Магазины эти находятся в центральных кварталах их тут несколько, но все они не велики, особенно в сравнении с токийскими магазинами фирмы Мицсуйя. Нас привезли к одному из них, на углу двух улиц. Раздвижные рамы и ставни обеих передних стен его были убраны и потому вся его внутренность, как на ладони открылась перед нами еще с улицы. Это магазин со всем японский, так сказать, старосветский, без малейшей примеси какой бы то ни было европейщины в своей обстановке. Сам хозяин и все приказчики ходят в киримонах, а мальчишки-бойи [69] и совсем нагишом, по причине жаркого времени, — одно только длинное полотенце (фундуши), приличия ради, перетягивало их бедра. Вдоль обеих задних стен, от пола до потолка, тянулись клетки деревянных полок, наполненные свертками разных материй. Нас встретили очень любезно и пригласили садиться, то есть опуститься на пол, покрытый безукоризненно чистыми циновками. Тотчас же явились неизбежный табакобон с кизеру [70] и угощение чаем, причем сам хозяин, опустившись перед нами, для большего удобства, на колени, любезно заявил через переводчика, что он весь к нашим услугам и благодарит за честь, оказанную его магазину. Вслед затем, по мановению его бровей, двое расторопных банто (приказчики) быстро наложили вокруг его целую груду матерчатых свертков с разных полок, чтобы дать нам понятие об обширном и разнообразном выборе своих товаров. Каждый сверток был тщательно обернут сперва тонким клякс-папиром, а затем, снаружи, непромокаемою бумагой в роде пергамента. Столы и прилавки здесь еще не привились и потому торговцы раскладывают и развертывают товар перед покупателем прямо на полу. Делом этим занялись двое банто, а сам акиндо (купец, хозяин) только нахваливал и объяснял достоинства своих товаров, но все это очень умеренно, с чувством такта и собственного достоинства. Когда он замечал, что нам понравилась та или другая вещь, это доставляло ему видимое удовольствие и на лице его отражалось чувство удовлетворения.
Здесь продаются только японские материи и притом исключительно киотского производства. Киото издавна славится своими шелковыми изделиями, между которыми парчовые камки (сая), бархаты (биродо) и крепы (ро) занимают первое место. Говорят, будто прежнее время шелкоткацким и вышивальным делом не брезговали даже высшие придворные чины и представители самой родовитой киотской аристократии. Одни занимались им из любви к искусству, другие — по нужде, так как скромное содержание из ограниченных средств микадо не восполняло их семейных потребностей, и вот их-то вкусу и аристократической деятельности многие материи обязаны своим рисункам и подбором красок. Мода в Японии несравненно более устойчива, чем в Европе, а потому та или другая особенность какой-либо материи, или ее изящный узор, пришедшийся по вкусу потребителям, надолго переживают своего изобретателя, передаваясь в семьях ткачей из поколения в поколение. Из этого, однако, вовсе еще не следует, чтобы Япония довольствовалась исключительно старыми образцами, — нет, изобретательность и вкусы ее ткачей не ослабевают, но эта изобретательность не вытесняет с рынка и материй, сотканных по старинным рисункам, если эти последние действительно хороши и изящны. Благодаря устойчивости моды, здесь нередко богатые парадные киримоны последовательно переходят по наследству от бабушек ко внучкам и правнучкам, и эти правнучки щеголяют в них по большим праздникам совершенно так же, как некогда щеголяли их прабабушки, давно уже покоящиеся на семейном кладбище.
Производство тут исключительно ручное; станок самого простейшего устройства; но тем-то и замечательны эти изделия, что вся чистота и тонкость их выделки достигаются при помощи самых простых, самых бедных средств и почти первобытных приспособлений. В каждом куске такой материи вы видите творческую руку, чувствуете, так сказать, душу ее производителя, то есть именно то, чего, при всей роскоши, материальном богатстве, технических средств, так часто не хватает европейскому машинному производству, — потому что оно машинное.
