В остальном Распутин, его семья и последователи вели обычную жизнь прилежных христиан: ходили на причастие, соблюдали посты, посещали все молебны в местном храме, причем Григорий Ефимович после службы обходил церковь и целовал все иконы, то же самое проделали его родственники и участники кружка.
Но не так вёл себя в церкви Григорий первое время после возвращения. Распопов вспоминал, что Распутин во время службы постоянно озирался по сторонам и неожиданно начинал громко петь неистовым голосом. Эти привычки Григорий Ефимович сохранил на всю жизнь. Журналист А.И. Сенин вспоминал, как Распутин «…раньше священнослужителя является в храм Божий[54], встает на клирос и молится. Быстро, быстро и неистово крестится и резко взмахивает головой, бьёт лбом о землю, лицо и губы его при этом искривляются, зубы оскаливаются, как будто он дразнит кого-то неведомого и хочет укусить, жестикулирует руками и вертит головой во все стороны, оглядывается при поклонах на молящихся и вращает глазами»[55].
Проповедуя и пророчествуя, Распутин в то же время мало интересовался духовной жизнью других людей, например своих односельчан. На вопрос М.К. Коровиной: «А у вас в Покровском все крестьяне духовно сыты или нет?», Григорий ответил: «А кто же их знает?». Эту особенность натуры Распутина очень точно подметил английский посол в России Дж. Бьюкенен, сказавший как-то: «Его основным принципом было себялюбие».
Конечно, для старца важным было общественное признание. Всегда быть в центре внимания в Петербурге стало не прихотью, а потребностью. В определённой степени это касалось и его благотворительных акций, например постройки новой церкви в Покровском. Однозначной оценки его действиям быть не может, ведь Распутин никогда не был жадным человеком. Так, он нашёл средства на строительство деревянной мечети в деревне Матмасы[56]. На ограду денег не хватило, так мусульмане вновь обратились к Распутину, и тот внёс недостающую сумму[57].
Односельчане отмечали, что после каждого нового паломничества Григорий возвращается преобразившимся, становясь всё более и более богомольным. Особенно это было заметно в церкви, где, неистово молясь на коленях, он разбивал в кровь лоб, посещал все церковные службы, а в свободные часы между ними молился в пещере, вырытой в хлеву, подобно первым христианам.
Но, вкусив прелести (и горести) долгих странствий, Григорий уже не мог подолгу жить в родном селе. Подсчитано, что за последнее десятилетие XIX века он жил в Покровском по нескольку месяцев: зимой 1892 года, в начале зимы 1895 года, во второй половине лета 1897 года и в конце зимы 1900 года[58].
Путешествия Распутина по России во многом определили формирование его внутреннего мира. Он повидал много людей, научился в них разбираться.
Путешествие в Палестину, в древний Иерусалим, на родину христианства имели для Распутина совершенно иные последствия. Здесь ему открылся истинный свет веры, а о земле Израилевой он сказал, что: «Нет на свете мудрее этого места».
Обстоятельства первого паломничества в Святую землю историкам не известны. Воспоминаний об этой поездке Григорий Ефимович не оставил, в отличие от поездки 1911 года, о которой мы поговорим отдельно. Стоит, однако, немного познакомиться с Палестиной начала XX столетия, попробовать ощутить ту атмосферу, в которую окунулся «старец».
В биографии Распутина пишут, что он доходил до Иерусалима пешком. Своё большое паломническое путешествие 1911 года он совершал уже на пароходе. Что ж, вполне возможно дойти до родины Христа, при большом желании и ангельском терпении.
Путешествующие по Палестине паломники первым делом шли в Иерусалим и в Вифлеем – место появления на свет Спасителя. Описание Иерусалима требуют большой обстоятельности, в данной книге не уместной, а о Вифлееме начала XX века скажем несколько слов.
Русские паломники в Палестине. Фото начала XX в.
В те годы по шоссе от Иерусалима до Вифлеема можно было дойти пешком часа за три, а наняв экипаж, доехать с ветерком минут за 50. Вряд ли Григорий Ефимович имел столько денег, чтобы быстро добраться в Вифлеем. Скорее всего, он проделал этот путь, как и в России, своим ходом. В начале пути (у Иерусалима) дорога петляла между невысоких холмов, у подножий которых то тут, то там виднелись убогие арабские хижины, а повыше росли небольшие масличные рощицы.
После монастыря святого Ильи дорога спускалась на равнину, названную когда-то «гороховым полем».
