В то же время, например, в 9-й армии основной упор был сделан на работу артиллерии, чем руководил выдающийся русский артиллерист полковник В. Ф. Кирей, чьи брошюры, посвященные правилам артиллерийской стрельбы, распространялись в войсках всего фронта. Как видим, во имя результата была резко нарушена иерархическая лестница – артиллерийским ударом армии командовал всего лишь полковник, зато знаний у которого было больше, чем у всего артиллерийского генералитета 9-й армии вместе взятого. Помимо того, инспектор артиллерии 9-й армии организовал артиллерийскую атаку и в соседней 7-й армии. В 8-й и 11-й армиях артиллерийский удар организовывался инспектором артиллерии 8-й армии ген. М. В. Ханжиным.
Что касается артиллерийских средств, то следовало учитывать превосходство противника в артиллерийском отношении. Не имея в своем распоряжении должного количества тяжелых батарей, главкоюз старался с максимальной пользой использовать то, что у него было. Характерно, что русские артиллеристы, в первую голову, стремились нанести невосполнимый ущерб неприятельской пехоте, а потом уже думать о проведении контрбатарейной борьбы. Для достижения всех поставленных перед артиллерией задач при подготовке прорыва русские концентрировали артиллерийские батареи на намеченных участках, тем самым добиваясь некоторого превосходства над артиллерией противника, стоявшей рассредоточено и относительно равномерно по всему оборонительному фронту. Так, А. И. Верховский вспоминал: «Кирей в 1916 году в своих атаках всегда старался дать полное количество орудий для борьбы с пехотой и лишь остальное уделял борьбе с артиллерией врага. И так как плотность батарей у австрийцев была часто невелика – шесть-восемь орудий на километр, то постепенным переносом огня ему удавалось разрешать все задачи»[33].
Таким образом, в артиллерии делалась ставка на качество стрельбы и массированную, но точную предварительную пристрелку. На свои позиции артиллерия была выдвинута ночью, за несколько дней до наступления, где и была тщательно замаскирована: при этом тяжелая артиллерия выдвигалась на заранее пристрелянные рубежи всего за сутки до удара. Как пишет Е. З. Барсуков, русские артиллеристы «быстро усвоили, что прорыв укрепленной полосы противника – это не полевой бой, в котором обстановка оценивается на ходу, почти молниеносно, а заблаговременно продуманная и строго рассчитанная операция. Если при атаке в маневренных условиях, особенно во встречном бою, нельзя предусмотреть все действия артиллерии в быстро меняющейся обстановке, если в этих условиях всякая попытка точного расписания заранее обречена на неудачу и даже вредна, так как она связала бы только инициативу артиллеристов, то при прорыве укрепленных полос, наоборот, залог успеха – в строго продуманном плане, в точном распределении задач отдельных батарей, в неукоснительном и методическом выполнении боевого расписания»[34].
Для непосредственного боя за окопы – использование массированного ружейного и пулеметного огня. Армии Юго-Западного фронта вообще имели больше пулеметов, нежели полагалось. Утаив в 1915 году ряд трофеев, захваченных у противника, войска передавали в официальные отчеты меньшие цифры, чем были на самом деле. Кроме того, армии получили специальные пулеметные команды, вооруженные пулеметами иностранного производства, придававшиеся отдельным соединениям. В частности, 7-я армия получила четырнадцать пулеметных команд «Кольт», 8-я армия – восемнадцать команд «Кольт» и одну ополченскую пулеметную команду, 11-я армия – четыре команды «Кольт», 9-я армия – три команды «Кольт» и одну ополченскую команду[35].
Насыщение армий пулеметами объясняется просто. В русских войсках не хватало легкой артиллерии сопровождения, минометов, траншейных пушек. То есть того оружия, что должно было усилить огневую мощь стрелковых подразделений. Было сделано все, что возможно, но возможности эти являлись весьма ограниченными. Поэтому, чтобы увеличить плотность огня, войска получили отдельные пулеметные команды, имевшие отличавшееся от общепехотного оружие с собственными боеприпасами.
Первоначальной задачей артиллерийских батарей ставилось уничтожение проволочных заграждений, где должны были быть проделаны проходы для возможности пехотной атаки. Затем все виды орудий обязывались разрушить вражеские укрепленные точки на первой и второй линиях обороны, причем главное внимание здесь отводилось уничтожению пулеметных гнезд. И лишь с началом общей атаки артиллерия, особенно тяжелая и дальнобойная, переносила свой огонь в глубь неприятельского расположения, по резервам противника и третьей линии укрепленной полосы. Тогда же русские переходили и к контрбатарейной борьбе, так как неприятельская артиллерия должна была неизбежно раскрыть себя при отражении атаки русских армий.
