Кстати, результаты этой оголтелой антисоветской пропаганды деятели СК, приехавшие в Америку, испытали на собственной шкуре. Когда Ролан Быков и Людмила Чурсина посетили одну из американских школ, к ним подошла десятилетная девочка и сказала: «Пожалуйста, не убивайте меня, ладно?» А когда гости попытались разрядить обстановку и стали водить с детьми хоровод, уже другой школьник – 12-летний мальчик – сказал Быкову: «Вы такой хороший, веселый, с вами так хорошо. Но зачем вы хотите нас всех уничтожить?» Все эти факты наглядно демонстрировали тот высочайший градус, какого достиг антисоветизм в Америке.
Но вернемся к пресс-конференции в лос-анджелесском киноинституте.
Поскольку факты, как говорится, были налицо (а точнее – на экране), американцы безоговорочно признают свое поражение. После чего хозяева и гости заключают некий «пакт о ненападении», в котором обязуются способствовать тому, чтобы подобные рецидивы «холодной войны» на их экранах встречались как можно реже, а то и вовсе исчезли. Как мы знаем, в СССР этот процесс уже начался: если в 1987 году у нас выйдет три фильма о происках западных спецслужб, то через год всего один, а потом они вообще исчезнут с советских экранов. В США все останется, как и было. И даже более того: очень скоро антисоветский «Рэмбо-3» будет завезен оттуда в СССР на видеокассетах, что тоже явится результатом той дикой либерализации, что устроят в стране «реформаторы»-горбачевцы. Ведь те же американские деятели кинематографа потому и поддерживали перестройку, что изначально рассчитывали в скором будущем использовать огромную территорию СССР в качестве «помойки», куда можно будет сбросить весь свой залежалый кинотовар класса «Б», который ни в одной стране мира смотреть уже не хотели. Судя по всему, боссам Голливуда советские люди напоминали индейцев, которых их предки легко купили за дешевую бижутерию. Как мы теперь знаем, боссы в своих предположениях не ошиблись.
Не успели вояжеры из СК вернуться на родину, как там их поджидал очередной скандал. 2 апреля 1987 года заявление об уходе из секретариата Союза кинематографистов подал один из самых именитых советских кинорежиссеров – Глеб Панфилов. Тот самый человек, которого год назад многие хотели бы видеть во главе Союза, но он в итоге согласился стать всего лишь председателем комиссии по игровому кино. И вот теперь Панфилов покидал руководство СК, не успев проработать в нем и года. Что же случилось?
Как признается много позже сам режиссер: «То, что произошло на V съезде, было закономерно, естественно и необходимо. Но новая «модель кинематографа» – это уже конкретное действие, в котором дал о себе знать наш дилетантизм… Я не принимал участия в создании «модели», но ее пафос тогда разделял…
Элем на меня обиделся, но я ему сказал, что не кино существует для Союза, а Союз для кино. И посоветовал ему заняться кино – вернуться в режиссуру. Он не послушал…»
Поскольку уход Панфилова из руководства СК мог здорово подпортить имидж реформаторов, стороны договорились, что этот демарш будет обставлен как уход по творческим причинам. В итоге было объявлено, что Панфилов ушел для того, чтобы заняться режиссурой – снять «Запрещенных людей» по роману А.М. Горького «Мать» (отметим, что это должна была быть совместная советско-итальянская постановка, на производство которой Госкино выделило 4 миллиона 460 тысяч рублей – колоссальные деньги по тем временам).
Кроме этого, Панфилов собирался параллельно снять еще одну вещь – «Гамлета» У. Шекспира, которая должна была стать его ответом на современные перестроечные реалии, в том числе и на то, что происходило в кинематографическом мире. По мысли Панфилова, принц датский должен был предстать не героем-одиночкой, бросающим вызов тому косному миру, который окружал его (таким, к примеру, изображали Гамлета кумиры либералов Иннокентий Смоктуновский и Владимир Высоцкий), а плотью от плоти этого самого мира. Если Смоктуновский и Высоцкий изображали Гамлета натурой романтичной и возвышенной, то Панфилов опускал его на грешную землю. В его интерпретации Гамлет в борьбе за престол не гнушался никакими средствами: инсценировал появление Призрака и инспирировал убийство своих друзей детства Розенкранца и Гильденстерна. В итоге в этом сражении за власть погибали все его участники, а корону подбирал первый же расторопный проходимец. Увы, но, сняв «Мать», Панфилов так и не сможет осуществить постановку «Гамлета» – страна к тому времени развалится.
Но вернемся в год 1987-й.
