• Наиболее крупной неудачей оказалось более глубокое, чем прогнозировалось правительством, падение уровня жизни населения. По официальным расчетам, около одной трети населения имели к концу 1992 года доходы ниже прожиточного минимума.
• В итоге в 1992 году совокупные денежные накопления населения относительно среднемесячных потребительских расходов были в 2,3 раза меньше, чем в 1991 году, а сбережения в организованных формах (вклады, акции, облигации и так далее) были меньше примерно в 4 раза. Это при том, что все сбережения населения, составлявшие внушительную сумму примерно 600 млрд долл., были фактически не просто обесценены, а конфискованы «Гайдаром и К0».
• Причинами этих катастрофических последствий являются не «коммунистическое прошлое», не «сопротивление реакционных сил «реформам», как это утверждалось президентскими сторонниками, а грубые просчеты в экономической стратегии, легкомысленное отношение к сложнейшим внутренним проблемам, даже скорее — незнание этих проблем, в частности, в центр реформы была поставлена не серьезная практическая и организационная работа по созданию рыночной среды, перегруппировке производства, а лишь мероприятия в финансовой сфере, к тому же необоснованные, а потому малореальные. Практика подтвердила опасения многих экономистов, что либерализация цен без предварительного создания хотя бы первичной рыночной инфраструктуры приведет к их неуклонному и неограниченному повышению монополистами.
• Порою меры правительства выглядят вроде бы радикальными, но оказывается оторванными от реальной действительности, не учитывающими ее. Например, парламенту был предложен проект закона о банкротстве предприятий в надежде, что он будет провален, а парламент его принял. И что же? С мая 1992 года (со времени принятия) он так и не действует. Изумленное правительство так и не поняло, что же делать с этим законом о банкротстве?
Таким было мое выступление, я конечно, отклонялся от текста, некоторые моменты сокращал, но текст (писаный) я привожу достаточно подробно. Эта программа корректировки реформ, разработанная видными учеными и специалистами страны, не вызвала внимания ельцинистов. Этим самым было нанесено прямое оскорбление академической экономической науке. Разработчики программы, внесшие свой опыт и знания, тяжело переживали такое равнодушие власти к их мнению.
Очевидное отсутствие корректировок в правительственном курсе в сторону прагматизма в сложных условиях вынудило парламент пойти на самостоятельное проведение мер в области социальной политики. Это прежде всего усиление контроля за социальной политикой и, как ключевое звено, укрепление Пенсионного фонда в статусе независимого от правительства органа, аккумулирующего средства, направляемые на пенсионные цели. Это давало возможность парламенту более или менее постоянно поддерживать уровень пенсионного обеспечения людей.
По инициативе парламента были приняты акты о возможности купли-продажи дачных, приусадебных участков, имеющихся у 73% семей Российской Федерации, о безвозмездной передаче в частную собственность жилья, целый ряд нормативных актов, направленных на повышение минимального уровня заработной платы, пенсий и студенческих стипендий. Эти меры имели задачу конкретного улучшения положения людей. Собственно, все эти меры, предпринятые парламентом со второй половины 1992 года, практически «спасли» правительство от позорного изгнания еще в сентябре — октябре 1992 года, а экономику — от полного развала. Однако общей ситуации в стране действия парламента изменить не могли. К тому же многие позитивные идеи парламента блокировались шумными акциями ультрарадикалов, бездумно поддерживавших обанкротившуюся правительственную политику. Продолжалось налоговое «удушение» регионов и предприятий. К тому же правительство и президент встали на путь введения косвенных налогов. А массированная пропаганда о чудодейственности западной помощи в размере 24 млрд долларов парализовала волю предпринимателей, хозяйственных руководителей, внесла беспокойство в общественное мнение и во многом повлияла на результаты решений VI Съезда народных депутатов. К этому времени (март 1992 года) стало уже предельно ясно, что надо было заменить ни к чему позитивному не способное правительство Гайдара. Но этого не произошло. Поэтому экономическое состояние общества продолжало непрерывно ухудшаться. Все это, конечно, ослабляло позиции исполнительной власти во главе с Ельциным, что сильно меня беспокоило. Не способный к серьезному анализу, не терпящий критики, он уже начинал ненавидеть всякого, кто говорил правду, кто был способен на объективный анализ.
