КАНТОРУ М. Л
23-го мая <1934>, среда
Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
Милый Михаил Львович,
Умоляю о корректуре, верну в день получения, сама завезу куда надо.[1508]
Очень грязная рукопись, — правила до последней минуты, много вставок, перечерков, — непременно напутают. И очень важно расположение двух последних строк <…> т. е. чтобы подпись посредине, а не сбоку, п. ч. она часть текста, сами увидите.[1509]
У-МО — ЛЯ — Ю! (корректуру). Если надо — приеду сама, куда скажете. В Clamart ходят pneu.
Сердечный привет.
МЦ.
24-го окт<ября> 1934 г.
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
Милый Александр Абрамович,
Посылаю Вам два редакционных билета на мое чтение 1-го, и очень рада буду, если Вы придете. — Рассказ из детской жизни.
Мы очень давно с Вами не видались и без Вас мне в Посл<едних> Нов<остях> — не везет: Демидову я не пришлась.
Я всем говорю: вот если Поляков мне скажет, что моя вещь не подходит — я поверю, и не обижусь, и принесу другую, п. ч. я ему верю, и как редактору, и как человеку… А когда…
Да! А раз я это всем говорю, то справедливо сказать и Вам.
До свидания — когда-нибудь!
М. Цветаева
29-го марта 1935 г., пятница
Vanves (Seine)
33, Rue J. В. Potin
Дорогой Александр Абрамович,
Не в службу, а в дружбу.
Умоляю поместить прилагаемое оповещение о моем чтении памяти Н. П. Гронского в это воскресение, по возможности на видном месте. Посылаю такое же оповещение и Струвэ,[1510] на случай, если бы Вы эти дни случайно отсутствовали.
П. П. Гронского не прошу, п. ч. он из деликатности (здесь — странной) поместит сына на последнем месте, а я хочу, чтобы многие прочли и пришли, потому что юноша этого — заслуживал, и потому что у меня нет возможности общаться с русским читателем иначе, как устно. (Статья эта пойдет и по-сербски, и по-чешски.)[1511]
Буду очень рада, если придете.
Сердечный привет и, заранее, благодарность.
Марина Цветаева
Пока Демидов жив — я навряд ли буду у вас печататься, а такие люди иногда до-олго живут. Пока что, он меня — выжил.
Да! Предупреждаю, что буду беспокоить Вас этой же просьбой еще дважды, а м. б. и трижды (не считая этого воскресенья — в четверг, в то воскресенье и в день чтения: четверг), с небольшими вариантами.
Предупреждаю — чтобы не раздражались каждый раз заново.
29-го ноября 1934 г.
Vanves (Seine)
33, Rue Jean Baptiste Potin
Милостивая государыня, не правда ли — у нас столько же душ сколько языков, на которых мы пишем? Вам пишет мое французское я.[1512]
Я Вам бесконечно признательна за Ваше письмо. Что такое признательность? Дать знать о своей радости, радоваться перед ним, перед тем (от кого происходит нам эта радость). Вот я радуюсь перед Вами — и в этом вся моя признательность. Я никогда не знала и не принимала Другой.
Не могли бы ли Вы поменять субботу на воскресенье? Сын мой выходит из класса только в 4 ч., так что мы могли бы поспеть только на поезд в 5 ч. 30 и я боюсь, что нам останется мало времени для обсуждения (потому что таковое будет! ведь мы очень упрямы, моя рукопись[1513] и я, — пожалуй ослицы, чем любое другое животное. Пегаз удвоенный и подкрепленный ослом… Увы, увы, я Вас предупреждаю заранее!)
Итак, жду Вашего ответа.
Если воскресенье не подходит, мы приедем в субботу с поездом в 5 ч. 30. Как это любезно и даже гениально с Вашей стороны, что вы хотите прийти на вокзал. У меня совершенно неправильное чувство ориентации (нет: чувство совершенно неправильной или исковерканной ориентации, это не то же самое) и я никогда ничего не нахожу, я нахожу всегда обратное тому, что ищу, и моя забота всегда была и всегда будет дойти: не до душ людей, а до их двери.
Я не шучу, это очень серьезно: какое-то топографическое идиотство и рок.
Мой сын обожает передвижения и новые знакомства. Вы ему доставляете большую радость.
До свидания, и спасибо!
