Капитан Кенни все еще осторожничал, однако изменил свое обозначение с «объекта» на «торпеду».
Тем вечером премьер-министр созвал начальников штабов на совещание. Как только оно закончилось, мистер Черчилль пригласил к себе Джонса и спросил у него, не связался ли с ним уже Сэндис. Удивленный Джонс ответил отрицательно. После минутного размышления премьер-министр предупредил его: «Очень хорошо, на следующей неделе я снова созову совещание начальников штабов. Будьте готовы!»
Как только Сэндис получил отчет Кенни, он подготовил свой собственный доклад по ракетной угрозе. У него не оставалось сомнений, что немцы вот-вот пустят в ход крупные пусковые установки, и в Ваттене наверняка находится одна из них. Сэндис предупреждал: «Несмотря на все усилия помешать им, немцы имеют возможность вывести на огневые позиции в Северной Франции ряд пусковых установок и начать ракетную атаку Лондона».
Расчеты, основанные на многочисленных полученных донесениях, показывали, что дальность полета ракеты может составить от 90 до 130 миль, продолжал Сэндис. Теперь Лондон не являлся единственной целью, дальность полета ракеты позволяла поразить также Портсмут и Саутгемптон. Бомбежка Пенемюнде может не принести значительного успеха. В связи с этим Сэндис предлагал министерствам здравоохранения и военного транспорта подготовить планы эвакуации и рассмотреть возможность концентрации большого количества в Лондоне «убежищ Моррисона».
Если в качестве топлива ракеты использовали кордит и 50 процентов их массы составляла стальная обшивка корпуса, то ракета, подобная тем двум, что были на фотоснимках из Пенемюнде, едва ли могла весить больше 60 тонн.
Доктор Р.В. Джонс независимо от Сэндиса пришел к выводу, что ракета из Пенемюнде может весить «от двадцати до сорока тонн».
Во второй половине дня 26 июня он явился к Сэндису, ознакомился с его отчетом и был поражен, увидев, что Сэндис смело говорит о предполагаемом весе ракеты от 60 до 100 тонн.
Сэндис пригласил его поговорить по телефону с помощником доктора Кроу Уильямом Куком, который подтвердил бы эти выкладки. Секретарь Сэндиса соединил Джонса с Куком, и Джонс своими ушами услышал, как тот подтвердил свои расчеты.
После короткого разговора доктор Джонс повесил трубку и в замешательстве поспешил обратно в свой офис, где его секретарь как раз только что закончила печатать его собственный отчет. К счастью, он еще не был откопирован и распространен.
Джонс сказал ей:
– Они говорят, что ракета весит от шестидесяти до ста тонн. Наверное, я был не прав. Они, судя по всему, знают, о чем говорят. Но даже если и так, я не могу просто так увеличить свою цифру до восьмидесяти…
Он боролся со своей совестью. В конце концов он велел секретарю стереть первоначальные слова «от двадцати до сорока тонн» и вставить новую оценку: «возможно, от сорока до восьмидесяти тонн». Так Джонс перешел в лагерь мистера Дункана Сэндиса.
Два дня спустя, 28 июня 1943 года, мистер Сэндис направил свой отчет членам комитета обороны. Следующим вечером на заседании комитета он обратил внимание присутствовавших на более поздние фотоснимки из Пенемюнде, на которых четко проступили корпуса ракет. Не было сомнения, что ракетная атака Лондона будет иметь самые серьезные последствия. По приблизительным подсчетам министерства внутренней безопасности, от взрыва одной такой ракеты погибнет или будет ранено до 4000 человек. Гитлер, предупреждал Сэндис, настаивает на том, чтобы ракеты были применены в самое ближайшее время, какие бы технические трудности ни препятствовали этому.
Самой лучшей контрмерой будет разрушение Пенемюнде.
Штаб ВВС уже рекомендовал отложить воздушный налет на Пенемюнде до августа, однако утром в офис мистера Сэндиса пришло доказательство того, что в августе уже может быть поздно что-либо предпринимать.
– Существует вероятность, – заявил Сэндис вечером, – что оружие будет применено до начала августа.
В его руках были фотоснимки из Пенемюнде. На них был запечатлен поезд, состоящий из необычно длинных крытых вагонов, которые явно предназначались для транспортировки ракет.
17 июня 1943 года инженеры Пенемюнде подготовили отчет о достигнутых результатах для комитета по «А-4»: согласно отчету, большая часть работ должна была завершиться к 20 июля. 26 июня доктор фон Браун пригрозил начальникам своего отдела страшной карой, если кто-нибудь превысит сроки завершения работ без предварительного информирования его или главного инженера Вальтера Ридделя: «Прежде чем вносить какие-либо изменения, вспомните, что производство ракет уже начато».
