своей организации «прекращение губительной гражданской войны внутри демократии» и призывал «на беспощадную борьбу с реакцией». «Эсеры-активисты», как называли членов «Сибирского союза с.-р.», ратовали за скорейшее заключение мира с Советской Россией и немедленный созыв Учредительного собрания, способного, по их убеждению, быстро провести общественные преобразования.
Сибкрайком, придерживавшийся в июле 1919 г. ещё довольно осторожного отношения к большевикам и опасавшийся неподготовленного военного переворота, был озабочен усилением тенденций «к соглашению с большевиками» в партийных рядах, а также возросшим стремлением к выступлению «во что бы то ни стало, хотя бы рука об руку с военными кругами». Сибкрайком предостерегал «членов партии, стремящихся вовлечь сибирские объединения партии в заговоры, от участия в них».
6 декабря в Новониколаевске началось выступление офицерской группы под командованием полковника А.В. Ивакина, поддержанное губернским земством. Образованный в городе «Комитет спасения Родины» объявил о прекращении борьбы с Советами. Мятеж был подавлен польскими легионерами. 10–12 декабря север Иркутской губернии (Верхоленск и село Качуг) охватило крестьянское восстание. 22 декабря был сформирован Верхоленский уездный военно-революционный комитет. 23 декабря произошёл переворот в Красноярске, где располагался 1‐й Сибирский корпус.
Командующий войсками Енисейской губернии генерал-майор Б.М. Зиневич совместно с управляющим Енисейской губернии передали гражданскую власть «Комитету общественной безопасности», разделявшему политическую платформу Политцентра. В разговоре по прямому проводу с генералом Мартьяновым 26 декабря Б.М. Зиневич заявил: «Этого требовала обстановка, чтобы избежать повторений событий города Томска, Ачинска. Надо сказать, что город Красноярск – пороховая бочка, и взрыв её грозил бы бедственно фронту».
В ночь на 21 декабря под руководством Э.С. Алко началось эсеровское выступление в Черемхово в 130 км западнее Иркутска. Рабочие на Черемховских шахтах традиционно сочувствовали социалистам, а контроль повстанцев над углём вынудил чехословаков воздержаться от вмешательства. Черемховский 17‐й железнодорожный батальон в количестве 400 человек под руководством прапорщика Хорошего присоединился к восставшим. На станции Забитуй из эшелона было освобождено 250 политических заключённых, этапируемых из Красноярска. Одновременно власть Политцентра была установлена в Нижнеудинске и Балаганске.
25 декабря восстание распространилось от станции Михалёво (в 30 верстах восточнее Иркутска) до станции Батарейная (в 12 верстах западнее Иркутска). В результате этого Иркутск был почти полностью блокирован. Но по требованию чехов Н.С. Калашников не должен был прерывать телеграфного сообщения Иркутска с западом и с Читой, что в последующие дни негативно сказалось на ходе восстания.
23 декабря Полтицентр организовал восстание в Глазковском предместье Иркутска, где располагался 53‐й полк, обученный английскими офицерами. К выступлению 53‐го полка примкнули 1‐й и 2‐й батальоны иркутской местной бригады, находившиеся в казармах неподалёку. Сочувствовавшие Политцентру офицеры сместили командира 53‐го полка, организовали революционные штабы, а также арестовали некоторых высших должностных лиц, проживавших в Глазково. Фактически предместье находилось в руках повстанцев уже с шести часов вечера 24 декабря. Все посты перешли к ним.
С вечера гражданское управление Глазково было вручено двум гласным Иркутской городской думы: Попову и Бакулину, а также Кожевникову. Новая власть в первую очередь подчинила себе милицию, взяла под контроль телефон и телеграф. Главнокомандующим Народно-революционной армией был назначен штабс-капитан Н.С. Калашников, а уполномоченными при нем – эсер В.Н. Мерхалев и меньшевик М.М. Константинов.
Любопытна биография штабс-капитана Н.С. Калашникова. Коренной сибиряк, родился в 1884 г. в Минусинске, учился в Санкт-Петербургском университете. Стал боевиком эсеровского летучего боевого отряда. Осенью 1914 г. добровольцем пошёл на фронт и дослужился до прапорщика.
Повстанцы провозгласили себя Народно-революционной армией, которую возглавил Н.С. Калашников. В частях отстранили старых командиров, а к новым приставили комиссаров Политцентра. Восставшие также развернули рабочие дружины: одну – в Глазкове, из 450 железнодорожников, другую – в Знаменском предместье, из 400 рабочих.