М. Цветаева
Есть ли поезд в 2 ч. 30 — в воскресенье? (Если воскресенье Вам подходит.) Тогда, мы им и приедем.
Простите мне безобразие конверта: не имею другого. Как и «красоту» бумаги.
17-го декабря 1934 г., понедельник
33, Rue J. В. Potin, Vanves
Вы чрезвычайно милы и добры, что не рассердились на мое длинное и полное молчание, непонятное и такое непохожее на меня.
Я потеряла молодого друга[1514] — трагически — он любил меня первую, а я его — последним (тому шесть лет).
И вот все заново переживаю. Действенно, душой действия (не «человеком») разбираю, раскладываю, перечитываю его письма и мои — уцелевшую переписку, он хранил даже мою последнюю записку карандашом двухлетней давности, я в ней о чем-то запрашивала. (Мы с ним не общались целых четыре года.)
Это раскололо мне сердце, я ведь думала, что он меня совершенно забыл.
— Итак, простите.
Почти все свое свободное время (??) я провожу с его родителями, такими разными и которым, что я могу дать? Я не могу вернуть им их сына.
Вчера я была на кладбище с его матерью: деревья входят в него свободно, это вход в лес, в (наш!) Медонский лес.
Как оттуда уходить, оставлять его одного в холоде и в ночной тьме, — в глине?
Ему было 25 лет, когда он умер; 18 — когда он меня (я его) любил(а);
16 — когда я с ним познакомилась.
— И вот. —
Еще раз простите. Я много о Вас думала, и не знаю, на глубине самой себя (там, где уже нет «формы»), я все же была в Вас уверена.
Я ничего не сделала для своей рукописи — своих рукописей,[1515] но сегодня поеду в город и постараюсь найти кого-нибудь, чтобы их переписать (на машинке: ненавижу слово «перестукать», как звук, как вещь).
Я Вам скоро снова напишу.
Простите меня!
МЦ.
У меня хороший рождественский подарок для Ваших дочерей, я Вам его дам, когда мы снова увидимся, надеюсь скоро. Хотите ли, можете ли приехать в четверг, в этот четверг, к пяти? Жду ответа.
<Приписка на полях:>
Садитесь в Кламарский поезд на вокзале Montparnasse.
Монпарнас
Кламар
4.31
4.43
4.50
5.01
5.10
5.17
Скажите, каким поездом поедете. Я приду на вокзал. Это совсем близко, но найти нелегко, так как это Vanves.
Я Вас жду.
33, Rue Jean Baptiste Potin 7-го января 1935 г.
(с цифрой 5 я продолжаю ошибаться!)
Vanves (Seine)
Милостивая государыня,
Мы не смогли приехать, ибо должны были нанести традиционный визит, полу-русский, полу-французский, скажем франко-русский, с тем оттенком лицемерия, заключенным в этом политическом слове. Была там очень старая дама, несколько дам менее старых и довольно молодой господин — все из высшей знати; забыла маленького мальчика, который с первого взгляда различал госпожой от не-госпожей для целования руки (в девять лет!) — словом, все было абсолютно ложным, начиная от маленького поцелуйщика вплоть до бутербродов, сделанных для глаза. Мур на все смотрел глазами судьи.
Подумайте, как мы пожалели — вспомнили, он и я, о Вашем доме с настоящими детьми и настоящей симпатией! (Самая старая дама была особенно страшна своей усиленной любезностью!)
Я буду очень счастлива Вас снова увидеть в субботу, но Вы наверняка будете заняты ужином или «возле-ужина», а я уверена, что не помню маршрута, потому пришлите мне пожалуйста подробный план с названиями улиц и поворотов, чтобы я могла Вас найти одна. Но главное — название улиц, чтобы у меня была какая-то уверенность в руках.
С каким поездом ехать, чтобы быть у Вас вовремя?
Я привезу переписанную прозу.
Итак, до субботы, и спасибо. Жду плана.
МЦ.
Выйдя из вокзала, я должна спрашивать Vaucresson или Garches?
Пятница <около 10-го января 1935>
Спасибо и до завтра (субботы) на вокзале в указанный час. Мур еще ничего не знает, так как за 24 часа вперед он будет бояться, что опоздает.
Я очень радуюсь, что Вас всех снова увижу.
