В период стремительного взлета Захарова в вопросах собственной безопасности Первый секретарь больше полагался на КГБ, чем на хорошо организованную личную службу охраны, что впоследствии стало причиной его падения. В середине пятидесятых годов, когда КГБ возглавлял Серов, подобная недальновидность не имела для Хрущева опасных последствий, поскольку этот председатель Комитета был беззаветно предан ему.
Однако в 1958 году, когда победы над соперниками явно вскружили Хрущеву голову, он совершил, как потом оказалось, роковую ошибку, не только уволив Серова, но и назначив на его место совершенно никудышного в деле безопасности человека — Шелепина.
Бесспорно, этот комсомолец привлекал симпатии своей молодостью и отсутствием связанного с госбезопасностью прошлого. Но на этом все его достоинства и заканчивались. Против них выстраивались сплошные недостатки — карьеризм, подхалимство, неблагодарность и готовность политически утопить каждого, кто окажется на его пути. Если к этому добавить верность лишь собственным интересам, то получится совершеннейший образчик «нового» советского человека. А принимая во внимание ослабление сил госбезопасности после падения Берии и политическую изоляцию, в которой к тому времени оказался Хрущев, ему надлежало сделать гораздо лучший выбор.
Хотя вопросы безопасности, более чем вероятно, обсуждались на ежедневных встречах Хрущева и Шелепина, складывается впечатление, что амбициозный глава КГБ использовал их больше для обеспечения собственного политического будущего, чем для оказания помощи хозяину в укреплении власти. Так, в конце 1961 года Шелепин смог убедить Хрущева не только освободить его от обременительной должности председателя КГБ и перевести на перспективную в политическом отношении работу в секретариат ЦК КПСС, но и назначить своим преемником другого аппаратчика от комсомола, Семичастного — ближайшего приспешника самого Шелепина.
Согласившись, Хрущев совершил очередную ошибку, доверив управление госбезопасностью в такие ненадежные руки. Семичастный докладывал Шелепину о каждом секретном действии, предпринимаемом Хрущевым совместно с новым главой КГБ. Что заставило Хрущева сделать такой опрометчивый шаг, неизвестно. Он не только поставил на высокую должность в ЦК КПСС не заслуживающего доверия человека, но и обеспечил Шелепина каналом передачи секретной информации, о которой никто, кроме самого Хрущева и его ближайшего окружения, не должен был даже догадываться.
Скорее всего, Хрущев, будучи слишком уверенным в себе и пребывая в эйфории от успехов, упустил из виду, что коммунистическому лидеру надлежит не только быть безжалостным политическим бойцом, но и иметь самый жесткий контроль как над собственной, так и над государственной безопасностью. Но при наличии команды Шелепина-Семичастного-Захарова последнее у него как раз и отсутствовало.
Даже создание «нового» Министерства внутренних дел со всей очевидностью демонстрировало дальнейшее ослабление власти Хрущева над силами безопасности. В 1956 году он сместил с поста главы МВД свои главные «уши» — Круглова, заменив его на еще одного московского партийного аппаратчика Николая Дурова. «Эксперт» по строительству и промышленности в сталинских трудовых лагерях, Дуров имел весьма смутное представление о работе в органах безопасности, зато был предан Хрущеву лично, за что и получил этот пост. Однако при создании МООПа даже фактор лояльности для Хрущева, похоже, перестал играть значимую роль, поскольку он назначил главой этого министерства Вадима Тикунова, очередного комсомольского выдвиженца Шелепина. Таким образом, именно Шелепин заполучил все бразды правления силами госбезопасности страны, что представляло собой крайне опасную концентрацию власти в руках того, кому Хрущев так слепо доверял.
А в начале 1964 года из-за дела Пеньковского Хрущева заставили избавиться и от Серова, единственного по-настоящему преданного ему офицера госбезопасности, руководившего тогда ГРУ.
* * *
Нельзя сказать, что у Хрущева не возникало поводов для беспокойства — их хватало с избытком. Еще в 1956 году, когда амбициозный Шелепин возглавлял КГБ, он осмелился учинить политический скандал и спутать карты своему хозяину, приказав арестовать и выслать из страны американского дипломата в тот самый момент, когда во время кэмп-дэвидской встречи между Хрущевым и президентом Эйзенхауэром намечалось сближение. Поскольку инцидент сошел с рук, тандем Шелепин-Семичастный в следующий раз нанес Первому секретарю настоящий удар в спину. Пока Хрущев пытался успокоить президента Кеннеди после того, как советско-американские отношения сильно подпортились в результате Карибского кризиса, агенты КГБ грубо обошлись с тремя американскими военными атташе (и их британским коллегой) в номере одной из гостиниц Сибири. Имели место и другие, менее известные примеры проявления «комитетчиками» самодеятельности, но кульминацией послужил произошедший в сентябре 1964 года случай, когда агент КГБ выпустил в лицо немецкому дипломату, пришедшему на службу в московскую церковь, струю отравляющего газа. Это произошло в то время, когда Хрущев прилагал огромные усилия нормализовать отношения с Бонном.
