».
Сегодня у меня с группой третий день занятий. С утра студенты пойдут к больным, каждый в свою палату. Им нужно у больных с бронхиальной астмой, с хронической обструктивной болезнью легких и у больного с редкой патологией собрать анамнез: выяснить, на что они жалуются, как хронологически развивалось заболевание, где и как они лечились, какие принимали лекарства и многое другое.
Эти данные студент запишет себе в тетрадку и перейдет к объективному обследованию больного: простукает и прослушает сердце и легкие; в ряду прочего, определяя нижний край печени, намнет больному до боли живот; определит, выявляются ли у пациента те или иные симптомы. Кроме того, из истории болезни себе в тетрадку он выпишет данные лабораторных и инструментальных методов обследования и на основании этого напишет историю болезни. Кстати сказать, теперь многие студенты приносит цифровой фотоаппарат для того, чтобы не списывать с истории анализы, описания рентгенограмм и результаты прочих методов обследования. Все, что ему нужно, он фотографирует, в том числе и мобильником.
