Ряд стратегических ошибок хрущевского руководства позволял западным стратегам изменить ситуацию в свою пользу. И главным козырем для них был доклад Хрущева «О культе личности», который подорвал единство в социалистическом блоке и привел к кровавым событиям в Венгрии осенью 56-го года. После этих событий западная пропаганда обвинила Советскую армию в неоправданной жестокости, и тот положительный образ советского солдата, который сформировался у западного обывателя благодаря тому же кинематографу, был в значительной мере подорван. А свято место, как известно, пусто не бывает. В итоге в планах западных идеологов было заменить на мировых экранах советского солдата-победителя другим – преимущественно американским. Но, самое главное, посредством кинематографа Запад собирался продемонстрировать всему миру преимущество капитализма над тоталитарным фашистским режимом, для чего в сюжеты этих фильмов и вводились представители высшего руководства западных стран, а также видные военачальники (в основном английские и американские).
И вот уже в начале 60-х годов кинематографисты США в партнерстве с ведущими европейскими странами (Англией, Францией, ФРГ, Италией) буквально накрывают мир своей «волной» военных фильмов, гораздо более грандиозных по своим масштабам, чем советские ленты о войне. Причем перед этими фильмами не ставилась задача завоевать какие-либо награды на различных фестивалях – не это было главным. Важнее было с помощью мощной рекламы, на которую выделялись огромные деньги, обеспечить этим картинам мировой прокат, гораздо более широкий, чем всем советским фильмам о войне, вместе взятым. И эта задача была успешно решена.
Так на свет появились широкомасштабные блокбастеры «Самый длинный день» (фильм состоял из нескольких новелл, снятых режиссерами разных стран), «Освобождение Парижа», «Битва в Арденнах» (на этот фильм была потрачена рекордная сумма – 3 миллиона фунтов стерлингов), где во главу сюжетов ставились прежде всего баталии, которые вели на фронтах Второй мировой союзнические армии под руководством своих талантливых военачальников, которые воевали «не по глобусу». Эти фильмы пользовались большим успехом во многих странах мира, принося его создателям двойной успех: и коммерческий, и идеологический. Как писал критик Л. Гинзбург:
«Самый длинный день» – фильм не о победе над фашизмом, даже не о крови тех, для которых самый длинный день оказался самым коротким. В фильме война идет не с гитлеризмом, не с фашистской чумой, а происходит соперничество двух штабов: германского и эйзенхауэровского.
Барабанная дробь, символически обозначающая немецкую оккупацию, не меняет существа дела. Немцы в картине представлены исключительно своим генералитетом и высшим офицерством вермахта – достойными и респектабельными «противниками», которым просто-напросто не повезло на ефрейтора-фюрера.
И в этом-то состоит основное «зерно» фильма, задача которого – прославить главных партнеров НАТО, воспеть их «боевое прошлое» и «потенциальные возможности» в будущем.
– Смотрите, кто мы! – как бы говорит фильм. – Случилось так, что нам пришлось воевать друг против друга. Теперь наши силы объединены. Замечательные военные кадры Германии, избавленные от идиота Гитлера, в содружестве с теми, кто так блестяще провел операции «самого длинного дня», несокрушимы!
А что касается крови народов, исторической правды и человеческой совести, то это всего лишь эмоции.
Вот почему в этом фильме, своим подтекстом и духом направленном против нас, не нашлось места для Восточного фронта.
Времена меняются. Мы помним, как в годы войны честные деятели американского и английского кино показывали подлинное лицо гитлеризма, подвиг советского народа, ненависть простых людей США и Англии к фашизму. Были «Седьмой крест», «Песня о Родине», трагическая «Повесть об одном корабле» («...в котором мы служим»). Это были фильмы-друзья, фильмы-союзники.
Теперь время иных песен, иных фильмов...»
Естественно, оставить этот вызов Запада без ответа Советский Союз не мог. Надо было срочно создавать собственное подобное кино, где главным действующим лицом должен был стать не только героический народ, но и не менее героические высшие руководители страны и военачальники. Так на свет родилась советская киноэпопея «Освобождение».
Постановщиком фильма стал не просто представитель того самого поколения советских кинорежиссеров, которое принято называть «фронтовым», а именно режиссер из славянского киношного клана. Как мы помним, Юрий Озеров был из той же плеяды мастеров советского кинематографа, кто пришел в кино прямо из окопов Великой Отечественной (к этим режиссерам относились Станислав Ростоцкий, Григорий Чухрай, Владимир Басов, Сергей Бондарчук, Александр Алов, Дамир Вятич-Бережных, Николай Фигуровский и др.) и кто начал ковать славу советского кино с середины 50-х годов.