Японские парчи составляют совершенно самостоятельную отрасль ткацкого производства; они не похожи ни на индийские, ни на русские изделия этого рода. Узор их менее шаблонен, иногда менее симметричен и правилен, чем наш и индийский, — мастер тут предоставляет более простора своей богатой, а иногда и очень сложной фантазии. Здесь мы нашли один сорт парчи, подобный которому видели до сего раза только в двух случаях: на столовой скатерти в полуевропейской приемной токийского императорского дворца и на парадной попоне верховой лошади микадо; но в точности описать ее роскошный и затейливый узор, с какими-то сложными кругами, травами и зигзагами, решительно нет возможности: это какое-то неуловимое, но очень приятное для глаза сочетание золота, серебра, пурпура, кобальта, фиолета и зелени в самых разнообразных оттенках и переливах. Второй сорт парчи представляет сочетание ткацкого искусства с вышивальным. Тут отчасти вытканы, а отчасти вышиты цветными шелками довольно крупные изображения священных драконов, летящих голубей, охорашивающихся петухов и фазанов, гривохвостых черепах, морских медуз или рыб, разных цветов, ветвей сосновых или сливовых и т. п. В рисунках этого рода шаблонная симметрия почти всегда отсутствует; мастер заботится тут лишь об общем художественном впечатлении своего рисунка и в особенности о тщательном выполнении отдельных предметных или животных изображений, которые могут и не повторяться в одном и том же куске материи, а ежели и повторяются, то почти всегда как-нибудь иначе, в другом положении, представляя собою те или другие варианты первоначального мотива, но никак не точное его воспроизведение. Такие материи, к числу которых относятся и некоторые сорта крепов, употребляются преимущественно на театральные костюмы для героических или фантастических пьес, и на парадные киримоны для самых шикарных куртизанок. Третьи сорта отчасти напоминают наш старинный одноцветный штоф, где узор выделяется лоснящимися контурами на матовом фоне, или наоборот. Такими узорами обыкновенно служат различные сочетания кружков, параллелограммов, ромбов, треугольников, квадратиков, или трав и цветов с разными фантастическими завитками, или же наконец подобия водяных струй и облаков. В этих сортах преобладают темные колера: черный, индиго, сепия и т. п., и вот, по такому-то фону разбросаны кое-где, но при соблюдении известной правильности и соразмерности, особые небольшие узоры, затканные серебром или золотом. Такие сорта полупарчевых материй особенно облюбили проживающие в Японии европейцы, употребляя их для обивки мягкой мебели в своих парадных гостиных, и действительно, лучшего употребления для подобных тканей нельзя было и придумать. Иногда золотая или серебряная бить, в разреженную перемежку с шелковыми прядками, проходит сплошь через весь кусок материи, как ее фон, или же в составе мелкого узора, и это уже низший сорт золототканных материй, употребляемый преимущественно на обтяжку домашних ширм и экранов, на оклейку книжных переплетов, футляров, бордюров на образах и картинах в свитках и т. п.
Перехожу ко креповым тканям (crépe de Japon). На мой взгляд, японские крепы, по добротности и мастерству выделки, не уступают китайским, хотя иные знатоки и считают их — не знаю почему — ниже последних. По виду, те и другие одинаковы и выделываются одинаковым же способом. Здесь они бывают двух сортов: набойчатые и ординарные. На первых, прежде окраски фона, набиваются какие-либо рисунки или узоры, тем же способом как и на ситцах, и к этим рисункам, местами, прибавляется иногда вышивка шелками или золотою битью, в особенности если это будут цветы, или птички, или яркие бабочки; вторые же не имеют рисунка и всегда получают однотонную окраску, в которой преобладают светлые цвета, от самых ярких, до самых бледных и притом необыкновенно нежного тона. Креп этого последнего сорта вывозится и в Европу, где, впрочем, он известен в продаже под именем китайского (crépe de Chine).
Наконец, нам были показаны японский атлас (шюсу и нумэ) и несколько сортов материй в роде европейского файя, рипса и фуляра. Тут окраска уже самая разнообразная, начиная от самых темных и кончая самыми светлыми цветами. Впрочем, преобладающими являются средние тона. На некоторых из материй этих сортов есть и рисунки, как набивные, так и затканные; сюжетами их обыкновенно служат японские человечки, жучки, бабочки, летящие гуси и т. п. Цены вообще очень умеренны: от 8-ми до 20-ти иен за кусок около 15-ти аршин. Материи, затканные золотом ценятся дороже, а именно от 20-ти до 60-ти иен; парчи же, сравнительно, очень ценны: есть куски до 200 иен и более; но принимая во внимание роскошь и замечательную искусность выделки высших сортов этого рода, нельзя не сказать, что даже и такие цены не особенно высоки, — они только соответственны затраченному труду и материалу.