Предполагалось, что пехота, ворвавшись в окопы неприятеля, будет продолжать атаку вплоть до захвата второй линии окопов, где ей и надлежало закрепляться. Для «очистки» окопов от остатков неприятельских подразделений создавались специальные команды; также не забыли и о создании отдельных частей для закрепления на захваченных позициях, так как линейная пехота после передышки должна была продолжать атаку. Закрепление во взятых окопах врага производилось с учетом опыта тактики неприятеля: противник, теряя первую полосу, организовывал артиллерийский огонь по прорвавшимся и застрявшим на захваченной полосе русским. Затем тяжелые батареи расстреливали нейтральную полосу, чтобы не допустить подхода резервов. И, наконец, производился мощный контрудар, в ходе которого бралась масса пленных, не могущих отступить.
Таким образом, командование Юго-Западного фронта позаботилось о заблаговременном закреплении на взятых позициях и о непрерывном наступлении, дабы вынудить врага отступить, впасть в панику и не суметь организовать никаких активных контрмер (контрудара), ограничившись пассивной одноэшелонной обороной. Для этого наступавшая линейная пехота делилась на волны атаки, где первые две неприятельские линии захватывались первой и второй волнами, а атака третьей линии и преследование отдавались в руки третьей и четвертой волн наступления русской пехоты.
Смысл наступления «волнами» заключался не только в восполнении обескровленной атаки резервами. В ходе атаки части и подразделения часто перемешиваются и теряют ориентиры в глубине неприятельской обороны, которая была прорвана этой атакой. Между тем от понимания обстановки зависит дальнейшее использование атаки: преследование отступающего врага или отражение удачной контратаки опомнившегося неприятеля. Ген. А. А. Свечин, сам участвовавший в Брусиловском прорыве в качестве командира 4-го Финляндского стрелкового полка, указывал: «Русский фронт представляет особую поучительность в том отношении, что здесь часто имели место относительно глубокие атаки (4–6 км). Мне пришлось руководить четырьмя такими успешными атаками в роли командира полка. Первое замечание, которое они вызывают, – никогда нельзя знать, куда попадет рота, которая понеслась вперед. Под влиянием различных факторов (пулеметный обстрел, наличие подступа, обнаружение ценного трофея в виде не успевшей отступить батареи и т. д.) отдельные перволинейные пехотные части, если наступление ведется не по рубежам, а нацеливается в глубину, легко сбиваются с направления даже на 45° и могут оказаться в конце атаки на несколько километров в сторону от цели»[36].
Для непосредственного взаимодействия пехоты и артиллерии на поле боя в армиях Юго-Западного фронта была образована батальонная артиллерия в составе минометов, бомбометов и 37-мм пушек, а также часть полевых батарей передавалась в распоряжение полковых командиров передовой линии. Разумеется, что распределение артиллерийских средств не было равномерным по всему фронту готовящейся атаки. Так, на ударную (то есть предназначенную для прорыва в первом эшелоне) дивизию полагалось 54 легких трехдюймовых орудия, 24 гаубицы, 8 шестидюймовых мортир, 4 дальнобойные пушки. Итого – до девяноста орудий различных калибров. Прочие пехотные дивизии имели меньше артиллерии. Здесь можно заметить, что в войсках Западного фронта, где предполагалось наносить главный удар, а ключевые неприятельские укрепления были сплошь бетонированы, ударная дивизия имела до двухсот орудий.
Для обеспечения взаимодействия пехоты и артиллерии артиллерийские представители, вплоть до инспекторов артиллерии армии, должны были присутствовать на соответствующих командных пунктах от батальонного до армейского уровня. Централизованное управление артиллерийским огнем логично повлекло за собой и создание специальных групп артиллерии, каждая из которых имела свою собственную задачу на своем участке фронта: контрбатарейная борьба, разрушение оборонительной системы неприятеля, огневые удары по пехоте врага. Участник войны, характеризуя подготовку русских войск к наступлению, согласно с теми правилами, что были разработаны штабом фронта, указывает: «Самым важным в этих правилах было то, что подготовка к прорыву переставала быть делом, касающимся только одной атакующей части, будь то корпус, дивизия, полк, а становилась общим делом всей армии, которая обязана была исчерпать все средства для обеспечения успеха. Ответственность за проведение операции ложилась не на одного исполнителя, а и на руководителя. Каждому роду войск была очерчена его роль, а для многострадальной пехоты, которая за свой порыв при атаках платилась неисчислимыми жертвами, было установлено как принцип: без соответствующей инженерной и артиллерийской подготовки укрепленной позиции не штурмовать… пехотной атаке должна была предшествовать артиллерийская…»[37]