Судьба Озерова была схожа с судьбой большинства его коллег-фронтовиков. Он родился в 1921 году и на фронт был призван 20-летним. Участвовал во многих боях, но самым памятным остался штурм Кенигсберга. Войска 3-го Белорусского фронта под командованием маршала Василевского взяли его в четыре дня. Озеров был на передовом наблюдательном пункте, которым служила специальная площадка... на дереве. Именно там он загадал: если выживет, то обязательно расскажет потомкам о своей эпохе.
В войне Озеров выжил и поступил на режиссерский факультет ВГИКа, чтобы посредством кинематографа осуществить свою мечту. Однако путь до нее оказался долгим. В 1951 году Озеров окончил институт, но свою киношную карьеру начал с невинного видового фильма «В Никитском ботаническом саду» (1952). Затем им были сняты: фильм об артистах цирка «Арена смелых» (1953, с С. Гуровым), современная драма «Сын» (1956). И только в 1958 году Озеров снял свой первый военный фильм, правда, он был основан на материале другой войны, Гражданской – «Кочубей». После чего Озеров переключился на создание совместной кинопродукции: «Фуртуна» (1959, СССР – Албания), «Большая дорога» (1963, СССР – ЧССР). И кто знает, коль долго Озеров снимал бы подобное кино, если бы в 1962 году американцы не сняли свой «Самый длинный день».
Увидев этот фильм и уязвленный тем, что в нем ничего не говорится об участии в войне Советской армии, которая внесла решающий вклад в общую победу над врагом (на Восточном фронте Гитлер концентрировал до 80% своей армии), Озеров понял, что стоять в стороне просто не имеет права. И решил создать блокбастер, равный тому, что снимал в те дни Сергей Бондарчук, но основанный на материале Второй мировой. Благо и ситуация в стране тогда складывалась благоприятная: пришедший к власти Брежнев взял курс на патриотизм и не только сделал первые, пусть робкие, но все же конкретные шаги по реабилитации Сталина (вспомнил его в своем докладе к 20-летию Победы), но и вернул из забвения великого полководца Георгия Жукова, которого Хрущев все эти годы откровенно гнобил, обвинив в «бонапартизме». На самом деле не «бонапартизм» пугал руководителя государства и стоявших за ним соратников, а жуковская харизма полководца славянского происхождения, которая могла сделать его самым мощным лидером державного направления второй половины 50-х годов. Именно чтобы этого не случилось, хрущевцы и убрали с политической арены выдающегося полководца.
Естественно, Брежнев все это знал. Поэтому и возвращал Жукова из забвения, дабы укрепить свои позиции среди державников. Другое дело, боялся ли он, как Хрущев, что Жуков может составить ему конкуренцию в борьбе за власть? Судя по всему, не боялся, поскольку хорошо был осведомлен, что за прошедшее с момента опалы время (а прошло восемь лет) здоровье у маршала было уже не то, чтобы претендовать на какие-то высокие посты. Однако сама личность Жукова продолжала нести в себе мощный идеологический заряд и в этом качестве могла здорово пригодиться Брежневу.
Старт процессу политической реабилитации Жукова был дан 8 мая 1965 года, когда маршала пригласили принять участие в торжественном заседании, посвященном 20-летию Победы. Когда он появился в зале, все присутствующие в едином порыве поднялись со своих мест и встретили Жукова громом аплодисментов. Правда, справедливости ради, стоит отметить, что хлопали далеко не все. Так, начальник Главпура Епишев, маршалы Иван Конев, Андрей Гречко да и ряд других военачальников бесстрастно взирали на появление Жукова, продолжая таить на него обиду за события конца 50-х годов, когда тот был министром обороны и имел с ними неоднократные стычки.
Если бы не все перечисленные обстоятельства, фильм «Освобождение» никогда бы не увидел свет. Так что дата появления литературной заявки на сценарий этой картины была не случайной – май 1965 года. И не случайным было и то, что в Госкино и в Министерстве обороны к этому проекту отнеслись с пониманием, о чем наглядно свидетельствует их общее письмо в ЦК КПСС. Приведу его с небольшими сокращениями:
