«Мы покончили, слава богу, с чисто теоретическими спорами, ссорами по основным вопросам, бесконечными разногласиями относительно принципов. Эту стадию мы прошли. Теперь мы должны идти вперед, мы должны понять, что перед нами стоят практические задачи…» Эти слова, произнесенные Лениным в 1920 году, демонстрируют причудливость ленинской мысли, которую было не дано понять простому члену партии. Какие основные проблемы на сегодня улажены? Начиная с октября в коммунистической партии то и дело происходят чрезвычайные происшествия. На каждое возражение у Ленина один ответ: «Сейчас не время». Керенский, немцы, Деникин, поляки стучат в дверь. Он, должно быть, забыл, что писал Маркс Энгельсу в 1858 году, что он сам писал в работе «Государство и революция». Теперь, по-видимому, пришло время для разрешения проблем, которые были оправданны в чрезвычайных обстоятельствах: политический террор, запрещение независимых изданий, нетерпимость и преследование оппозиционеров в партии, решавших, каким путем Советское государство должно двигаться к социализму. Но и это еще было не все. Голод на Волге, эпидемия сыпного тифа, мятеж в Кронштадте были теми причинами, которые не позволяли допустить существование политической оппозиции и разногласий в партийных рядах. Разве можно позволить себе роскошь заниматься политическими спорами, спрашивал Ленин, когда два миллиона русских беженцев находятся за границей? Или когда капиталисты вынашивают планы свержения Советской республики?
Много лет назад Мартов обвинил старого друга в том, что в русской социал-демократии введено «осадное положение». Он имел в виду непрерывный поиск врагов, постоянные «разоблачения», которые стали для Ленина нормой политической жизни. В те дни Ленин мог возразить, что в условиях нелегальной деятельности не может быть никакой нормальной политической жизни. Если бы русские социалисты находились в положении своих французских или немецких братьев! «Когда еще мы сможем увидеть нечто подобное в России?» – с тоской сказал Ленин в 1907 году в Лондоне после посещения Гайд-парка.
Теперь в осадном положении оказалась коммунистическая партия, а затем и советское общество в целом. Если внимательно изучить поведение советского правительства при Ленине, приходишь к поразительному заключению: в период кризисов, чрезвычайных ситуаций допускалась наибольшая свобода и терпимость к инакомыслящим; «нормальная» мирная ситуация вызывала крайние политические репрессии. Во время Гражданской войны к сохранившимся остаткам преданных меньшевиков типа Мартова и эсерам относились достаточно терпимо; кое-кто из них оказался даже в представительных органах, в Советах. По окончании войны эта терпимость стала для коммунистов опасной роскошью: рабочие могли заявить, что теперь партия должна выполнять свои обещания, а разочаровавшись в коммунистах, могли проголосовать за меньшевиков в период выборов в профсоюзы и в Советы. Поэтому последние из оставшихся лидеров меньшевиков отправились в тюрьмы и ссылки. В 1921 году в связи с охватившим страну голодом правительство организовало специальный комитет по борьбе с голодом, в который вошли не только беспартийные, но также бывшие меньшевики и даже кадеты. В августе 1921 года, когда основной кризис миновал, беспартийный комитет был распущен, а его «буржуазные члены арестованы».[402]
Для правительства Ленина отсутствие чрезвычайного положения было само по себе чрезвычайным положением. В конце Гражданской войны коммунисты оказались именно в такой ситуации. «Практические задачи», которые Ленин и его помощники собирались решать, относились к области управления, администрирования, восстановления разрушенной экономики страны. Большевики предложили собрать то, чему они помогли разрушиться в 1917 году. Но где был социализм, где были октябрьские обещания? Относительно социализма Ленин сделал потрясающее открытие: такого понятия, как экономическая система социализма, не существует. Относительно обещаний, данных рабочим, своих собственных идей в октябре 1917-го заявил, что они являлись результатом «хаоса и энтузиазма» тех восторженных дней. Теперь же появилась возможность реально оценить состояние экономики России.
«Социализм… – когда-то писал Ленин, – есть не что иное, как монополия государственного капитализма, устанавливаемая для блага всего народа, в силу чего она перестает быть капиталистической монополией». Но конкретная часть этой сложной формулы, этот социализм был капитализмом, который просто управлялся не множеством капиталистов, а одним государством. Хотя он и настоял, чтобы социалистическая партия стала коммунистической, но с тоской смотрел в будущее, когда на смену военному коммунизму должен будет прийти капитализм. «Государственный капитализм будет для нас шагом вперед. Если мы сможем в ближайшее время установить государственный капитализм, это будет означать победу»[403], – вздохнув, сказал Ленин в 1918 году.
