Такие отчеты составляются ежегодно и хранятся в архиве перлюстрационной части; они содержат в себе свод всех наиболее выдающихся извлечений из частной корреспонденции, представляя собою обзор внутреннего и внешнего положения империи и деятельности всех министерств за данный год.
За последние 15 лет из наиболее крупных событий в деятельности перлюстрационной части в империи были: открытие в зародыше военного заговора в Киеве (благодарственное письмо генерал-губернатора Дрентельна1545); открытие целых правильно организованных шаек иностранных военных шпионов в Западном Крае; предупреждение имевшегося в виду крушения пассажирского поезда (дело Турчанинова), и наконец, самое выдающееся и удостоверенное бывшим товарищем министра внутренних дел Тайным советником [В.К.] Плеве – открытие заговора и предупреждение покушения на жизнь Покойного Государя Императора Александра III 1 марта 1887 года.
Производство перлюстрации, не допускающее никаких, в чью бы то ни было пользу, изъятий, при составлении извлечений из писем и поэтому представляющее важную государственную тайну, поручается весьма ограниченному числу чиновников, в коих положительно дознаны: безграничная преданность Особе Государя Императора и Отечеству, полное беспристрастие, постоянная готовность к труду, нравственность, скромность и умственное развитие, словом, качества, дающие им право на неограниченное доверие.
Сообразно с обстоятельствами и необходимостью, в империи были учреждены, по Высочайшим повелениям, до 1881 года, 7 перлюстрационных пунктов: в С.‐Петербурге, Москве, Варшаве, Вильне, Одессе, Киеве и Харькове1546.
В царствование же императора Александра III признано было необходимо учредить еще три новые пункта: в Тифлисе, Казани и Нижнем Новгороде1547. Перлюстрационные чиновники, независимо от небольшого содержания, производимого им по штатным гласным должностям почтовой цензуры иностранных газет и журналов, занимаемым ими для сокрытия действительных, более важных обязанностей, получают за перлюстрационные занятия негласное жалованье из суммы в 107 000 рублей, отпускаемой ежегодно из государственного казначейства, в распоряжение министра внутренних дел, на известное Государю Императору употребление. Эта сумма, как равно и 8000 рублей, отпускаемых с прошлого 1894 года на тот же предмет, по Высочайшему повелению, из сумм Департамента полиции, расходуются по ежегодно утвержденному министром внутренних дел бюджету.
Статс-секретарь Дурново. 5‐го января 1895 года1548.
ПРИЛОЖЕНИЕ 2
С. Майский «Черный кабинет»: Из воспоминаний бывшего цензора1549
За последнее время в повременной печати появилось несколько статей, обстоятельно трактующих о «черном кабинете» и его деятелях, но все эти статьи, по‐видимому, вышли из‐под пера лиц, которые ни в «черном кабинете» никогда не бывали, ни об его делах ничего положительного не знали, а сообщаемые сведения передавали понаслышке или просто черпали из своей разыгравшейся фантазии.
Я прослужил более 10 лет в цензуре иностранных газет и журналов, при которой и находилось секретное отделение, известное под названием «черного кабинета», и отлично знаю его устройство, порядок «работы» в нем и секретных чиновников, служивших в нем.
Для того, чтобы пролить свет на это учреждение и на его деятелей, я и решил поделиться с читателями своими воспоминаниями…
На углу Почтамтской улицы и Почтамтского переулка, в верхнем, третьем, этаже главного здания петроградского почтамта, в том углу, где внизу находятся ящики для писем, вделанные в стене под окнами, помещалась цензура иностранных газет и журналов. Официальный вход в нее был с Почтамтской улицы, из подъезда близ арки с часами, а неофициальный – из Почтамтского переулка, из подъезда против почтовой церкви.
Дверь в цензуру была всегда заперта американским замком, и всем, приходившим туда как на службу, так и по делу, надо было звонить. Дежуривший в передней старик-сторож «своих» впускал в канцелярию, а посторонних просил посидеть в приемной, куда к ним выходил для переговоров начальник цензуры или кто‐либо из чиновников. «Канцелярией» назывался ряд комнат, куда подавались из газетной экспедиции почтамта все без исключения иностранные бандерольные отправления (прейскуранты, печатные листки, газеты, журналы и пр.) для просмотра. Бандероли, не содержавшие в себе повременных изданий, просматривались очень поверхностно и тотчас же отправлялись вниз, в экспедицию, для сортировки и доставки адресатам, а газеты и журналы задерживались в цензуре и поступали в цензировку.
Цензорами иностранных газет и журналов состояли люди весьма почтенные, все с высшим образованием, и служившие, кроме цензуры, где они были заняты только по утрам и в дежурные дни по вечерам, еще и в других учреждениях: в министерстве иностранных дел, в университете или учителями средних учебных заведений.
Эти цензоры в общей сложности владели всеми европейскими и азиатскими языками, и среди них были даже выдающиеся лингвисты-полиглоты, свободно говорившие на 15–20, а один даже на 26 языках1550.