Но я продолжал с ним работать, хотел тесного взаимодействия в работе, исходя из наших общих задач и общей ответственности за судьбы Отечества.
...Британский посол, посетив меня, пригласил на завтрак в посольстве с госпожой Маргарет Тэтчер, прибывшей с неофициальным визитом в Москву. Ее партия консерваторов проиграла в 1990 году парламентские выборы лейбористам Мэйджора, и она уступила пост главы правительства после почти 12-летнего правления. Согласился. Завтракаем, разговариваем о чем-то, я делаю комплименты относительно ее удачной экономической политики в 80-х годах. Она, в свою очередь, расспрашивает о законодательной деятельности Верховного Совета, восхищается нашей августовской (1991 года) победой. Вдруг открывается дверь, входит посол и... Гайдар. Госпожа Тэтчер с наигранной радостью приглашает гостя присоединиться к нашей «интересной беседе». Разумеется, я поддакиваю с не меньшим радушием, хотя про себя думаю: « Что это за затея?»
Тэтчер переводит разговор на «взаимоотношения», говорит: «Вы, господин спикер, человек очень талантливый и опытный. Господин Гайдар не такой опытный публичный политик, как вы, но он очень хорошо понимает, какие реформы нужны России. И поэтому вам обоим нужно работать дружно
Гайдар вступает в разговор, говорит, что напрасно Руслан Имранович критикует его, Гайдара, либерализацию цен: «Госпожа Тэтчер может подтвердить, что такая мера — необходимое звено в начальный этап реформы»... Тэтчер восклицает: «Совершенно верно!»... И начинает по-старчески увлекаться, долго и скучно рассказывает о ситуации, с которой она столкнулась в Англии, когда пришла к власти в 1979 году, какие ей препятствия чинили и как она одержала великую победу и т.д.
Гайдар с жаром продолжает тему. Прошло минут 30 в такой «их» беседе-диалоге. Мне скучно, молчу, изредка вставляя какие-то ничего не значащие реплики, в том числе одобрительные, когда говорила Тэтчер. Наконец, Тэтчер обращается ко мне с вопросом:
Как вы думаете, господин спикер, получится у вас совместная работа с господином Гайдаром?»
Я отвечаю: «Госпожа Тэтчер, могу вам, так же как и всем другим, кто задает мне этот опрос, ответить самым искренним образом: все зависит от самого господина Гайдара. Если он найдет в себе силы работать совместнос парламентом, мы, несомненно найдем самые лучшие решения для успеха. Россия — это не Великобритания. У нас — другие условия, поэтому и парламенту, и правительству надо учитывать эти наши конкретные российские условия. Если говорить о нашем правительстве, оно по нашей Конституции, не является избранником народа и несет полную ответственность за свою деятельность не перед народом, а перед президентом и парламентом. Если правительство Гайдара добьется успехов в проведении реформы — оно долго будет управлять страной, если нет—уйдет в отставку. Мы все — и парламент, и правительство, и президент — не коммунистические вожди, мы не должны во что бы то ни стало цепляться за власть... А теперь, если вы позволите, госпожа Тэтчер, господин посол, я вынужден вас покинуть, меня ждут дела...» — и ушел.
...Через год один «эпизод» в связи с госпожой Тэтчер вызвал повышенный интерес в нашем и британском обществах, во всяком случае, в прессе наблюдался ажиотаж. Давая кому-то интервью, госпожа Тэтчер допустила крайнюю бестактность — она высказалась в том плане, что российский парламент не отражает «новую ситуацию» и ему следует самораспуститься; он оказался не способен принять демократическую конституцию и т.д.
Буквально в эти же дни, когда наша пресса оживленно обсуждала высказывания «великой Маргарет Тэтчер» — низкопоклонства в русском обществе всегда хватало, — у меня была телевизионная беседа с Олегом Попцовым, руководителем российского телецентра. Его, конечно же, интересовали мои «впечатления» относительно «рекомендаций» госпожи Тэтчер.
Я ответил следующим образом: «Мне неинтересны дилетантские суждения разного рода гастролеров, которые с умным видом говорят большие глупости... Что же касается конкретно госпожи Тэтчер, я посоветовал бы ей обратить внимание на то, что у Англии вообще нет конституции — никакой. Но я ведь не пытаюсь им «советовать», как было бы хорошо, если бы Англия приняла конституцию...