Это название связано с одной христианской легендой. Однажды здесь проходила Божия Матерь и увидела, как местный крестьянин сеял горох. «Что ты сеешь?» – спросила она. «Камни», – насмешливо ответил мужчина. «Хорошо, пусть так и будет», – согласилась Богоматерь, и продолжила своё путешествие. В то же мгновенье весь горох, что был уже высеян, превратился в камень, а каждая новая горсть, брошенная на землю, тоже превращалась в россыпь круглых камешков.
В XX в. на «гороховом поле» можно было встретить верующих, ищущих и находящих небольшие круглые камни, считавшиеся для паломников реликвиями. Собирал ли их Распутин, нам доподлинно неизвестно.
Где-то в середине пути Распутин увидел небольшое здание с куполом – это гробница матери Иосифа и Вениамина, жены патриарха Иакова «прекрасной Рахели». «И умерла Рахель. И погребена была она на пути в Эфрат, он же Бейт Лехем. Иаков поставил на её могиле памятник, и это памятник могилы Рахели до сего дня»[59]. Издревле гробница считалась символом надежды на возвращение евреев на родину. В наши дни историческая гробница в целях безопасности обнесена высоким бетонным забором.
За гробницей шоссе поворачивало в арабское селение Бейт-Джалу (ныне – город Бейт-Джала), расположенное на месте древнего города Гило. Когда-то здесь жили христиане, и с того времени сохранилось несколько церквей. Самой известной в начале XX века считался храм Николая Чудотворца.
Пройдя дальше, мимо прудов Соломона, паломники оказывались у Мамврийского дуба, под тенью которого Авраам принимал Бога. Это дерево – всё, что осталось от знаменитой библейской дубравы Мамре.
«Кому из русских неизвестен, и кому из русских поклонников не памятен Мамврийский дуб, этот древнейший памятник древнейшего и славнейшего из событий Священной Истории? <…> Для тех, кто не бывал на Св. местах, Замечу, что Мамврийский дуб находится на юге от Иерусалима, за Вифлеемом, Возле города Хиврона, на склоне невысокой (относительно общего уровня иудейских гор) каменистой горы, посреди множества виноградников, летом оживленных народом, а зимой совершенно пустых. <…>
Русские паломники у Мамврийского дуба. Фото начала XX в.
Около 2-х часов по полудни, мы достигли ключа, истомлённые донельзя, жаждавшие, алкавшие, едва дышавшие. Отдохнув тут, потянулись ещё раз в гору, с вершины которой думали уже увидеть Священный дуб, видимый, по рассказам, на большом расстоянии, но и ещё раза три мы то поднимались, то спускались, пока дошли до места, где дорога расходилась на две стороны, влево к Хеврону, а вправо к Дубу. Направившись по последней, мы спустились в широкую долину, усаженную всю виноградом. Пересекши её с востока на запад вошли в небольшую масличную рощу и стали огибать гору, которую именовали Мамврикийскою. Вскоре открылось на пригорье и Священное дерево, высокое, широкое, одиноко стоящее и действительно поражающее своим величием. Оно зеленеет круглый год, и ещё недавно, говорят, давало кругом себя густую тень, сажень на 10. Теперь же представляется значительно общипанным и даже как бы изувеченным от небрежения и от спекулятивного расчёта на него первого встречного, а равномерно и от великого почтения к нему от нашего поклоннического люда. Не нужно говорить, с какими чувствами мы подошли к нему. На всём протяжение ветвей его под ним зеленеет вечная полянка, образуя несколько наклонную с севера на юг площадку. Мы помолились, стоя на ней, кто как знал и умел, и по книге, и на память, и на призыв минуты богомыслия, без которого невозможно стоять на месте Богоявления»[60].
Наконец, путники входили в Вифлеем, лежащий на двух невысоких каменистых холмах, склоны которых были засажены виноградниками. Кругом в долине виднелись поля с пшеницей.
В начале XX века Вифлеем был маленьким грязным городком, с узенькими улочками и невысокими домишками.
На месте исторического библейского вертепа император Константин построил большой храм Рождества Христова, вход в который позднее перестроили и сделали узким и низким: это сделано для того, чтобы арабы-мусульмане не смогли заводить внутрь своих ослов.
Когда Распутин посещал Вифлеем, он, конечно, побывал и в главной святыне, церкви Рождества Христова. Зайдя внутрь, в притворе он видел турецких полицейских, охранявших здание. Как известно, до 1922 года территория города входила в состав Османской империи. Из притвора верующие попадали в большой зал с колоннами, в котором находились и находятся сейчас несколько алтарей: католический, армянский и греческий, причем рядом с последним стоит турецкий часовой.