И вот в октябре 1964 года по-прежнему до крайности самоуверенный в себе Хрущев отбыл в отпуск на Черное море. Его отсутствие в столице дало возможность проломить спину и без того слабой службе личной безопасности Хрущева. Для Суслова и его друзей-заговорщиков сбросить Первого секретаря с трона оказалось несложным делом. Они без труда переманили на свою сторону амбициозных Шелепина с Семичастным, пообещав им продвижение по служебной лестнице. А Захаров был готов расточать свои обаятельные улыбки заговорщикам, как до этого улыбался Хрущеву.
Когда по прибытии в московский аэропорт Никиту Сергеевича взяли под опеку его бывшие подчиненные Шелепин и Семичастный, он попытался было возражать, однако серьезных попыток к сопротивлению не предпринял. До него наконец — хотя и слишком поздно — дошло, что без надежной системы личной безопасности его карьера закончена. А российский народ, еще более бесправный, чем при царях, стал наблюдателем очередного дворцового переворота, на этот раз — совершенно бескровного.
Заняв место партийного руководителя, Брежнев постоянно вел подспудную и крайне осторожную борьбу не только за удержание власти, но и за ее усиление.
С самого начала он взял на вооружение скорее тактику Сталина, нежели Хрущева, и в дальнейшем его методы управления зачастую стали называть «неосталинистскими». И хотя политические мельницы Брежнева мололи медленно, зато очень тщательно, он перенял фиктивное «коллективное» руководство, изобретенное Хрущевым, и вскоре превратил его в триумвират, разделив свою власть с премьер-министром Косыгиным и Николаем Подгорным, своего рода эквивалентом президента. Однако на деле такого рода «коллективизм» был просто фикцией, и коллеги Брежнева по триумвирату оказались практически безвластными, особенно после того, как он присвоил себе титул «Генерального секретаря», который до него носил только Сталин.
В отличие от Хрущева, Брежнев, как и Сталин, хорошо понимал, что лидерство при советской системе требует тщательного соблюдения баланса между политикой и безопасностью, с использованием первой для приобретения власти, а второй — для ее удержания.
Оглядываясь в прошлое, можно заметить, что поначалу позиция партийного секретаря Брежнева выглядела довольно уязвимой как с политической точки зрения, так и в отношении безопасности. Ему не только пришлось платить за услуги — и весьма щедро, — продвигая по служебной лестнице Шелепина и Семичастного (за то, что они сдали Хрущева), введя первого в Политбюро, а второго — в состав ЦК КПСС. Он также был вынужден оставить эту парочку амбициозных и беспринципных людей во главе служб безопасности, включая и свою собственную. Фактически наличие команды Шелепина-Семичастного являлось аналогом существования Берии и его компании после смерти Сталина. Вдобавок ко всему Шелепин стал теперь весьма реальным политическим соперником Брежнева. Внешне новый генсек представлял из себя густобрового, малоинтересного, лишенного всякой харизмы технократа-аппаратчика. Более молодой и привлекательный Шелепин обладал относительным лоском, более светскими манерами и казался «мягким руководителем», который уже успел снискать себе популярность в стране и за рубежом и которого кое-кто прочил в будущие лидеры Советской России.
Почуяв опасность, Брежнев стал действовать — но медленно и крайне осторожно. Одновременно с введением Шелепина в состав Политбюро он постарался, чтобы в противовес ему в этом высшем органе оказались два его собственных выдвиженца: один в качестве члена, а второй — кандидата в члены Политбюро. Генсек также позаботился, чтобы имя Шелепина стояло как можно ниже в списках партийных боссов, а в аэропортах его встречали и провожали второстепенные сановники. Затем Шелепину весьма существенно подрезали крылья. Всесильный Государственный комитет партийного контроля, возглавляемый Шелепиным, который можно было использовать таким же образом, каким Сталин некогда использовал рабоче-крестьянскую инспекцию, был распущен.