В то время как Глеб Панфилов только готовился к съемкам очередного фильма, другой мэтр советского кинематографа – Сергей Бондарчук выпустил на экраны страны свое новое детище – «Бориса Годунова» по одноименной трагедии А. Пушкина. Еще год назад, давая интервью журналу «Советский экран» (тогда еще державному), режиссер так объяснил замысел своего фильма:
«Определяя основную мысль, положенную в основу экранизации, я воспользуюсь формулировкой Пушкина: «Судьба человеческая, судьба народная». Вот важнейшая пушкинская тема. Она проходит через всю великую литературу русскую. Я стремился к ее постижению, и когда ставил шолоховские фильмы «Судьба человека», «Они сражались за Родину», и когда экранизировал «Войну и мир», и в других своих работах. Эта тема в «Борисе Годунове» основная. Народ в трегедии выступает как могучий собирательный образ, как важнейшее действующее лицо, проведенное Пушкиным через все произведение…
Концовку пьесы, которая заканчивается авторской ремаркой «Народ безмолвствует», я «расшифровываю» в фильме как акт пробуждения совести в народе. Народ безмолвствует, когда ему приказывают славить Самозванца. Трагедия – самый высокий жанр литературы, она несет в себе катарсис, очищение. Финал «Бориса Годунова» – это и есть необходимое очищение…
Можно читать Пушкина хуже или лучше – это уже как кому дано. Но убежден, что нельзя читать его «вольно» – надо верно. Это стало одним из ведущих принципов нашей работы над «Борисом Годуновым»…»
Последний пассаж из интервью режиссера был прямым намеком в сторону любимца либеральной интеллигенции, главного режиссера Театра на Таганке Юрия Любимова, который в 1982 году поставил свою версию «Бориса Годунова». В его интерпретации безмолвие народа в конце пьесы означало раболепие перед правителем, причем все это было обращено в современность, в брежневскую Россию (вот почему эту фразу про безмолвствующий народ произносил актер Николай Губенко, облаченный в современный костюм).
Бондарчуку подобные аллюзии не то что были чужды, он их на дух не принимал. За что, собственно, его всегда и били либералы. Не стал исключением и его фильм «Борис Годунов». В апрельском номере того же журнала «Советский экран» (но уже ставшего либеральным) по нему «выстрелил» тезка руководителя «Таганки» – кинокритик Борис Любимов. Свою рецензию он назвал весьма недвусмысленно – «Исторические иллюстрации». Процитирую лишь некоторые из определений критика, которые он дал этой картине и ее постановщику:
«Режиссер увидел и понял драму истории как зрелище…
Иногда возникает ощущение, будто смотришь диапозитивы, столь степенен ритм фильма, даже в сценах сражения…
Персонажи типажны… В этом разнообразии страстей и многосторонности характеров С. Бондарчук отказывает всем персонажам, кроме Годунова. Видеть в этом недомыслие или злой умысел режиссера неверно. Это замысел…
С. Бондарчук-режиссер будто не доверяет ни слову Пушкина, ни С. Бондарчуку-актеру… В фильме С. Бондарчука слово Пушкина и человек оказываются фоном…
Со всей мощью своего недюжинного изобразительного дара С. Бондарчук представил историю Смуты в виде стилизованных иллюстраций…»
Статью критик завершил суровым приговором мэтру отечественного кинематографа: «И все же стрелки на часах истории культуры показывают время, когда любое издание «под старину» напоминает о необходимости встречи с реальным прошлым, о его живой красоте, позволяющей осознать и творить настоящее с точки зрения вечности».
Отметим, что в либеральных СМИ вышло несколько рецензий на фильм Бондарчука и все они были критическими. Скажем прямо: не само произведение волновало в первую очередь рецензентов. Всеми ими двигала злость на самого режиссера-державника, который не только не сломался после V съезда, но еще имел «наглость» выпускать в свет очередные свои творения. Не простили ему и его принципиальной позиции по фильму «Комиссар», который в те дни усиленно поднимался либералами на щит и готовился к выпуску на всесоюзный экран.
Тем временем во второй половине мая в Тбилиси был проведен ХХ Всесоюзный кинофестиваль. Он явился своеобразной вехой в истории, став, по сути, первым кинофестивалем в СССР, проведенным под эгидой либералов из нового руководства СК. Поэтому и победу на нем одержали фильмы интеллектуальные, но совершенно некассовые. Это особенно было заметно на фоне тех призеров, кто побеждал на ВКФ ранее. Возьмем, к примеру, списки победителей последних шести кинофестивалей.