Слово «государственный» не более чем фиговый листок могло скрыть позорную правду. Разрабатывая и осуществляя систему чрезвычайных мер, получивших название «военный коммунизм», назначая рабочих в руководство фабриками, крестьян – коммунами, вождь коммунизма мечтал о налаженной экономике, единоначалии на производстве, трудовой дисциплине и других составляющих капитализма. Все именно так, как он и говорил: «Одной рукой даем, другой отбираем». Военный коммунизм был в значительной степени созданием Ленина. Он настаивал на немедленном осуществлении революционных мер в экономической области. К таким мерам относились: национализация всего земельного фонда страны при конфискации помещичьих земель, создание крупных хозяйств под контролем Советов крестьянских депутатов, национализация промышленных предприятий и банков, установление рабочего контроля над производством и распределением продуктов. В результате одно за другим национализировались промышленные и коммерческие предприятия, устанавливался рабочий контроль в промышленности. Он высокомерно обращался с марксистским учением, отметая все возникающие возражения: коммунизм должен был завоевать признание рабочих. Они должны убедиться, что это их государство. Теперь слова «рабочий контроль» будут означать не просто выборы комитета, наблюдающего за тем, как буржуазный руководитель, переименованный в «специалиста», ставший советским чиновником, станет, как прежде, отдавать им приказы; теперь они сами будут руководить фабриками и заводами. За короткое время большевики умудрились создать сложную промышленную бюрократию, от Высшего экономического совета через министерства и государственные тресты до частных предприятий. Но эта огромная армия чиновников управляла разрушенной экономикой. Не только война стала причиной крайней разрухи в промышленности и торговле; сказалось отсутствие опытных специалистов и трудовой дисциплины.
Лобовой атакой нельзя было решить навалившиеся проблемы. Большевики были не в состоянии дать рабочим «хлеб и мир», но взамен они дали им возможность унизить и свергнуть бывших хозяев, стать самим хозяевами, отобрать у крестьян излишки (и даже больше), чтобы накормить новый правящий класс. После этого пришло время уничтожить военный коммунизм.
«Может ли любой рабочий руководить государством? Прагматики понимают, что это чистая фантазия… Потратив годы на учение, они поймут, как руководить, но на это потребуется время». В 1921 году Ленин, выступая на профсоюзном митинге, убеждал, что русский рабочий должен учиться. Только специалисты могут управлять государством, осуществлять руководство промышленностью. Этот термин «специалист» раздражал рабочих не меньше, чем в былые времена слово «буржуй». Советское государство обращалось к рабочим с надоевшим призывом: будьте терпеливы. В свое время, постигая науки и подчиняясь приказам, каждый рабочий может рассчитывать на то, что станет специалистом, будет получать высокую заработную плату и дополнительный паек.
Сейчас читатель, вероятно, испытывает неприятные чувства, ведь все те идеи, которые Ленин высказывал в 1917 году в труде «Государство и революция», противоречили его нынешним взглядам. Теперь он называл свои прежние идеи «синдикалистской ерундой… которая должна быть выброшена в корзину». Рабочим объяснялось, что в свое время они действительно сами будут управлять государством. Когда? Вероятно, лет через двадцать, после электрификации всей России. Почему же не отложили революцию до того времени? Разве они не верили ему? «Каждый верит словам большевиков, (потому что) они проверены двадцатью годами работы партии»[404], – со своей непостижимой логикой ответил Ленин.
В последние годы активной жизни шла борьба между Лениным и его анархистским двойником. Эта борьба часто изображается как кампания партии против двух «отступников»: фракции «демократического централизма» и группы «рабочая оппозиция». Фракция «демократического централизма» может рассматриваться как случай классического одурманивания, когда после долгих лет слепого подчинения коммунисты обнаружили ошибочность стратегии партии. Они протестовали против бюрократизма, но не знали средства против этого зла. Их бессвязные речи были на руку Ленину и его сторонникам. Что там бормочут Осинский и его коллеги относительно необходимости разграничения сфер компетентности государственных институтов и партии? За сводом административных законов пусть обращаются к загнивающей плутократии Запада. Отличный способ для рабочего государства – управлять с помощью руководств по администрированию и буржуазной законности! Товарищи высмеяли незадачливых «демократических центристов», и те были вынуждены отступить.[405]