Планы по массовому производству беспилотного летательного аппарата «Fi-103», самолета-снаряда, быстро догоняли разработку ракет «А-4». 18 июня рейхсмаршалу Герману Герингу сообщили на совещании, что на тот момент в Пенемюнде уже были запущены 50 самолетов-снарядов, 35 из них показали себя с самой лучшей стороны. Из оставшихся пятнадцати десять упали по причинам, впоследствии выявленным и устраненным. Самое большое расстояние, достигнутое на тот момент снарядом, составляло 44 мили. Максимальная скорость – 375 миль в час.
Предварительная программа по массовому производству уже была выработана, она предусматривала увеличение выпуска самолетов-снарядов в пятьдесят раз за период с августа 1943-го по июнь 1944 года[5].
Фельдмаршал Мильх предложил построить восемь массивных бетонных «бункеров», из которых можно было бы запускать снаряды, а генерал-лейтенант фон Акстельм, напротив, настаивал на сотне небольших мобильных пусковых установок. Геринг избрал компромиссное решение: он распорядился немедленно начать сооружение девяноста шести небольших пусковых площадок и четырех крупных бункеров.
Он объявил, что подумывает о производительности в 50 000 снарядов в месяц.
Десять дней спустя фюрер дал свое согласие на строительство четырех «пусковых бункеров» для самолетов-снарядов.
Если Геринг излучал оптимизм, то инженеры были настроены более реалистично: командир Пенемюнде-Запад сообщал: «В целом пять запусков «Fi-103», один из которых впервые совершен из катапульты «вальтер», принесли положительные результаты. Запуск с бетонной наклонной пусковой установки с катапультой был неудачным из-за недостаточной скорости при запуске. Три остальных снаряда также упали по неизвестным причинам».
Эти трудности на раннем этапе не обескуражили германские ВВС. Они с энтузиазмом принялись за изучение вопроса – возможно ли транспортировать самолеты-снаряды через Атлантику на субмаринах, чтобы атаковать американские города.
Однако в течение шести недель новые неудачи привели в уныние даже самых стойких оптимистов, и испытательные запуски были полностью приостановлены на тот период, пока ученые анализировали причины неудач.
Военным инженерам в Пенемюнде-Восток повезло больше. С момента первого удачного запуска ракеты «А-4» в декабре 1943 года было произведено еще двадцать три запуска, и количество сбоев постепенно сокращалось.
28 июня рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер нанес в экспериментальный центр второй визит. Он потребовал доложить ему о текущем прогрессе в разработке проекта «А-4». Доктор фон Браун и генерал-майор Дорнбергер повели его в офицерскую столовую и там в приватной беседе вежливо, но твердо выразили желание, чтобы весь проект «А-4» в целом получил статус наивысшего приоритета, который уже распространялся на электронные компоненты ракеты.
На следующее утро в четверть десятого при очень низкой облачности с испытательного стенда VII был запущен тридцать восьмой опытный образец ракеты «А-4». Ракета благополучно покинула свой пьедестал и взмыла в небо.
И вдруг Дорнбергер в смятении увидел, как пестрый корпус ракеты стал сначала незаметно, а потом все сильнее и сильнее вращаться.
Ракета, вибрируя и извергая пламя, перевернулась и понеслась к земле. Через пятнадцать секунд после запуска внутренние части механизма ракеты вышли из строя из-за невероятной перегрузки, двигатель умолк, и «А-4» рухнула с высоты 300 футов на взлетно-посадочную полосу германских ВВС в Пенемюнде-Запад. Три стоявших там самолета были уничтожены взрывом 8 тонн жидкого кислорода и спирта. На полосе образовалась воронка 100 футов в поперечнике.
Говорят, Гиммлер с насмешкой заметил:
– Ну вот, теперь я могу вернуться в Берлин и с чистой совестью приказать налаживать производство оружия для рукопашного боя.
Генерал-майору Дорнбергеру, который прекрасно помнил о миллиардах рейхсмарок, вложенных в Пенемюнде и «А-4», шутка Гиммлера показалась несмешной.
В течение пятидесяти пяти минут взмокшие от пота инженеры Пенемюнде водрузили еще одну ракету «А-4» – № 40 – на пусковую установку. Они проверили ее, заправили, снова проверили и запустили.
На этот раз ракета благополучно взмыла в утреннее небо и исчезла из вида в высоких слоистых облаках. Рев ее двигателя эхом отдавался по всему Балтийскому морю в течение минуты, до тех пор пока не поступил радиосигнал, отключивший двигатель. Запуск получился образцовым: двигатель «А-4» должен был по плану отключиться при достижении скорости 4491 фут в секунду, но выключение произошло на скорости 4501 фут в секунду, то есть погрешность составила менее чем четверть процента. Вскоре после этого станции слежения доложили, что ракета упала на расстоянии 145 миль на Балтийском побережье.