Оставшиеся верными Колчаку части от восставших отделяла ещё не замёрзшая Ангара. Понтонный мост был сорван ледоходом, а пароходы контролировались интервентами. Начальник Иркутского гарнизона генерал-майор Е.Г. Сычёв, объявив с 12 часов 25 декабря осадное положение, уведомил командование интервентов о планах артиллерийского обстрела казарм 53‐го полка, однако главнокомандующий союзными войсками генерал М. Жанен запретил обстрел, пригрозив ответной стрельбой по городу, а полосу, где находились восставшие, объявил нейтральной. Все находившиеся в городе офицеры были мобилизованы на борьбу с повстанцами и переведены на казарменное положение.
28 декабря к повстанцам решили присоединиться большевики, занимавшие до этого выжидательную позицию. Политцентр, как и Сибкрайком, ещё до начала своего выступления неоднократно предлагал сибирским коммунистам принять участие в подготовке переворота. Большевики же лишь обещали, не входя формально в Политцентр, обеспечить ему «контакт в деле реальной борьбы с реакцией». Но, как сообщал в ЦК РСДРП И.И. Ахматов, «…контакта фактически не было до развязывания силами Политцентра вооружённой борьбы с реакцией. Красноярск и железнодорожная линия от Нижнеудинска до станции Михалево (в 30 верстах восточнее Иркутска) были заняты войсками 1‐й Народной революционной армии Восточной Сибири, началась уже вооружённая борьба за обладание Иркутском, когда сибирский центр коммунистов решил соединить и свои силы с силами политцентра».
Местные большевики действовали осторожно, так как в Иркутске находились военные и дипломатические миссии, представительство чехословацкого Национального совета. Кроме того, коммунисты опасались, что чехословацкие части, американский батальон, а также батальон японцев в случае выступления под лозунгом «советской власти» могут поддержать правительственные войска. Поэтому на совместном совещании Сибирского и губернского комитетов РКП(б) было решено, по словам И.В. Сурнова, «принять активное участие в боях, забирая постепенно руководство восстанием в свои руки».
Оказавшись в критическом положении, Колчак 23 декабря 1919 г. назначил Г.М. Семёнова главнокомандующим войсками Забайкальского, Приамурского и Иркутского военных округов, а 24 декабря произвёл его в генерал-лейтенанты.
В ответ Семёнов отправил из Верхнеудинска в Иркутск отряд из тысячи человек под командованием генерал-майора Л.Н. Скипетрова.
Семёновцы прибыли по железной дороге к Иркутску 30 декабря. Непосредственно на станцию Иркутск бронепоезда белых не попали, так как железнодорожники пустили навстречу головному бронепоезду паровоз-брандер, повредив его и колею. Тогда семёновцы высадили у семафора 600 человек при 4 орудиях и 8 пулемётах, и начали атаку Глазкова. Белым удалось захватить часть Глазкова до железнодорожного вокзала.
Однако в дело неожиданно вмешались чехословаки, которые, ссылаясь на приказание М. Жанена, потребовали немедленно прекратить бой и отвести войска на станцию Байкал, грозя в противном случае применить вооружённую силу. В подтверждение своих намерений чехословаки выдвинули бронепоезд «Орлик», который по вооружению и оборудованию был сильнее трёх бронепоездов семёновцев вместе взятых.
Колчак и его окружение обсудили варианты дальнейших действий. Был выдвинут план ухода в Монголию, к границе с которой вёл от Нижнеудинска старый тракт длиной в 250 вёрст. Конечно, адмирала должны были преследовать. Но у него был конвой численностью более 500 солдат и 60 офицеров, с которым преследования можно было не опасаться. Колчак загорелся этим планом.
Адмирал надеялся на верность своих солдат и офицеров. Собрав конвой, он, вызвав на откровенный разговор и предварительно предоставив бойцам свободу выбора, сообщил, что не едет в Иркутск, а остаётся временно в Нижнеудинске, предложил остаться с ним всем тем, кто готов разделить его судьбу. И только после этого освобождённые от обязательств солдаты, воспользовавшись предоставленной свободой действий, покинули адмирала.
К утру из 500 человек осталось с ним лишь десятеро. Офицеры остались, но высказались за уход поодиночке и принятие адмиралом предложение чехов как лучший вариант. На вопрос Колчака
