Тереза Мондини, 10 мая 1941 г., г. Москва
Тереза Мондини, 10 мая 1945 г., Италия
После окончания основного курса Тереза Мондини была переправлена под Москву, где проходила новый шестимесячный курс обучения в поселке Мамонтовка. После этого еще примерно месяц она жила на конспиративной квартире ИККИ в Москве, в районе Пушкинской площади, где вместе с товарищами шлифовала детали предстоящей работы за линией фронта.
8 января 1944 г. последние уточнения прорабатывались в кабинете Георгия Димитрова, а 11 января, сразу после встречи Димитрова и Молотова, в приемную были приглашены все члены итальянской группы, готовящейся к десантированию: Бианко, Мондини и Марабини.
У Джузеппе Марабини тоже интересная судьба. Родился он в Женеве 9 февраля 1916 г. В 1928 г. приехал вместе с родителями в СССР. С 1929 г. учился в школе ФЗУ завода «Динамо». В 1931 г. вступил в комсомол.
В 1932–1934 гг. – студент Московского авиационного техникума, в 1934 г. поступил в Машиностроительный институт на вечернее отделение и одновременно работал на заводе «Калибр» в качестве чертежника-конструктора.
С 1939 г. – инженер-технолог по кузнечно-поковочной специальности. В октябре 1941 г. вместе с заводом был эвакуирован в Челябинск. Работал инженером-технологом, а затем начальником кузнечно-штамповочного цеха. В 1943 г. направлен в Уфу в распоряжение Исполкома Коминтерна.
…Встреча происходила в здании ЦК. В личном архиве Димитрова сохранилось несколько записей о ней. Как выяснилось, Терезе надлежало выполнять роль радистки и осуществлять связь с Центром. Причем под Центром необходимо было понимать не только сугубо военные структуры, которым подчинялись интернационалисты боевых групп по линии «корреспондентов 100-го института», но и специальные структуры ЦК партии. Необходимо напомнить, что формально Коминтерн был распущен в 1943 г., но множество его закрытых подразделений с «особыми задачами» были переданы в подразделения ГРУ ГШ, НКВД, МГБ и, конечно же, в систему закрытых партийных структур.
Советские паспорта, партийные документы – вообще все, что было связано с личной и общественной жизнью людей, которым через несколько дней предстояло отправиться за линию фронта, – сдавалось. С этого момента эти люди как бы и не существовали, причем не только для противника, но и для большинства своих же товарищей по оружию.
На встрече с Димитровым подчеркивалась важность возложенной на группу задачи корректировки партизанской и разведывательно-диверсионной работы в среде итальянских патриотов, сражающихся с гитлеровскими захватчиками и итальянскими фашистами. Прозвучало и то, что возвращение, несмотря на приближающийся конец войны, будет нескорым, но, самое главное, никто в Италии, даже самые близкие люди, не должны знать, откуда прибыли Тереза и ее друзья. Каждый прекрасно знал несколько легенд, заранее подготовленных и отработанных на случай возможных детальных проверок со стороны самых разных сил.
Прощаясь, Г. Димитров и П. Тольятти (он тоже присутствовал на встрече) крепко пожали Терезе и ее товарищам руки, пожелав удачи, а лидер итальянских коммунистов выразил надежду на скорую встречу…
Группа была поднята по тревоге и 22 марта 1944 г. с аэродрома Калиновка под Винницей заброшена в Югославию в район города Петровац (Босния).
Информацию о полете подтверждают исследования подполковника в отставке, историка дальней авиации Анатолия Михайловича Сергиенко, а также воспоминание переводчика советской военной миссии в Югославии, доктора исторических наук Владимира Владимировича Зеленина, который видел Терезу в одной из групп при штабе Тито.
Экипаж самолета, доставившего группу, в которую входила Тереза Мондини, также известен: командир – Герой Советского Союза Кудряшов Константин Михайлович, штурман – Герой Советского Союза Румянцев Федор Селиверстович, второй пилот – Кусан Саденов, стрелок-радист – Д. Медведев, стрелок – И. Дерюжков.
В материалах А. М. Сергиенко этот полет описан очень подробно:
«В ночь на 22 марта состоялся очередной вылет. Он был самым удачным из всех, которые совершила Южная группа до этого. С наступлением темноты все пять бомбардировщиков взяли курс на уже знакомую точку Прекая… По всему маршруту была безоблачная погода, небо усыпано бриллиантами звезд, на земле мелькали бледно-голубые ленточки рек, серебристые пятна гор. При прохождении линии фронта отчетливо просматривалась ночная перестрелка войск.
К исходу пятого часа полета экипаж достиг района цели. Начали плавное снижение.
– Командир, вижу сигнал, вон, слева! – радостно сообщил Румянцев.
Три костра, создавая треугольник, четко обозначили место сброса…
Все экипажи Южной группы в эту ночь задание выполнили. Они доставили 28 мешков весом 3640 килограммов. Вскоре пришло сообщение из Югославии: весь груз найден и пошел в дело.