За помещением «канцелярии», называемой иначе «гласным» отделением цензуры, был кабинет старшего цензора Михаила Георгиевича Мардарьева, который, подобно церберу, караулил вход в «негласную» или «секретную» половину, т. е. в «черный кабинет». Официальное название этого учреждения было «Секретная экспедиция».
Вход в «черный кабинет» был замаскирован большим желтым шкафом, казенного типа, через который «секретные» чиновники из служебного кабинета старшего цензора проходили в «святая святых». Таким образом, посторонний человек, если бы ему удалось пройти даже через все комнаты гласной цензуры и войти в кабинет старшего цензора, все‐таки не мог бы проникнуть в «черный кабинет», ибо трудно допустить, чтобы он полез в шкаф, дверца которого автоматически запиралась; другого же входа с этой стороны цензуры в секретное отделение не было. Из «черного же кабинета» был еще другой выход, по коридору, через кухню, где постоянно находилось несколько сторожей, где ставился самовар для чая и готовились завтраки, – на Почтамтский переулок.
Процесс работы в Секретной экспедиции был следующий. Прежде в «черный кабинет» специальной подъемной машиной поднималась из экспедиции почтамта вся корреспонденция как иногородняя, так и иностранная, приходящая и отходящая, и разбиралась в самом «черном кабинете» секретными чиновниками, которые по почеркам адресов определяли, нужно ли данное письмо перлюстрировать, т. е. вскрыть, прочитать и снова заделать, или нет. Затем, лет 15 тому назад, вследствие того, что количество корреспонденции неимоверно возросло, и среди нее было огромное количество писем «коммерческих» и «мужицких» или «солдатских», т. е. таких, содержание коих заведомо никоим образом не могло представлять ни малейшего интереса ни для департамента полиции, ни для высших сфер, – отборкою писем, подлежащих перлюстрации, стали заниматься почтовые чиновники в самой экспедиции почтамта во время сортировки писем. Делалось это под руководством бывшего секретного чиновника, хорошо знакомого с техникой определения достоинства письма по почерку его адреса и вообще по наружному виду письма. Таким образом, профильтрованные письма, в количестве всего 2–3 тысяч экземпляров, отобранных из всей приходящей и отходящей почты, подавались затем в специальных ящиках в «черный кабинет», где они вскрывались, прочитывались и вновь заклеивались.
Самый процесс вскрывания производился до недавнего времени с помощью небольшого костяного ножика, которым подрезывался удобный для вскрытия клапан письма (верхний, нижний или один из боковых); за последнее же время вскрывание писем производилось паром. Для этого имелась своеобразная металлическая посуда, из которой чрез небольшое отверстие вверху бил горячей струей пар. Вода в посуде для постоянного кипения нагревалась электричеством. Перлюстратор, держа в левой руке письмо над отверстием сосуда так, что струя пара расправляла клей, – правой рукой, с помощью длинной и толстой булавки (как для дамских шляп) отгибал тот из четырех клапанов письма, который представлял меньше затруднений для отклейки, т. е. края которого были меньше заклеены марками или меньше задеты печатью. В случае, если письмо было запечатано большой печатью так, что нельзя было подрезать края печати, не испортив ее самой, то до его вскрытия приходилось приготовить печатку, чтобы ею после прочтения и заделки, вновь запечатать письмо.
За время существования «черного кабинета», т. е. со времени царствования Екатерины Великой, русским перлюстраторам были известны и практиковались три способа производства поддельных печатей. В старину печатка отливалась из свинца по форме, снятой гипсом с негатива печатки, сделанного из воска. Этот способ производства поддельных печатей, помимо того, что он был довольно сложен, вследствие четырехкратного снимания оттиска (негатива – воском, позитива – гипсом, снова негатива – свинцом и, наконец, позитива уже на самом письме сургучом), давал недостаточно резкие отпечатки. Лет 40 тому назад один секретный чиновник изобрел способ производства поддельных печаток из серебряного порошка с амальгамой. Этот способ очень прост и скор, и печати получаются резкие, но сами печати непрочны, так как они мягки и от малейшего прикосновения к ним они портятся, а от неосторожности надавливания и совсем разваливаются. Наконец, лет 10 тому назад другим секретным чиновником был изобретен остроумнейший способ производства идеальных печаток из твердого металла. Резкость получаемого оттиска – безукоризненна, сама печатка – вечна, а время, нужное для ее приготовления, благодаря чрезвычайно простому прибору, – всего несколько минут. Талантливый чиновник, изобретший этот способ, как и аппарат для вскрывания писем паром, по докладу министра Столыпина царю, награжден был орденом Владимира 4-й степени «за полезные и применимые на деле открытия»1551. Судя по печатям писем, перлюстрированных в заграничных «черных кабинетах», нигде не было столь совершенного способа производства поддельных печатей, как в России. В Австрии до сих пор практикуется способ производства печаток из серебряного порошка с амальгамой, обманным образом полученный от прежнего начальника «черного кабинета», Карла Карловича Вейсмана, ездившего в Вену на свидание с начальником австрийского «черного кабинета» бароном Брауном.