Особое задание в этом вылете выполнил экипаж Константина Кудряшова. Необходимо было сбросить четырех „пассажиров“ – троих мужчин и одну женщину.
Их привез Э. Кац. Он был одет в черный костюм и летную куртку. На голове – черного цвета фетровая шляпа. Обращаясь к командиру корабля, сказал:
– Надо сбросить поточнее. Люди очень ответственные.
Разместили их так: одного у стрелков (грек, десантируемый вместе с итальянской группой. – Примеч. авт.), а троих в навигаторской кабине (группа итальянцев. – Примеч. авт.). Взлетели, легли на курс. Маршрут уже привычный – на Югославию. Басовито гудят моторы. Каждый занимается своим делом. Штурман склонился над картой, еще и еще раз продумывая детали полета. Командир корабля, сбросив напряжение взлета, строго следит за курсом и высотой. Второй летчик контролирует режим работы моторов. Он в экипаже – „кочегар“. Стрелок и радист наблюдают за воздухом. Привычная работа. Из нее складывается полет бомбардировщика. Без дела только „пассажиры“. Вначале они проявляли интерес к взлету и действиям летчиков. Затем с любопытством смотрели на светящиеся приборы. Все было незнакомо и ново. Но потом интерес к самолету и членам экипажа ослабел, и „пассажиры“, поеживаясь от холода, погрузились в свои думы. А они у всех были об одном: неумолимо приближалось время прыжка – первого в жизни. О предстоящем выбросе людей думал и правый летчик. Хотя и небольшая была у Саденова практика, но он убедился, что парашютисты попадаются разные. Иным в решительный момент надо помочь. Промедление одного рассыплет всю группу или, что еще хуже, заставит делать лишний заход. Нет, с ними надо решительней! А тут еще девчонка…
Тереза Мондини, боец-радист «Отряда гарибальдийцев», 1945 г.
Кусан Саденов заприметил ее давно. Их группа прибыла дней десять назад. Летчик сообразил: раз они все время возле Каца, то, значит, это иностранцы. Вскоре удалось узнать и имя девушки – Тереза. Небольшого роста, стройная и красивая, она привлекала внимание многих. Только вот какая-то застенчивая, даже робкая. И сейчас, сидя за штурвалом, летчик изредка поглядывал на девушку, стараясь определить ее состояние. В полутемной навигаторской кабине было спокойно.
Чем дальше уходили по маршруту, тем сложнее становилась метеообстановка. Пилотировать самолет становилось все труднее и труднее. О сложности на этом этапе маршрута можно судить по следующему фрагменту из наградного листа командира корабля Константина Михайловича Кудряшова на звание Героя Советского Союза: „Над Карпатами льдом от винтов разбило стекла пилотской и штурманской кабин, разбило колпак стрелка, повредило приборы, сорвало все антенны, отказал радиокомпас“ (ЦАМО РФ, ф. 33, по. 793756, д. 25, л. 108).
Седые вершины Карпат остались уже позади. Значит, прошли первую половину пути. Впереди – все члены экипажа знали об этом хорошо – опасное место: новый немецкий аэродром в Баня-Луке. Есть у них там и локаторы. Минут через тридцать командир затребовал координаты.
– На подходе к Дунаю, – ответил штурман, – идем точно по курсу!
Кудряшов приказал стрелкам усилить наблюдение за воздухом. А еще через некоторое время команда Румянцева:
– Можно снижаться!
– Понял. Кусан, готовь гостей!
Саденов оставил штурвал, встал с сиденья, размял затекшие ноги. Поднялись и „пассажиры“.
– Ну вот, товарищи, подлетаем. – Летчик поправил парашюты, подтянул лямки. – Кто первый?
Пожилой поднял руку. (Это был командир группы Бианко. – Примеч. авт.) Саденов пристегнул карабин его парашюта к тросу. Сказав юноше, что он будет прыгать вторым, пристегнул и его карабин.
– Ну а вы – третья!
Дивчина молча кивнула. Снижение прекратилось, значит, самолет на высоте сброса. Еще несколько томительных минут.
– Приготовиться!
Саденов нагнулся и привычным движением оттянул защелку замка, крышка люка откинулась, в кабину ворвалась струя свежего, морозного воздуха, обозначился квадрат покрытой снегом земли и яркие дрожащие точечки костров. Первого „пассажира“, более грузного, Саденов посадил на пол кабины, заставил свесить ноги и по команде летчика подтолкнул в спину. Вслед за ним в считаные секунды исчез в люке парень. Проводив его взглядом и убедившись, что все нормально, Кусан выпрямился и поднял глаза на девушку. На ее лице было какое-то смятение. Нет, оно не было похоже на страх. Это было состояние человека, когда он, под влиянием нахлынувших чувств, хочет сказать что-то важное, но никак не может решиться. Девушка сделала шаг к летчику, обняла за шею и, стараясь перекричать шум моторов и ветра, выдохнула прямо в лицо:
